Она же оборачивается ко мне, и нервным, дерганным рывком обрывает мою руку. Ее лицо меня пугает. Оно пылает бешеной яростью. Ее щеки — пунцовые от прилившей к ним крови, а неморгающие глаза неестественно расширены. Встретившись с ней взглядом, я невольно отступаю от жены на пол шага назад. Я уверен, что она не то, что не прислушивается к моим словам. А она сейчас попросту мне «вломит». В отместку за то, что я вытворил с сигнализацией автомобиля и в который раз поставил семью под угрозу.

Но ее взгляд вдруг смягчается. Отпор ее руки ослабевает. Она кивает в знак согласия и торопливо отходит от детей, давая мне возможность подступиться к ним.

Не теряя ни единой лишней секунды, я хватаю девочек в охапку, не обращая внимания на их недовольные всхлипы и сопротивление, и будто два мешка с картошкой, забрасываю старшую на правое плечо, а младшую — на левое. И кидаюсь с «грузом» обратно.

Мы бежим по узкому проходу магазина в сторону выхода во двор. С закинутыми на плечи визжащими девочками, я сбиваю их брыкающимися ножками попадающийся на пути товар с полок, а также несколько фарфоровых кружек, которые падают за моей спиной на кафельный пол. Я не улавливаю звука разбитого стекла, настолько оглушительно громко воют и скулят разбуженные твари, и от того, что девочки истошно кричат прямо мне в уши. Еще я «слышу» знакомые тревожные удары оркестра из языческих барабанов, которые снова устроились в моей голове, подгоняя ухающее в унисон сердце, с шумом прогоняющее литры крови по разгоряченным венам, пропитанные острым соусом из свежей порции чистого ядреного адреналина.

Выскочив на улицу, я нервно оглядываю двор, уверенный в том, что к тому времени вся округа должна была быть заполненной ордой и путь к побегу уже отрезан. Но к нашей удаче, двор оказывается все еще чист. Однако стоило мне только подумать об этом, как раздается грохот. Это вылетают с петель выбиваемые изнутри железные двери одного и из подъездов. А в следующее мгновение на придомовую дорогу, словно черт из табакерки, на утренний свет выскакивает первый показавшийся зверь.

Следом, из соседнего подъезда, появляется второй. Еще несколько тварей, под звон разбивающихся стекол развороченных окон соседнего дома, выпрыгивают на асфальт с верхних этажей. Похожая картина разворачивается и рядом с нами. Твари показываются везде, куда бы не ложился мой взгляд. На балконах, лоджиях, внешних подъездных пролетах дома напротив. Звери собираются поодиночке, кучкуются группами, скалятся уродливыми скошенными мордами, обнюхивают воздух и крутятся по сторонам в поисках жертвы для охоты. Их тощие склизкие тела в лиловых разводах вен и в обрывках человеческой одежды лоснятся в ярком утреннем свете, а лапы подрагивают от нетерпения.

Кажется, что они все еще нас не заметили.

Воспользовавшись заминкой, я закидываю девочек на заднее сиденье малолитражки, между втиснутыми в салон коробками, а сам усаживаюсь в водительское кресло, рядом с устроившейся на пассажирском кресле супругой. Она тяжело дышит и борется с неподдающимся ремнем безопасности, который ей удается приладить и закрепить только после нескольких неудавшихся попыток.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Опомнившись, я бросаюсь обратно из машины, чтобы пристегнуть ремни безопасности и на детях, которые больше не сопротивляются, видимо осознав критичность ситуации у взрослых, и теперь затихают и не издают ни звука, прижавшись в страхе друг к другу и растерянно хлопая глазками — пуговками. Еще несколько драгоценных секунд мне требуется, чтобы отыскать закрутившиеся под спинкой пассажирского кресла пыльные, вероятно никогда не использовавшиеся по назначению пассажирские ремни безопасности, чтобы закрепить их на детях.

Наконец, я возвращаюсь на водительское место. Ловлю на себе мимолетный одобрительный взгляд супруги, которая, перегнувшись назад, озабоченно осматривает детей, поправляет на них одежду и крепления ремней, отталкивает в сторону мешающие девочкам картонные бока коробок, откидывает попавшиеся под руку упаковки раскиданных как попало припасов, а также цепляет на испуганные мордашки детей санитарные маски, уже забытые нами во времена пребывания в изоляции магазина. Закончив с детьми, она достает из кармана маски и для нас самих.

