— Но Терра будет потеряна. А как же Император?

Странное выражение мелькнуло на том, что осталось от лица Боэмунда.

— Император вечен.

— Верховный маршал, ты носишь у пояса меч Сигизмунда, — Курланд указал на оружие Храмовника, — и в нем есть фрагмент клинка самого Дорна, сломанного в ярости, когда примарх не смог защитить своего повелителя. И тем не менее ты хочешь позволить подобному случиться снова. Скажи мне, верховный маршал, чьи клятвы для тебя важнее? Данные вашим основателем, Чемпионом Императора и первым Храмовником, который, несмотря на все свое величие, был всего лишь космодесантником? Разве обеты примарха не являются более важными, ибо он был создан самим Императором и таким образом возвышен над остальным человечеством? Ты хочешь отречься от своего отца, последовав за его сыном?

Боэмунд посуровел:

— Ты обвиняешь меня в ханжестве, Курланд?

— Я прошу тебя расставить приоритеты, вот и все. Если ты слышишь в этом обвинение, то оно идет из глубин твоей души, а не от меня. — Имперский Кулак подался вперед. — Мы не всегда можем следовать за желаниями наших сердец, какими бы благородными они ни были. — Воин сделал паузу. — Ты дорожишь «Вечным крестоносцем» так же сильно, как своими обетами?

— Разумеется. И «Крестоносец», и обеты были подарком Дорна.

— Но «Ненависть», которая служит тебе флагманом, пока звездолет Сигизмунда на ремонте, — это хороший корабль?

Боэмунд прищурился:

— Да, хороший. Он верно служит делу Империума.

— Видишь, сын моего отца, нам не всегда дана сила сделать выбор. — Курланд поднял правую руку и медленно протянул ее в сторону Боэмунда. — На вечернем собрании Последней Стены в последний час сегодняшнего дня я объявлю, что мы отправляемся к Терре. И ты, верховный маршал, не будешь возражать, а искренне меня поддержишь.

Резня резко развернулся и вышел, прежде чем Боэмунд успел ответить. Оба его сердца неистово колотились. Организм активировал вторичный орган, почувствовав нагрузки, близкие к боевым. Но тем не менее Имперский Кулак позволил себе улыбнуться.

Черные Храмовники отправятся к Терре. В противном случае Боэмунд напрасно занимает свой пост.

Вдалеке от врат, что вели в земли эльдаров, дети Иши прилагали все силы во имя спасения своей расы. Не-материя, из которой состояли стены туннеля, была тусклой, спящей. Небольшое ответвление в сторону захолустной планеты, по которому никто не ходил уже много веков. Все здесь погрузилось в дрему. Извилистому туннелю едва хватало ширины, чтобы вместить группу похожих на людей существ и их транспорт. Просвет впереди сужался и исчезал, словно обрубленный неведомой силой. Хор пролагающих пути напевал тягучие мелодии под внимательным взором ясновидца Эльдрада Ультрана, самого старого представителя этого ремесла. Печаль, густая, как ядовитый туман, окутывала все вокруг. Чтобы заставить этот проход открыться, пролагающие пути должны были умереть. Уже сейчас в живых осталась лишь малая часть их хора.

Провидица теней Лаэриал Рэй и еще пятеро слуг Цегораха ждали, когда придет время и им выйти на сцену. Голоса хористов становились то громче, то тише, мелодия усложнялась с каждым тактом. Путь оставался закрыт. Одетые в пестрые костюмы арлекины демонстративно отдыхали и прихорашивались, в то время как их сородичи сжигали свои жизненные силы в попытке открыть врата. Так, через насмешку, слуги Смеющегося бога почитали самопожертвование певцов.

Хотя они и выглядели беспечно, те, кто видел этих воинов-танцоров в бою, знали, что они в мгновение ока могут прийти в движение и атаковать. Другие эльдары — те, что следовали по пути служения и печали, чьей задачей будет вернуть мертвых пролагающих пути домой, колдун и Зловещие Мстители, которые будут охранять процессию, — смотрели на арлекинов с подозрением. Мстители, в отличие от остальных, не выказывали страха. По большому счету они не выказывали вообще никаких эмоций.

Мелодия песни нарушилась, когда еще один хорист упал наземь, а его душа впиталась в путеводный камень.

— Пойте же! — призвал Эльдрад Ультран.

