Правая нога давит на педаль газа с такой остервенелой силой, что будто еще чуть-чуть, и она проломит днище автомобиля. Однако как бы я не усердствовал, скорость машины продолжает падать, скидывая темп до 112 километров в час, в то время как скрежет оторванного бампера становится еще более оглушительным, почти перекрывая вопли нагоняющей орды.
Я же продолжаю надавливать на гашетку, не имея других идей, как выйти из положения, и надеясь, что бампер наконец оторвется от корпуса и автомобиль сможет ехать без затруднений.
— Смотри же! Смотри! Что делать?!! Что делать?!! — истерично визжит супруга, поворачивая голову по сторонам, туда, где виднеются бегущие параллельно и наперерез пути движения нашего автомобиля твари, высыпающие из множества городских щелей, окружая движущуюся машину по «флангам».
Спидометр теперь показывает скорость в 106 километров в час и смертельная ловушка начинает захлопываться. Напирающая с тыла орда с омерзительным скрипящим улюлюканьем пожирает последние отделяющие их от нас метры. «Подкрепление», сжимающее «кольцо» ловушки с «боков» тем временем добирается до обочины проспекта и серая масса уже несется по краям бордюров, со звериной прытью перескакивая через припаркованные по обочинам дороги автомобили.
Супруга плачет навзрыд. Она то хватает меня за правую руку, то отпускает и обхватывает себя, сжимая на груди трясущиеся кисти, потом рывком оборачивается к детям, безуспешно пытается отстегнуть себя от оков ремня безопасности, чтобы оказаться рядом с девочками, а потом, не справившись с ремнем, опять хватает мою руку.
А для меня время будто замедляется. Словно магическое заклинание накрывает окружающий мир, обмакнув его в густую патоку, сдерживая движение секунд, позволяя мне рассмотреть картину наступившего момента в мельчайших деталях. Супруга продолжает вырываться из креплений ремня безопасности. Ее глаза расширены, на ее левом виске стучит вена, маска сброшена и свисает одним креплением на ухе, а прядь ее каштановых волос перерезает тонкой мучительной линией высокий лоб и зависает у бледной щеки. Автомобильный кондиционер мерно надувает в салон прохладный воздух, смешиваясь со струей свежего утреннего ветра, залетающего в салон сквозь оставленную щель в потрескавшемся окне, охлаждая моё разгорячённое и запотевшее лицо. Жилистые лапы бегущих нам наперерез тварей упруго пружинятся просвечивающими сквозь тонкую кожу мышцами. А кривая морда держащегося ближе всех к автомобилю существа злобно улыбается, отражаясь в панораме зеркала заднего вида.
— Нет! Ни за что на свете вы нас не достанете! Мы, сука, выживем!!! Выживем!!! Выживем!!! — надрывно шепчу я сам себе, ощущая прилив безапелляционной уверенности в священной правдивости собственных слов, наивную и необъяснимую веру в нашу нерушимую неуязвимость.
И тут мой взгляд падает на ружье. Оно приставлено между левой ногой и водительской дверью, дулом вниз и рукояткой кверху, заряженное на два патрона в магазине. Оно загадочно поблёскивает полированными краями на утреннем солнце и будто призывает побыстрее взять его в руки и использовать по назначению. Хотя что я мог с ним сделать? Один — против сотен или может тысяч преследующих нас голодных и свирепых тварей? С двумя жалкими патронами!
Однако я поддаюсь зову интуиции и хватаю ружье левой рукой, а правой продолжаю удерживать рулем курс движущегося на скорости автомобиля.
— Держи руль! — твердо приказываю я супруге, которая вдруг в момент успокаивается, перестает рыдать и биться в конвульсиях, видимо учуяв мою внезапную и, казалось бы, безосновательную уверенность, считав ее в выражении моего лица и услышав в интонации моего голоса.
Она, наконец, попадает пальцем в нужный рычаг и успешно отстегивает удерживающий ее в кресле ремень безопасности, наклоняется к рулю и обхватывает его обеими руками. У супруги почти нет водительского опыта. Лишь несколько недель практики под присмотром платного инструктора. А после — только пара дней самостоятельного вождения, закончившиеся нелепой аварией на забитом трафиком перекрестке в час пик, допущенной в результате своей неопытности. После чего она испугалась и зареклась никогда больше не садиться за руль. На этом все!
