— Мак, не ходи вокруг да около. Говори — я помогу, чем могу, а если не могу — попрошу помочь знакомых.

— Керн, у тебя есть знакомая сиделка, желательно с навыками психолога? Готов нанять за хорошие деньги. Ему сопли подбирать не нужно, просто научить жить. Думаю, с грамотным психологом он за год-два превратится в нормального человека, пусть и с пустой черепушкой. Ему всего-то и надо, что знания реальной жизни в голову вложить.

— Найду, Мак. Как с тобой связаться?

— Я сам тебе позвоню. Через неделю нормально?

— Понятно… Тебе нельзя светиться? Не отвечай… Позвони через три дня.

— Окей, Керн. Спасибо.

После душа Хоггарт выдал Локхарту свою одежду. Для этого пришлось распотрошить сумку путника. Сейчас там было немного вещей. Дункану надоело складывать библиотеку и гору оружия, поэтому всё это он перенёс в волшебную палатку. Там предметы хранились в первозданном виде.

Нормальная одежда шла Гилдерою. В джинсах и рубашке он не выделялся.

— Ну вот, на человека стал похож. А то больше напоминал бледную моль. Тебе бы ещё подстричься, как нормальному мужику, а то со спины за девку примут.

— Хорошо. Целители меня стригли. Ты тоже будешь меня стричь?

— Гилдерой, у каждого нормального человека есть профессия. Волосы стригут парикмахеры.

— А у тебя какая профессия, Дункан?

— Я военный.

— Военный?

— Человек, который по долгу службы убивает плохих людей, чтобы хорошие люди жили в мире и спокойствие. Военный за всю жизнь может не убить никого, но вся его специальность заточена на уничтожение врагов.

— Понятно. То есть, ты хороший парень?

— Точно подмечено. Разве стал бы плохой парень взваливать на себя заботу о больном человеке?

— А какая у меня профессия?

— Ты писатель, Гилдерой. По крайней мере, раньше им был. И писал довольно неплохое приключенческое фэнтези от первого лица. Только проблема в том, что каждая профессия требует своих навыков. Например, у писателя должны иметься широкий кругозор и хорошая фантазия. Он может ничего не уметь из того, о чём пишет, но знать об этом обязан, иначе не получится достоверно описать. Так что ты был умным парнем, но по характеру ещё тем мудаком.

— Это как?

— Это значит — плохой человек. Тебя любили читатели, поскольку судили о тебе издалека по твоему творчеству, но близкие люди ненавидели из-за твоего высокомерного отношения к ним. Вон, даже мать тебя оставила в дурке, не став забирать домой.

— Дурка — это больница? — склонил голову набок Локхарт.

— Это больница для душевнобольных. Она ещё называется психбольница, психушка, дом умалишённых, дурдом. Там людей не лечат, а залечивают, то есть просто содержат, изолируют от общества, создавая видимость лечения и пичкая вредными препаратами. В твоём случае это небольшое отделение в больнице.

— Но меня лечили!

— Возможно, Гилдерой. Но скорее делали вид, что лечат. Людям свойственно заниматься самообманом и обманывать других людей. Целитель Тики мог действительно верить в то, что лечит тебя. Но давай посмотрим на факты. А факты говорят об обратном. Ты два года пролежал в больнице, но память к тебе так и не вернулась. Память вообще сложная штука: она может вернуться сразу, может через десять лет, а может не вернуться никогда. Если бы не я, то тебя до конца жизни держали бы в этой больнице или пока не вернулась бы память. Но после этого в какого человека ты превратился бы? Социопат, неспособный к нормальной жизни.

— То есть меня специально держали в больнице, потому что я ненормальный? — состоит грустную моську Локхарт.

— Как-то так, — вздохнул Дункан. Ему тяжело было доносить прописные истины. Это как ребёнку рассказать, что Санты не существует. — А теперь запомни раз и навсегда Гилдерой то, что я тебе скажу. Готов?

— Готов, — с серьёзным видом кивнул он.

— Кроме как в присутствии чудиков в мантиях и с палочками, никому не говори, что ты волшебник, иначе тебя снова положат в дурку, только на этот раз навсегда.