Последним пристегиваюсь я сам, уверенный в том, что предстоящая поездка будет сложной, поправляя на лице маску и ощущая, как моё горячее дыхание обжигает пазухи носа и оставляет влажную испарину на лице.

Двигатель автомобиля мерно и тихо работает, готовый отозваться на давление моей ноги на акселератор. Я же мешкаю, раздумывая о том, как мне следует тронуться. Сорвать ли легковушку с места, или попытаться скрыться со двора не привлекая внимания?

Скользнув глазами по левому стеклу и остановив взгляд на приковавшем моё внимание объекте, я понимаю, что «мирно» покинуть двор у нас не получится. Вдалеке, возле подъезда, соседствующим с нашим, в стае крутящихся на месте зверей, стоит особь. В отличие от других, она не мечется по сторонам, а смотрит в мою сторону. Невзирая на приличное между нами расстояние, я точно знаю, что тварь смотрит именно на нас, сверля своими жуткими фосфоресцирующими глазами.

Я было принимаю его за «старого приятеля», с отметиной на боку от оружейного выстрела. Но позже понимаю, что это не он. Точнее — это она. Существо, заметившее нас — это та красивая продавщица, которую я выкатил на кресле из магазина, не решившись прикончить, когда та все еще сохраняла остатки человеческого обличия. Я узнаю ее по ошметкам униформы ярко-красного цвета с «пальмовым» логотипом на груди. И теперь она не кажется мне красивой. Она — такой же уродливый и мерзкий мутант, как и все остальные.

Не надо было ее жалеть! Надо было ее прикончить, когда была такая возможность!

И тут она поднимает куцую скошенную морду наверх, опутанную клоками выпавших длинных волос, и принимается вопить, переливаясь скрипящими трелями, явно отличимыми на фоне мешанины других звериных воплей, которые в свою очередь отзываются на ее призыв и оборачиваются в ожидании сигнала к действию. Потом она поджимает задние лапы и пружинистым прыжком кидается в мою сторону, увлекая орду, скопившуюся во дворе, за собой.

А следом, будто опытные парашютисты — десантники, с верхних этажей высящегося над нами жилого дома, перед нами, сзади и сбоку от автомобиля, на асфальт придомовой дороги «сыпется» подкрепление в виде еще одного десятка тварей, которые падают вниз с мокрыми шлепками, кубарем группируются и встают на лапы, готовые к атаке. А один из них, с неимоверным грохотом, расколов в сетку трещин все стекла, приземляется прямиком на крышу нашей легковушки…

Жена цепляется рукой за мою руку, мешая управлять рычагом переключения передач. Я отцепляю хватку ее кисти и переключаю тумблер в положение «назад». Девочки истошно визжат на заднем сиденье. И я опасаюсь, что осколки разбитых стекол попали им в глаза или порезали лица. Однако оборачиваться на них времени у меня нет. Счет идет на секунды! Твари обступают автомобиль и их становится вокруг все больше!

Руль до упора вывернут налево. Правая нога с размаху ударяет по акселератору и двигатель в ответ взрывается ревом. Груженый малолитражный автомобиль на удивление легко срывается с места и, совершая дугу, разворачивается в обратную сторону, скидывая тварь с крыши и отбрасывая её на асфальт. Задним бампером машина на скорости влепляется навстречу еще одного существа, первым поравнявшегося с автомобилем. Доносится треск лопающегося железа и пластика, и тварь пропадает под задними колесами. По крайней мере, насколько я могу судить об этом, кидая ошарашенный взгляд в зеркало заднего вида, обзор которого наполовину закрыт торчащими верхами сложенного в багажнике груза.

Я шепчу под нос нечто нечленораздельное, раздраженно сорвав с лица опостылевшую, влажную от горячего дыхания маску. Наверное, это — слова молитвы, обращенной ко всем возможным силам, которые могут помочь нам выплыть невредимыми из смертельно опасного водоворота разворачивающихся событий!