— Да что ты творишь⁈ — взвизгнул Даниил, когда я чуть ли не пинком выпихнул его из кабинета.

— Свою работу, дегенерат ты тупой. В отличие от тебя. Что, решил, что одно слитое дело позволит тебе своей жопой на кресле усидеть?

— ДА ЧТО О СЕБЕ ВОЗОМН…

Нет, правда. Он меня достал. Вдох. Выдох. Пара секунд, чтобы успокоиться, пока это ничтожество пытается восстановить сбитое ударом в живот дыхание.

— Ну как? Нормально всё? — спросил я у него. — Дальше будешь орать или ещё раз тебе врезать? Дай угадаю. Они предложили тебе мизерную компенсацию, да? Плюс подпись на документах, чтобы он молчал и не разносил слухи о случившемся? Нет?

Я прислушивался к его эмоциям. Савин злобно и обиженно пыхтел на меня, зло сверкая глазами. Пятьдесят процентов тряски и пятьдесят процентов ненависти.

— Что-то ещё, да? — понял я. — Что? Давай, говори!

От моего резкого движения в его сторону, Савин сжался и тут же начал лепетать.

— Три тысячи рублей компенсации, — заговорил он. — И признание, что он вёл себя агрессивно и сам спровоцировал конфликт в результате которого и упал. А взамен полиция не станет открывать на него дело…

Сука, как можно быть таким тупым?

— Ты совсем рехнулся⁈ — спросил я у него. — Какое ещё дело⁈ Это он пострадал!

— А полицейские говорят, что он первым напал на офицеров! — заскулил Савин.

— Кто тебе это сказал?

— Тот, что в кабинете. Какой-то Потапов! Или как там его…

Понятно.

— И ты хотел, чтобы он это подписал? Ты хоть понимаешь, что эти деньги ему даже лечение не покроют? Ты видел материалы? Один только перелом руки у него будет несколько месяцев заживать. Я уже не говорю о сломанных рёбрах… — объяснил, всё ещё не до конца уверенный, что врезал ему заслуженно. Может, просто из-за своего состояния или…

Видимо, мой спокойный тон вселил в него некую уверенность. Потому что его колени разогнулись и даже спина немного выпрямилась.

— Да плевать мне на его рёбра, — выпалил он мне в лицо. — Я хочу закрыть это дело! Или меня могут уволить…

Не. Всё же правильно я сделал. Ещё раз ему вмазать, что ли?

— А если ты его так закроешь, что, не уволят?

— Я покажу, что могу делать свою работу!

— Это на больничном, что ли?

— А я его закрою! — огрызнулся он. — И выйду. А выйду я и сразу завершу дело, и старая ведьма увидит, что я полезен! Её только это и волнует!

Нет, правда, что ли, ещё раз врезать? Ладно, спокойно, Саша. Ты же не такой.

— Рот свой закрой. — Я открыл рюкзак и достал из него несколько листов. Потом ручку. Затем передал ручку и первые два в руки Савина.

— Подписывай.

— Ч… что?

— Подписывай! — рявкнул я, и Савин на автомате схватил лист и принялся ставить подпись на разрешении на работу для меня и Анастасии.

Даниил поставил свою подпись, а затем удивлённо моргнул, глядя то на меня, то на лист бумаги.

— Погоди, как это…

Забрал у него подписанные и сунул новое.

— Заткнись. Теперь этот.

И в этот раз подпись на его самоличном отводе с этого дела появилась буквально через несколько секунд.

И вновь он замер, ошалело глядя на лист бумаги.

— Да как…

— Этот, — зло произнёс я, отдавая ему новый лист.

Ещё пара секунд, и подпись у меня.

В этот раз, когда он отошёл от действия приказа и увидел, что именно подписал, все три его подбородка затряслись от ужаса.

— Нет! Нет, нет, нет…

— Да, — сказал я, забирая подписанное им заявление на увольнение по собственному желанию без проставленной даты. — А теперь ты сделаешь следующее. Развернёшься и свалишь отсюда. Езжай домой, сиди на больничном, смотри свои мультики. Мне наплевать. Но не смей больше появляться ни в отделе, ни у меня на глазах.

— МЕНЯ ЖЕ УВОЛЯТ!

— Да мне насрать, — даже не пытаясь скрыть удовольствия, проговорил я. — Ты, кусок дерьма, даже не достоин называть себя адвокатом.

Повернувшись, я ткнул в закрытую дверь.

