И ходу.
Ну и наконец, в-третьих — это лесостепная местность, удобная для организации засад на реке и скрывающая наши передвижения на лыжах. Чем мы регулярно пользовались, пропуская вперед вражеские дозоры и ударные отряды, а после атакуя передовую тумену на марше. Кроме того, на пути врага за спиной ушедшей по реке камфгруппы мы рассыпали небольшое количество рогулек, что не добавляло врагу комфорта на марше — а за линиями рогаток и перед ними мы повадились регулярно топить лед. Фланги же заграждений, на наиболее удобных для прохода всадников участках прикрывали теперь не волчьими ямами (уже не успевали их выкопать), и не чесноком — его запас также обновлялся совершенно незначительными поступлениями. Нет, Кречет предложил гораздо более удобный вариант (вроде бы с подачи Ждана): ельчане копали множество небольших, узких ямок глубиной не более полуметра, заливали туда немного воды, чтобы края их заледенели — а после присыпали сверху мягким, пушистым снегом. В итоге противник поначалу такие ямки всерьез не воспринимал и не замечал — пока несколько лошадей не сломали в них ноги! Правда, вскоре поганые научились гораздо более внимательно смотреть под копыта своих скакунов, да щупами проверять снег над возможными полыньями — но и это ведь также их замедляло!
А в ответ на частые удары из лесных засад, поганые принялись прочесывать раскинувшиеся по берегам рек дубравы. Правда, пешие дозоры из мокши шли без лыж, и разведка у них выходила слабой — ворогу просто не удавалось углубиться в чащу и своевременно обнаружить нас.
Но все же в первые четыре раза мы отступали, стараясь не связываться с врагом, хотя число «разведчиков»-мокшан никогда не было особо велико — учитывая, сколько лесных массивов встречалось головной тумене на марше! Десятков пять, не больше, считай на каждые две-три версты пути — после чего мокшане покидали лес и, выйдя на лед, уже конными догоняли своих. Приняв к сведению этот факт, я предложил план, как заставить ордынцев двигаться еще медленнее — по такому делу мы даже вновь объединились с сотней елецких дружинников…
— Поторапливайтесь вои, поторапливайтесь! Надо успеть обойти их на лыжах, чтобы никто к своим не ушел и не смог предупредить…
Я подгоняю небольшую, мобильную группу лыжников из двадцати ратников, обходящую мокшу на лыжах по широкой дуге на правом крыле их отряда (чтобы не заметили, потому и столь малое число ратников). А у самого меж тем мышцы аж трясутся от напряжения, пот заливает глаза! Ну, еще бы — приходится пробиваться через наносы девственного, глубокого снега, на некоторых участках глубиной по колено! Тут широкие лыжи хоть и дают небольшое преимущество над пешими погаными, кто вынужден грести по сугробам исключительно ножками (так им, поганым, и надо!) — и все же ведущий отряда, пробивающий лыжню в снегу, вынужден регулярно меняться с соратниками, выбиваясь из сил. Сейчас эта «почетная» роль перешла мне по «эстафете» — минут пять назад следующий впереди воин сошел с лыжни и замер, ожидая прохода всей группы. И хотя я и стараюсь держаться на морально-волевых (Егор молодец, парень весьма тренированный!), да только на самом деле уже практически выдохся!
А между тем, нам нужно очень поспешить, чтобы осуществить задуманное…
— Вон они, меж деревьев!
Голос подал Ждан, напросившийся в десяток и сейчас тихо окликнувший меня, первым заметив ворога. Вглядываясь в глубину чащи по направлению, указанному бродником, я действительно различаю несколько рослых мужских фигур, с трудом пробирающихся вперед по снегу примерно в ста метрах от нас… Кажется, не засекли обход — и Слава Богу! В противном случае ведь подали бы сигнал — и тогда успех моей дерзкой задумки стал бы весьма сомнителен…
Впрочем, еще ничего не решено.
— Братцы, давай за ними, только осторожно! Нельзя, чтобы нас заметили раньше времени!
Начинается самое напряженное — «тайное» преследование противника, когда предательский хруст ветки, крик встревоженной птицы или даже обостренное восприятие кого-то из мокшан, кто просто оглянется, почуяв опасность со спины, может сорвать весь замысел! И только сейчас приходит понимание того, в какую же авантюру я втравил, считай, всю дружину со своим «убойным» планом.