Он ударил посохом в землю и склонил голову в вычурном шлеме. Камни, во множестве украшавшие его снаряжение, замерцали, когда ясновидец влил часть собственной силы в хористов.

Светящаяся трещина пробежала по стене ранее мертвого ответвления Паутины.

— Ваша песнь пропитана мощью и красотой. Лишь краткие мгновения отделяют нас от успеха! Эту жертву будут помнить в течение тысячи циклов, — сказал Ультран. — Последнее усилие, братья и сестры. Ваши смерти позволят миру Ультвэ пройти по благоприятным течениям судьбы! Пойте же, возвещая о возрождении нашей расы!

Издав мелодичный крик, последняя из пролагающих рухнула, лишившись жизни. Финальные звуки песни, сорвавшиеся с уже мертвых губ, открыли путь.

Двадцать жизней стали ценой, которую пришлось заплатить, чтобы Лаэриал Рэй смогла выполнить свой долг. Трупы эльдаров усеивали туннель. Те, кто был призван, чтобы присмотреть за телами, излучали печаль. Лаэриал Рэй не чувствовала грусти. Ведь когда-нибудь настанет день, и Цегорах освободит их всех от смерти.

Ткань Паутины разошлась в стороны, открывая путь в темное и бездушное место.

Ультран подошел к провидице теней. Лаэриал вскочила на ноги и отвесила театральный поклон.

— Возьми эту вещицу, которую мне дали пятнадцать столетий назад, — произнес Ультран, протягивая арлекину большой, покрытый тонкой резьбой зуб на цепочке. — Это убедит мон-кеев, что ты абсолютно серьезна. — Лаэриал взяла зуб и жестом выразила свою благодарность. Ультран указал посохом на портал: — Иди же! Иди! Дверь открыта, но это ненадолго.

Ответвление Паутины внезапно содрогнулось, словно сведенное судорогой. Грав-баржа, на которой прибыли эльдары, закачалась, реагируя на изменения в окружающей межмировой ткани. Стены словно сжались, почувствовав внимание Великого Врага, и каждый из Эльдаров услышал, как соблазнительный голос нашептывает им о том, как это прекрасно — уничтожить себя. Паутина в этом месте была повреждена, и здесь было небезопасно.

Труппа Лаэриал Рэй напряглась. Никто, кроме самих арлекинов, не смог бы заметить эти изменения поз и движения мышц.

Проход сузился так, что теперь через него мог пройти лишь один эльдар зараз.

— Время танцевать, — объявила Лаэриал Рэй.

Потоком разноцветных, мерцающих силуэтов труппа Слез Радости вышла из Паутины.

Стены зала, встретившего их по ту сторону портала, были сложены из мертвого камня, частично облицованного деревом, погибшим за тысячу световых лет от этого места и привезенным от далеких звезд в медленной агонии процесса сушки. Этот мир был мертв — так же, как и его правитель. Зловоние человечества пропитало все вокруг. Статуи под потолком покрывал слой пыли, в том числе состоящей из частичек кожи людей, умерших больше пятисот циклов назад. Психическое давление тысячелетних страданий рода человеческого чудовищным грузом обрушилось на чувствительный разум Лаэриал. Но и это было не самое страшное. Самым ошеломляющим ощущением смерти Земли было титаническое присутствие Мертвого Императора.

От такой мощи мысли провидца теней пустились в пляс, и на минуту она перестала испытывать презрение к аборигенам Терры. Разум Императора был похож на ослепительно сияющую гору в безумных потоках Потустороннего Моря. Великие Силы кружили в эфире около этого места, словно акулы, ждущие окончания предсмертных судорог могучего кита. Жуткая мощь мертвеца заставляла их держаться на расстоянии, а все эти маленькие слуги даже не догадывались о происходящем! Арлекин забеспокоилась, что может привлечь взор Темных богов или их противника и слабое пламя ее души погаснет в мгновение ока.

Это чувство быстро прошло. Внимание существ Потустороннего Моря закоснело от многовекового неотрывного взгляда на Землю. Император тоже не спешил менять направление своего взора. Он стремился мыслями куда-то в другое место, куда светил ослепительно пылающий костер из душ, маяк, который мон-кеи использовали для навигации. Никаких признаков того, что ее заметили. Но легче от этого не стало. И хотя провидица смеялась в лицо Той-что-жаждет, присутствие Мертвого Императора наполняло ее душу первобытным страхом.