— Ты должен был защищать его права! Он обратился к тебе за помощью, а всё, что тебя волновало, это твоя поганая шкура. То, что тебя выгонят с насиженного теплого местечка, где ты больше не сможешь заниматься своей ерундой, жрать всякое дерьмо и получать за это деньги нахаляву, сидя на жопе, вполне справедливо.

Для наглядности показал ему подписанное заявление на увольнение.

— Ещё хоть раз попытаешься помешать нам работать, я отнесу это Светлане Сергеевне. А затем раскопаю всё, что только смогу, о твоих вечных больничных. А я умею копать. Уж поверь мне. И когда достану доказательства, что они были подделаны, я этим воспользуюсь. Шесть месяцев — срок не очень большой, но уверен, что для тебя даже он покажется адом. А теперь пошёл вон.

Глядя в спину ковыляющему Савину, я испытал чувство глубокого удовлетворения. Но работа сделана ещё не до конца.

Начинаем второй акт.

— Простите за задержку, ваша честь, — вежливо произнёс я, возвращаясь в кабинет. — Приношу вам свои извинения.

— Ничего, молодой человек, — хмыкнул судья. — А ваш коллега?

— У него живот заболел. — Я передал ему лист. — Так что он решил, что более не может продолжать это дело. Здесь подписанное заявление на самоотвод по состоянию здоровья. Также здесь разрешения на работу для меня и моей коллеги в силу его отсутствия.

Я отдал ещё два листа и указал рукой на сидящую в позе примерной школьницы Лазареву.

— У вашего клиента нет возражений на смену защитников? — поинтересовался судья, переведя взгляд на Вадима.

Тот совсем потерялся, глядя то на меня, то на судью, то снова на меня. Хорошо, что Анастасия быстро заметила заминку и тихонько пнула его по ноге.

— А, нет… — запнулся он. — Нет, судья, то есть ваша честь… то есть…

— Просто цирк какой-то, — фыркнул стоящий у стены Потапов, не без отвращения посмотрев на меня. — Долго ещё это мракобесие будет продолжаться? Мы уже согласовали сделку с предыдущим адвокатом. Что? Теперь ещё с одним договариваться? У меня день не резиновый…

— Что, квартира сама себя у жены не отсудит? — не сдержал я любопытства, отчего следователь тут же зло оскалился в мою сторону.

Но, прежде чем он успел что-то сказать, заговорил хозяин кабинета.

— Так. У меня действительно не очень много времени. Либо вы решаете этот вопрос сейчас, либо я переношу нашу встречу на следующую неделю.

— Без проблем, ваша честь, — кивнул. — Но я уверен, что господин имперский следователь захочет поговорить с глазу на глаз.

— Опять?

— Всего три минуты, ваша честь, — вклинилась Анастасия. — Обещаю, мы не украдем у вас много времени.

И глазки такие состроила, что отказать ей казалось вовсе невозможным.

Тот вздохнул. Снова посмотрела на часы и указал рукой на дверь.

— Только быстро.

— Да о чём мне с ним разговаривать⁈ — тут же взвился Потапов, продолжая смотреть на меня, как на надоевшего комара. Мелкая такая паскуда, а бесит страшно, да?

Но ничего. Мы это исправим.

Достав руку из кармана своего пиджака, показал ему флешку. Что характерно, он сразу же заткнулся.

— Ладно. Пожалуй, мы поговорим, — скривил он лицо в жутком подобие улыбки.

И снова тот же коридор, только действующие лица другие. Ну одно лицо. Моё то всё то же.

— Тридцать тысяч, — произнёс я, едва за нашими спинами закрылась дверь. — И никакого преследования со стороны полиции. Без фабрикации дел, выдумывания разного рода небылиц и прочего дерьма.

— Да ты рехнулся, — рассмеялся Потапов. — Мы уже сделали своё предложение.

— Ага, я видел дерьмо, которое выглядело лучше, чем твоё предложение. Эти три тысячи даже не покроют его лечение. Я не говорю уже о том, что за время восстановления он не сможет играть, значит, зарабатывать…

— Ну, пусть пойдёт другим чем-нибудь займётся, — отмахнулся от моих слов Потапов. — Мне какое дело?

— Хорошо, — вздохнул я и решил изменить предложение. — Пятьдесят тысяч, всё, что я сказал ранее, и, так уж и быть, мы не станем открывать дело против Арминского.