Но я знаю, что она справится. Ее побелевшие от напряжения пальцы держаться за баранку крепко, будто влитые. Глаза — горят отчаянной смелостью. Она снова напоминает мне древнегреческую богиню возмездия! Блистательную и безжалостную Немезиду! Дорога впереди почти пуста. А ближайший перекресток, где виднеется нагромождение столкнувшихся автомобилей, ожидает нас лишь через несколько километров, предоставляя мне нужное время для совершения экстренных действий.
Каких действий? Я сам этого еще знаю!
Отстегнув свой ремень безопасности я поворачиваюсь назад, уперев колени в спинку кресла и уложив поверх него дуло ружья, выставив его будто пушку из бойницы средневекового замка.
— Дети! Пригнитесь! — кричу я девочкам, и они послушно пригибаются к коленям и закрывают руками уши.
Тварь, первым настигнувшая наш несчастный, скрежещущий оторванным бампером автомобиль, совершает прыжок, пытаясь ухватиться за несущуюся на скорости машину, но промазывает и кубарём срывается, предоставив пространство для прыжка следующему, который оказывается ловчее и умудряется ухватиться передними лапами за торчащий на багажнике спойлер.
Первый из двух имеющихся в магазине патронов вылетает из дула ружья вместе с залпом оранжевого огня и попадает мимо, вдребезги разбив заднее стекло, которое разлетается по салону фонтаном хрустальных брызг, осыпая с головой забившихся в два комочка на заднем сиденье девочек.
Зверь, зацепившийся за багажник, открывает пасть и вопит победоносным скрипящим рыком, щелкая зубами и впиваясь в меня свирепо горящими желтым глазницами. В салоне ядовито пахнет аммиаком, так сильно, что становится дурно, и я жалею о том, что сбросил маску с лица, которая бы защитила меня от неистовой вони.
Он — в нескольких десятках сантиметров от моих беззащитных детей. Его лапа просовывается в салон и хватается за крепление багажной двери. Вторая лапа с размаху цепляется за подголовник. Еще совсем немного и он подтянется, а потом просунет свое мерзкое тело в салон. И тогда конец!
Повинуясь отчаянному интуитивному порыву, я прицеливаюсь дулом ружья в лапу, удерживающую крепление багажной двери, и зажмурившись, почти наугад нажимаю на курок, выпуская на волю оставшуюся в магазине пулю, понимая, что другого шанса больше не будет, так как весь остальной запас патронов упакован в рюкзаке, который остался в багажнике.
Сноп огня с грохотом выстреливает из дула ружья. Слышится резкий железный хлопок. И держащаяся за крепление багажной двери лапа отбрасывается назад, брызнув лиловой кровью. От ударной волны выстрела, попавшего в цель, вторая лапа твари также соскальзывает с подголовника, существо срывается с места и оказывается на асфальте, сброшенное с автомобиля.
А следом, будто фигурка бумажного самолетика, оставленного под проливным дождем забывчивым ребенком, и разваливающегося на части, впитывая тяжелую влагу, конструкция двери багажника начинает терять свою изначальную твердую структуру. Развороченное в «розочку» от удара пули крепление двери отходит от каркаса автомобиля, багажная дверь приподнимается, раскрываясь будто крылья проснувшейся бабочки, удерживаясь на месте лишь вторым уцелевшим крепежом, которое также со скрипом выкручивается от созданного напора и сдает позиции. Дверь задирается еще выше, позволяя напору ветра еще сильнее усиливать давление на крепление. В итоге — металл не выдерживает и дверь срывается с оставшейся петли и отрывается от автомобиля, вместе с собой чудом цепляя искореженный бампер. Оторванная конструкция отлетает назад и с размахом врезается в бегущую следом орду, сбивая их с ног и спутав ряды.
Двигатель легковушки, лишенный тяжести задней двери багажника и освободившись от тормозившего ее бампера, будто вздыхает с облегчением и в бодром рывке ускоряет темп, позволяя стрелке спидометра начать быстро восстанавливать ранее утраченные позиции, оставляя преследователей позади и позволяя автомобилю выскользнуть из сжимающихся оков окружающих «флангов».
