Она сняла с себя брюки и ботинки, которые аккуратной пирамидкой стояли рядом на палубе, оставшись лишь в измазанной грязью бежевой водолазке и видавших виды трусах. Ее живот выпирает сквозь водолазку. И к своему счастью, водолазка скрывает синяки, которые остались на животе после злоключений прошедшего утра. Её растрёпанные каштановые волосы раскинуты по плечам и колышутся в такт порывам теплого морского бриза.

— Что ты там делаешь? Поплавать решила, что ли? — ворчливо обращаюсь к супруге я, готовя фразы для поучительной тирады о том, что прыгать с носа лодки в море в ее положении небезопасно, и если приспичило освежиться, то следует воспользоваться ступеньками, плавно ведущими к воде, оборудованными на корме.

Она же не оборачивается на меня. И продолжает неподвижно сидеть на перекладине, свесив ноги вниз, вцепившись пальцами одной руки в звенья натянутой позади нее сетки, тем самым удерживая себя в неустойчивом равновесии, а ладонь другой руки держа на торчащем шаром животе.

Когда заготовленные слова наставления были уже готовы сорваться с моих губ, то я вдруг осознаю, что супруга ведет себя странно. Она по натуре осторожна и неуверенно держится на воде, тем более никогда не ныряет. И в обычной ситуации никогда не позволила бы себе усесться на самом краю яхты, свесив ноги вниз. Еще я замечаю, как напряжена ее спина, и что голова её нехарактерно втянута в плечи.

— Тут нырять опасно… Зачем ты сидишь здесь? Пойдем внутрь? Ты уже ела? — сыплю вопросами я, тогда как супруга продолжает меня игнорировать и всё смотрит вниз, на волнующуюся плавными волнами поверхность воды перед носом яхты.

Осторожно, боясь вспугнуть и спровоцировать неосторожный прыжок, я касаюсь ее плеча, от чего она нервно вздрагивает.

— Он не шевелится…, - едва слышно, наконец отзывается супруга, все также не поднимая на меня лицо.

Немедленно поняв о чем идет речь и «считав» эмоциональное состояние супруги, я закусываю язык, старательно подыскивая правильные слова, которые смогут поддержать супругу и помочь преодолеть мучающие её переживания.

— Он не шевелится! — вдруг громко всхлипывает она, повернув на меня свое мокрое от слез, искаженное гримасой испытываемой душевной боли лицо.

— Может он просто спит. Ему же… ему же… н-н-надо спать, правда? — неожиданно заикаясь от растерянности, бормочу первые попавшиеся в голову глупости я.

— Спит?!! — истерично вскрикивает она, утрамбовав в этом коротком выкрике неимоверную концентрацию скорби и отчаянья, перед которой меркнут любые мои слова утешения, отсылающие к логике и разуму.

— Ну правда же…? — бормочу я, при этом готовясь к тому, чтобы броситься к супруге и безопасно повалить ее назад, на растянутое сетчатое полотно позади неё, предотвратив тем самым губительный прыжок в воду.

— Я так не могу. Прости! Я люблю вас. Береги детей! — вдруг бросает она в меня короткими фразами и тут же одним рывком сбрасывает себя в воду.

Опешив, я стою и наблюдаю, как тело супруги падает ногами вперед в прозрачную, искрящуюся синевой толщу воды, которая почти без всплесков, с хлопком развёрстывается под ней, в момент поглотив с головой. Очнувшись через несколько мгновений, я суетливо сбрасываю с ног ботинки и, не снимая футболку и брюки, ныряю вслед за женой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

С непривычки прохладная, покалывающая тысячами крошечных иголочек вода, схлопывается вокруг меня, в то время как я, ослепленный кружащимися перед глазами хлопьями и водоворотами, пытаюсь сориентироваться и отыскать супругу. И нахожу ее чуть в стороне, идущую ровным «солдатиком» на дно, выпучившую на меня открытые глаза и выпускающую из носа и рта струю пузырящегося воздуха.

— Дура! Что же ты делаешь, ненормальная?!! — кричу я, понимая, что мои ругательства звучат под водой лишь как невнятные глухие бульканья.