Блин…
Впрочем, мы только и успеваем, что растянуться в цепочку и начать двигаться вслед также цепью пробивающимся сквозь снег поганым, как впереди раздается встревоженный возглас — и тут же чей-то предупредительный крик. Меж тем, расстояние между нами и врагом составляет все еще под сто метров, разве что чуть-чуть меньше… Я взвыл от отчаяния — заметили, гады! — но в этот же миг лес огласил звонкий, и такой родной крик пустельги! А мгновение спустя на противника обрушился залп стрел лучников Кречета, все это время дожидавшихся врага, укрывшись за высокими сугробами и наиболее толстыми древесными стволами…
Все-таки не ошибся я ни с выбором места засады, ни с началом движения группы — вовремя мы зашли им в тыл!
Но, несмотря на первый успех, несколько секунд я напряженно вслушиваюсь в крики раненых и проклятия поганых, при этом случайно заметив на удалении справа движение лыжников Микулы. Сейчас самый важный вопрос — зацепили наши старшего вражеской полусотни, или нет?!
Проходит примерно минута изматывающего ожидания, за время которого сотня Кречета успела дать не менее четырех залпов по принявшимся отчаянно улепетывать ворогам — но предательский рев рога, способный предупредить тумену о грозящей опасности, так и не раздался. Молодцы наши ребята, внемлили моим предупреждениям, сумели вычленить наиболее плотную группу противника, держащуюся подле вожака, и ударили по ней первым залпом!
А значит, все идет по плану… Слава Богу!
Вскоре дело доходит и до нас: замерев на месте, оба десятка начинают расстреливать слишком медленно прыгающих (бегом это никак не назовешь!) по снегу мокшан. Я стараюсь наравне со всеми, справа помогают вои Микулы, а сзади врага догоняют на лыжах лучники Кречета! Обстрел не прекращается ни на мгновение — и очевидно, что столь быстрый расход стрел будет стоить нам очередной партии срезней…
Так оно и вышло — срезни считай, все подчистую остались в снегу и телах истребленной мокши, однако оно того стоило: прежде, чем разведчики поганых успели бы достигнуть цепочки моих воев или даже просто поравняться с ней, враг просто… кончился.
— Скорее, к реке! Надо постараться успеть!!!
…Несмотря на то, что большинство татарских тумен представляют собой целый конгломерат покоренных из половцев, хорезмийцев, туркменов, той же мокши, в каждом «дивизии» татар есть определенное число именно монголов. Прежде всего, это сотники и часть десятников, но помимо их — личная охрана чингизидов или нойонов, колеблющаяся от пятисот до тысячи гвардейцев-тургаудов! Есть они и в передовой тумене, в самом хвосте держатся плотной компактной группой — да собственно, вот они, как на ладони на льду реки, голубчики… Даже на марше облачались в свои приметные ламеллярные брони «худесуту хуяг» (что означает «прошитый панцирь») — кстати, возможно, именно из-за наших нападений. Иначе зачем им ходить в металле-то на морозе… Да и по лицам монголов довольно легко отличить от европеоидных половцев да мокшан! А при виде просторного, богато украшенного шатра, перевозимого на широкой повозке, что тянет десятка два быков, у меня прям сердце забилось радостно-радостно, часто-часто! Ведь не иначе, как ханский шатер — потому и посреди тургаудов следует!
— Стрелы перед собой в снег воткните. Но пока повозка с нами не поравняется, молчим, не высовываемся!
Минуты волнительного ожидания в очередной раз изматывают — но вместе с ним я испытываю и мрачное удовлетворение. Со слов единственного взятого с боя разведчика, головной тумен ведет чингизид Бури — даже не внук, а правнук Чингисхана. Не иначе, как на погибель себе ведет — а коли сегодня и уцелеет, Пронские леса запомнятся ему надолго…
— Приготовились.
Моя негромкая команда разносится по рядам воев, следуя к Кречету, в этот раз уступившему мне старшинство. Дождавшись, когда в центре отряда, укрывающегося за деревьями, упреждающе вскинет руку Микула, я легко встряхнул плечами, словно сбрасывая с себя лишнюю тяжесть — и неспешно выпрямившись, развернулся к реке левым боком, привычно расставив ноги на ширине плеч. Вскинув лук, одновременно с тем натягиваю тетиву с наложенной на нее стрелой с граненым наконечником… И прицеливаюсь к неспешно ползущему по льду Прони ханскому шатру, интуитивно выбрав нужное упреждение — чуть ниже и правее его остроконечной маковки.
