– Да, – отозвался я. – Пожалуй.

После нашей вылазки строптивые почти полностью исчезли. Оставалось, правда, несколько упрямцев, но они были у нас на очереди.

Как-то неожиданно я начал богатеть. Раньше я не стремился к этому и, честно говоря, не очень интересовался деньгами, – было много такого, что интересовало меня больше денег. Но, получив возможность добывать деньги, я вошел во вкус. И когда кто-нибудь отказывался тряхнуть мошной, я с удовольствием начинал действовать. Действовать – вот что особенно мне нравилось, а деньги как таковые мало меня волновали.

И все же, без труда сорвав однажды куш, я обнаружил, что мне определенно нравится располагать деньгами. Приятно иметь деньги, они – сила. И потому мне захотелось как можно больше денег. Столько, сколько можно добыть.

По мере того как администрация штата "закручивала гайки", расправляясь с последними вспышками сопротивления, я все реже и реже встречал Аду. Частично это объяснялось, наверно, тем, что я совсем не одобрял деятельности Янси – в конце концов, именно Ада несла за нее ответственность. Частично же, вероятно, потому, что мне не хотелось видеть ее раскаяние и смущение – я надеялся, что эти чувства ей не совсем чужды.

Неожиданный уик-энд в канун смерти Сильвестра все больше уходил в прошлое, и память о нем постепенно тускнела. После той встречи прошло несколько недель, когда кто-то жестоко избил старика трактирщика в округе Калказье за неоднократную задержку с выплатой поборов. Кому это понадобилось? Генералу Роберту Янси или самой Аде? Ответ имел для меня определенное значение.

Я внимательно просмотрел подшивки газет и вырезал все сообщения о произволе полиции и об избиениях людей "неустановленными хулиганами". Вырезки составили солидную пачку.

Подобные происшествия участились после ввода танков в Новый Орлеан. Кажется, именно с того времени Ада начала широко практиковать насилие, точнее говоря – стала во всем подчиняться Янси.

Мне не верилось, что людей избивали по ее указанию, но без ведома Ады это вряд ли могло бы происходить.

Вырезки из газет я аккуратно наклеил на листы белой бумаги, написал в сопроводительной: "Возможно, это вас заинтересует", подписался, сделал на конверте пометку "Лично" и отправил по адресу: "Губернатору Аде Даллас, Капитолий, Батон-Руж, Луизиана".

Она ответила не сразу. Я уверял себя, что и не жду ничего от нее. И все же я не был удивлен и даже в какой-то мере проникся сознанием выполненного долга, когда в одну из суббот поздним утром в квартире раздался телефонный звонок и единственный на всем белом свете голос Ады спросил:

– Алло, это ты, Стив?

Я согласился встретиться с ней через час под дубами на старой дуэльной площадке в Чалметте.

Из-за большого движения на дорогах в субботу я несколько задержался и застал Аду уже на условленном месте. У черных с толстыми стволами деревьев стоял одинокий "понтиак", взятый Адой напрокат.

Ада небрежно поздоровалась со мной, и мы молча пошли среди огромных корявых дубов, кроны которых образовывали живую крышу над мягким зеленым грунтом.

– А место тут надежное для встречи? – спросила она.

– Вполне. Правда, я не захватил с собой дуэльных пистолетов.

Ада рассеянно (как того и заслуживало мое замечание) улыбнулась.

Я все время спрашивал себя, из каких соображений она выбрала для свидания такое место вблизи от Нового Орлеана? Мне не составило бы труда приехать к ней в Капитолий в любое время дня, причем никто бы и словом не обмолвился, если бы о моем визите стало известно. Возможно, встреча среди дубов казалась ей более интимной... В таком случае, что же заставляет меня тревожиться?

Ада хотела объясниться и сбросить с себя бремя весом в пылинку, которое я взвалил на нее. Если я отклоню ее объяснение, она решит, что я просто-напросто болван, и пошлет меня к дьяволу. Если же я поверю, значит, наше свидание окажется не напрасным. В обоих случаях пылинка перестанет ее тяготить.

