Сравнится ли кто-нибудь из них со Зверем Крулем? Вангорич сомневался.

Дверная ручка со щелчком опустилась, и дверь распахнулась.

Ассасин чуть поглубже опустился за стол, положил палец на спуск и прицелился. Если они там не вовсе несусветно хороши, у него есть по крайней мере один выстрел.

Как оказалось, этот выстрел ему не понадобился.

С шипением гидравлики в открытую дверь вошел Веритус. Его окружало облако пахнущих корицей масел и легкий — лишь чуть заметно щипало в носу — запах консервантов. Его броня кремового цвета мигала индикаторами и защитными рунами, натертая серебряным порошком и облепленная свежеисписанными папирусами. Подобное мумии лицо Представителя Инквизиции выражало достаточно сильное удивление, чтобы остановить руку Вангорича.

— Дракан? Что ты делаешь в моих апартаментах?

Голос Веритуса представлял собой сухое жужжание, похожее на запись писца-херувима, пролежавшего на складе тысячу лет.

Вангорич опустил пистолет на стол и встал. Дверь медленно захлопнулась за инквизитором. Ассасин пожал плечами:

— Это самое безопасное место на Терре.

— Мои помощники наперебой утверждали то же самое.

— Если вам это поможет, я получил столь же надежную информацию, что вы не вернетесь из Крепости Инквизиции до завтра. Штурмовая луна на орбите — это лишь еще одна причина отклониться от стандартов, верно?

Веритус чуть улыбнулся — странная и жуткая пародия на человеческое веселье. Он явно выглядел усталым. Вангорич его таким еще не видел. Словно бы Представитель Инквизиции покинул свое обиталище, просто желая урвать несколько часов тишины и покоя.

Вангорич подумал — интересно, а когда он думает, что один, тоже не вылезает из этих доспехов?

— Ты отвлекся, Дракан, — сказал Веритус. — Удин Махт Удо вчера вечером назначил экстренное заседание Двенадцати Верховных.

— Что?

Веритус покосился на Круля. Тот опустил плазменный пистолет, но лишь немного.

— Пусть он уберет оружие, Дракан. Уверяю тебя, в ином случае я без труда сделаю это сам.

Ассасин поднял бровь, но по знаку Вангорича убрал оружие.

— Могу я оставить вас, сэр?

— Спасибо, Круль.

Веритус смотрел вниз из-за латного воротника и видел, как мимо него прошел и исчез за дверью Зверь Круль. Дверь снова медленно закрылась и загерметизировалась. Воздух с шипением дохнул на ломкие ресницы инквизитора. Выражение его лица было совершенно нечитаемо.

— Лорд-командующий предложил вывести Представителей Инквизиции из состава Двенадцати Верховных.

— Что он, вообще из ума выжил?

— Может быть. Но пока что преобладали примирительные высказывания, и его предложение поддержал лишь Тобрис Экхарт.

— Я еще понимаю, чтобы Экклезиархия поддерживала подобное, но Экхарт? — Вангорич выругался. — У него хоть нервная система собственная?

— Лорд-командующий весьма огорчен.

— Да уж, надо полагать.

— Совет Двенадцати находится в состоянии раскола, Дракан. Они еще могли быть вместе, когда знали, что Удо может противодействовать их интересам, но сейчас — нет. — Веритус показал на небо. Он не назвал имя, словно это был демон, которого можно таким образом вызвать. — Паралич, неверие — все так же, как когда Хорус привел на Терру армии Хаоса. Никто, возможно, даже сам Император, не верил в возможность подобного, даже когда все уже началось. Терра выстояла в Осаде лишь потому, что Рогал Дорн объединил военных и единой волей управлял ими.

— Вы говорите о примархе.

— Я говорю о сильном лидере. Верховные лорды поддержат его, если увидят.

Вангорич печально покачал головой. Другая эпоха, другой уровень личности. Полубога непросто заменить. Среди триллионов обитателей Империума не было никого, кто мог бы с ним сравниться.

— Но кто сказал, что нам нужен человек? А если кто-то еще?