Вынырнув и набрав в легкие свежую порцию воздуха, я группируюсь и ныряю к жене, яростно работая руками и ногами, ощущая как легкие горят от напряжения, слишком быстро расходуя запах кислорода в крови, что предупреждает меня о том, что времени подхватить жену и вытащить ее на поверхность у меня не много, тогда как второго шанса повторить манёвр может и не быть.

К своему счастью, за несколько энергичных гребков, чувствуя как в ушах сжимается и покалывает от нарастающего давления воды, я успешно оказываю рядом с любимой, которая тем временем зависает на глубине четырех или пяти метров, почти точно посреди хорошо различимого песчаного дна моря и поверхностью воды. Она следит за мной взглядом, качает головой и откидывает мои руки, тянущиеся к ней.

Преодолев её сопротивление, я все же крепко обнимаю её, сковав движение рук, и в упор смотрю ей в сейчас по-особенному выразительные карие глаза, веки которых подрагивают, до сих пор, вероятно, источая потоки слез.

— Он не пинается…, - одними губами говорит мне она, выдавливая из легких последние остатки кислорода….

Мои лёгкие пылают от напряжения, а в голове тонко и протяжно звенит, будто от сработавшей сиреной пожарной сигнализации. Но я изо всех сил стараюсь держать себя в сознании и терплю агонию недостатка воздуха, понимая, что стоит мне сдастся и всплыть одному, чтобы отдышаться, то драгоценное время, нужное для спасения супруги, уйдет, а после сделать что-либо может быть слишком поздно. Так что я крепко удерживаю в объятиях супругу, прижимая к себе её выпирающий живот, надеясь, что тем самым смогу передать ей ощущение нашего с ней единства. Что я не оставлю её. И что я переживаю вместе с ней общую трагедию и готов помочь справиться с ней.

Однако она продолжает вырываться и упрямо качает головой, настаивая на том, что мне следует оставить её в покое. В сознании пролетает мысль о том, что я бы мог насильно вытащить жену на поверхность воды. Но все же не решаюсь на подобный шаг, опасаясь, что в таком случае лишь усугублю ситуацию, спровоцировав агрессию супруги в свой адрес.

Почти теряя сознание от удушья, мой изворотливый рассудок, поставленный на грань выживания, наконец выдает циничный, но эффективный способ воздействия на жену.

— Не оставляй меня одного…, - беззвучно говорю ей я, соорудив на лице жалобную мину, решив не тратить усилия на уговоры, и ударить точно в цель, задев чувствительный нерв супруги.

И мои слова немедленно действуют. Я знаю, что это всегда с ней работает. Ведь я достаточно часто, с первого дня совместной жизни, прибегал к подобным манипуляционным уловкам влияния на жену, зная эту её особенность. Когда прикидывался слабым и просящим. Человеком, зависящим от её воли. Требующей снисхождения жертвой. Тогда как на самом деле выступал в роли агрессора, злоупотребляя её обостренной эмпатией и неспособностью отказать в помощи, заставляя уступать свои законные права в угоду расширения моих полномочий. Однако, в моё оправдание, в отличие от прежних случаев, сейчас это приём используется мною в очевидное для нас обоих благо.

В подтверждение того, что моя манипуляция достигла успеха, брови на лице женщины вскидываются характерным «домиком», а губы дрожат. И после того, как она утвердительно кивает, я в три рывка ногами выталкиваю нас обоих на поверхность воды.

Когда мы всплываем, то первый, долгожданный, животворящий глоток свежего воздуха с тяжелым хрипом надорванного горла до краев заполняет мои страждущие, горящие огнём легкие. От перепада давления и резкого наполнения организма кислородом, в моих глазах темнеет. И мне приходится дать себе немного времени, чтобы отдышаться и привести себя в чувство. При этом, я трусливо не выпускаю супругу из объятий, опасаясь, что она воспользуется моим замешательством и снова пойдет ко дну.

Когда моё зрение полностью восстанавливается, то я снова ловлю её взгляд. Неожиданно спокойный. Отсутствующий. Отрешенный. Незнакомый мне взгляд. Взгляд человека, который принял некое твердое решение и теперь лишь выжидает удобного случая, чтобы его выполнить.