Я сел на траву и прислонился спиной к твердому, словно железо, стволу дуба. Ада сняла пальто, расстелила его подкладкой вверх и грациозно уселась рядом со мной.

– Я получила твое письмо вместе со всеми вложениями.

– Да?

Я взглянул на ее лицо, похожее на белую камею, – только с забранными наверх гладкими волосами. Она же смотрела не на меня, а куда-то вдаль.

– Это не я, – проговорила она, продолжая смотреть все в ту же далекую точку. – Не я.

Я молчал.

– Стив, это не я, – продолжала Ада. – Я не даю указаний Янси заниматься подобными делами.

Я внимательно наблюдал за машинами, проносившимися по шоссе. Некоторые из водителей замедляли ход, чтобы полюбоваться дубовой рощей. Странно, но среди деревьев сегодня никто не бродил.

– Ты мне веришь?

– Это ты дала ему такую власть, не так ли?

– Ну и что?

– Вот ты и должна нести ответственность.

– Не так-то все это просто. Я не могу выгнать его.

Шурша шинами, по шоссе неслись машины. Над нами тихо шептались листья, где-то далеко кричала сойка. Ада вздрогнула.

– Тебе холодно? Возьми мой пиджак.

– Ничего, пройдет.

Я все же набросил пиджак ей на плечи.

– Этот... – начал было я, но в нерешительности умолк.

Я все время старался забыть тайну, обладателем которой стал. Но она незримо витала между нами, укрывалась в тени дубов – мрачная и беспощадная.

– Ты же знаешь, не в моих силах остановить его. И хотела бы, да не могу.

– Он погубит тебя.

– Знаю. Он сейчас, как леопард, отведавший крови.

– Выгони его. Или он тебя уничтожит.

– У тебя есть конкретные предложения на сей счет? – криво улыбнулась Ада. – Может, мне пристрелить его? Или отравить? Или просто околдовать?.. Стив, что же делать, что же делать? – вдруг жалобно проговорила она.

– Почему ты спрашиваешь у меня?

– Потому что ты моя совесть. Разве ты не знаешь? – усмехнулась Ада.

– Вот уж чего не знал! – Я почувствовал, как вспыхнули у меня щеки.

– Во всяком случае, я спрашиваю тебя: что мне делать?

Я глубоко вздохнул и, подумав, ответил:

– По-моему, есть несколько вариантов. Во-первых, ты могла бы уволить его, но... ты же сама говоришь, что это не в твоих силах. Во-вторых, ты могла бы отказаться от поста губернатора, а новый губернатор немедленно вышвырнул бы Янси и даже, возможно, посадил в тюрьму. В-третьих, можно оставить все как есть, но попытаться сдерживать его. Подходит?

– Нет.

– Тогда остается одно из двух: либо уйти в отставку, либо закрыть на все глаза.

Ада промолчала.

– Какой же путь ты выбираешь? – настаивал я. – Уйдешь в отставку?

– Нет.

На этот раз промолчал я, и Ада продолжала:

– Если я уйду, меня разорвут на части. Ты же понимаешь, раз уж ухватилась за что-то, держи крепче, не выпускай.

Я молчал.

– Не хочу лгать. – Она заглянула мне в глаза. – Если бы я и могла уйти, я бы не ушла.

– В таком случае, Ада, ты должна что-то предпринять, И как можно скорее.

Я не видел смысла повторять то, что мы оба прекрасно понимали: теперь, когда по Канал-стрит прогрохотали танки, ей все больше надоедало играть роль новоявленного мессии, и "деятельность" Янси лишь ускоряла события.

И все же я хотел верить, что она сумеет найти выход из тупика, как не раз выходила раньше из, казалось бы, безвыходного положения.

Сразу же после возвращения из Нового Орлеана Ада вызвала меня к себе. Едва взглянув на нее, я понял, что всем своим видом она хочет сказать: "Хотя ночью я и предаюсь с тобой кое-каким забавам, днем ты должен делать то, что я прикажу".

Правда, мы оба хорошо понимали, что приказывать мне она уже не может.

Я небрежно опустился в большое кресло и перебросил ногу через подлокотник.

– Наше вам! – поприветствовал я ее.