— Не хочу в дурку, — насупился Локхарт.

— И это правильно. Никто туда не хочет. И ещё, Гилдерой. Никому ничего не говори обо мне и о том, что происходит между нами. Это исключительно наши семейные тайны, раскрытие которых грозит серьёзными неприятностями. Сможешь?

— Я умею хранить секреты!

— Точно?

— Конечно! — возмутился Локхарт. — Я же никому не сказал о нашем с целительницей Мириам секрете, как она брала мою писю в рот! Ой! — он прикрыл рот ладонями.

— Не беспокойся, Гилдерой, — усмехнулся Хоггарт. — Такие тайны есть у каждого мужика, но в кругу друзей-мужчин иногда их можно раскрыть. Главное, девушкам не говорить. Настоящие мужчины никогда не рассказывают девушкам о сексуальных отношениях с другими девушками и не раскрывают тайны своих камрадов.

На следующий день Дункан и Гилдерой поехали в коттедж Локхарта. По пути они заехали в парикмахерскую, где беспамятному волшебнику сделали причёску в стиле сержанта — ровная площадка. Она добавила ему брутальности.

Симпатичный домик ничуть не изменился. Всё такой же, как на фотографиях. В одноэтажном каменном коттедже все окна, на удивление, остались целыми. Сад разросся без ухода, трава вымахала до неприличных размеров.

Как и ожидалось, вместе с хозяином попасть в дом оказалось просто. Сигнальные чары не реагировали, когда кто-то шёл в сопровождении Локхарта.

Внутри домик оказался столь же прекрасен, как снаружи, если не обращать внимания на толстый слой пыли, скопившейся за два с половиной года. Год Гилдерой провёл в Хогвартсе в качестве преподавателя. Полтора года провалялся в больнице Святого Мунго.

Гостиная обставлена в стиле семидесятых. У стены тряпичный диван с бежевой обивкой и широкими подлокотниками. Рядом расположились два светло-бежевых кресла на деревянных ножках с вогнутой спинкой. Напротив дивана между кресел стоит большой круглый журнальный столик. Чуть дальше у противоположной стены разместился огромный цветной и пузатый телевизор с выгнутым телескопом. В углу возле дивана ореховая этажерка, битком забитая книгами, за исключением одной полки. Там лицевой обложкой к зрителям на позолоченных подставках разместились книги за авторством Гилдероя Локхарта. На всех из них имелся портрет автора в стиле, который соответствовал книге. Например, на обложке «Встречи с вампирами» Гилдерой в фиолетовой мантии обнимает за шею классического вампира из представлений о графе Дракуле. Клыки до середины подбородка, чёрный плащ, бледная кожа, как у покойника. Непонятно, то ли герой душит Дракулу, то ли дружески вцепился в него, но на его фоне он смотрится великолепно. И так со всеми произведениями.

Единственными элементами, которые выбивались из интерьера, оказались движущиеся портреты мистера Локхарта, которые картинно подмигивали, ослепительно улыбались или посылали воздушные поцелуи. Одна стена оказалась украшена ими. Гилдерой смотрелся на них шикарно, словно звезда мирового масштаба шестидесятых годов.

Остальные помещения соответствовали стилю семидесятых, а небольшая уютная кухня оснащена техникой из того времени.

В доме имелись раздельный санузел, две небольших спальни и маленький светлый кабинет с большим окном, главными элементами которого являлись удобное кресло, старинный письменный стол из массива дуба и, стоящая на нём, печатная машинка.

Осмотрев дом, мужчины вернулись в гостиную. Гилдерой замер перед стеной с портретами.

— Это я?

— А кто ж ещё? Ты, Гилдерой.

— Я красивый…

— И самовлюблённый, — хмыкнул Дункан. Заметив обиженное выражение лица спутника, он поправился. — Был таким. Нормальные мужчины украшают дом фотографиями близких людей: жена, дети, родители, сёстры, братья. Свои фотографии тоже неплохо, но если они сделаны в памятных местах, а не модельное нечто. Хотя, ты одинокий и прожжённый холостяк… Был им. Так что простительно.

— Дункан, а у тебя дома есть фотографии?

— Нет. У меня нет ни дома, ни фотографий.