— Мы можем завтра обсудить это в Сенаторуме, — устало сказал Веритус, разворачиваясь к выходу. — Надеюсь, вы сами сумеете выбраться из всего этого.

— Я вообще-то и не забирался, — сказал Вангорич, очнувшись от размышлений и собираясь уходить. Он постоял в дверях, оглядываясь. — Где Виенанд?

— Вы выдаете свое беспокойство, Дракан.

— Или усиливаю ваши предубеждения.

На лице Веритуса появилась настоящая улыбка:

— Она работает ради общей цели, и Императорская Инквизиция всегда будет делать так.

— А ваш… гость?

Помещения прикрывали многослойная система предотвращения наблюдения, техническая и магическая, и психически генерируемый покров тишины. Но даже когда в комнате был лишь старый адепт, а Круль находился снаружи и теоретически мог подслушать, было неблагоразумно упоминать имя пленного ксеноса. Все равно что Веритус и орочья луна — называя вещь, даешь ей жизнь, которой никто не сможет управлять.

— Полезен, — просто сказал Ластан.

Вангорич закрыл тему — у него были более насущные заботы.

Зверь Круль ждал в прихожей, сидя на краешке плетеного алюминиевого кресла. Он приподнялся, когда Вангорич подошел.

— Проблемы?

Вангорич покачал головой.

— У Эсада Вайра все еще есть форма?

— Он давно не на службе. Даже в КВФ-суб-двенадцать замечают столь долгое самовольное отсутствие.

— Тебе не надо возвращаться в Ташкент. Я хочу, чтобы ты нашел провоста-маршала.

— Я могу, сэр. А почему вы решили заняться им?

— Ничего особенного. Мне нужно, чтобы ты передал ему сообщение. Скажи ему, что я гарантирую — завтра он захочет присутствовать в Сенаторуме.

Придя в себя, первый капитан Церберин услышал визг плазменного инструмента и запах искр. Аварийное освещение тускло мигало, отбрасывая длинные тени. Мультилазерные орудия свисали на рельсах, незаряженные, все в белых крапинах огнетушительной пены. Между Церберином и потолком «Данталиона» прошли неровные очертания головы Маркариана. Свет отразился от стального тела командира.

— Получилось, — прохрипел Церберин.

У него болело горло, настолько, что любая попытка заговорить вызывала ощущение, будто у него там звездочка с погона застряла.

Он заворчал и покрутил головой, глядя вниз, на палубу и одну из командных башен. Из порванных кабелей разлетались искры. Команда служителей в полных защитных костюмах с дыхательными устройствами налетела на упавшую переборку с плазменными горелками. Трещали и разлетались разряды плазмы. Неверный свет очертил фигуру в плаще, поливающую повреждения очистительными маслами и читающую псалмы за прощение и исцеление корабля. Возвышаясь над ничтожными смертными в своей безупречной кирасе, ветеран-сержант Колумба влез в самое сердце плазменного потока, разбрасывая закованными в латы руками обломки и скидывая их вниз, в когитационный блок.

— Вокс, — узнал Церберин. — Последнее, что я помню… Я был в операционном модуле. Ваша команда допустила перегрузку заднего пустотного резервуара.

— Неизбежное последствие того, что вы приняли бой, зная о численном, стратегическом и технологическом преимуществе противника, господин капитан, — прошелестел Маркариан, неловко ковыляя вперед, в поле зрения воина. — Произошла перегрузка излучателя, когда мы передали сообщение, и в итоге вас сбросило в проход и ударило головой о поручень. Вы пробыли без сознания чуть больше часа. — Он виновато пожал плечами или попытался это сделать. — Точнее не скажу — хроны сломаны.

Церберин со стоном попробовал подняться на локтях. Без толку.

Он скорее сердито, чем обеспокоенно задергал руками и ногами, но те остались неподвижны. Он чувствовал их, в разных точках контакта с землей словно покалывало, но он не мог заставить работать ни единую мышцу. Будто нарушились сервомускульные соединения с броней. Без помощи и возможности нормально управлять ими полтонны керамита представляли собой изукрашенный резервуар сенсорной депривации, в которых неофитов обучают входить в гибернацию с использованием мукраноида.