Бармен скрылся за бамбуковой занавеской и вернулся с бутылкой муската.

— С вас двадцать долларов.

Журавлев не спорил. Выложив деньги на стойку, он взял бутылку и тут же ретировался. Свежий вечерний ветерок встряхнул его белокурые кудри. Ему показалось, что он скинул камень с плеч.

Направляясь в сторону летнего кинотеатра, он заметил возле служебных ворот гостиницы «Газель», на борту которой яркой краской светилась надпись «Ореанда». Он подошел к машине ближе. Шофер, толстомордый детина, дремал за рулем, свесив локоть через открытое окно.

— Извини, дружок. Вынужден нарушить твой покой.

Водитель приоткрыл один глаз и покосился на щеголеватого типа, стоявшего возле дверцы.

— Чего тебе?

— Ты ведь вчера работал?

— Мозги пробуксовывают?

— Местами. Но это ты отвозил нашу шоблу домой к Константину Владимировичу. Так?

— Допустим.

— Мне кажется, я кое-что забыл в машине. Не находил?

— Нашел. Но только не твое.

— Уверен?

— Я уверен только в одном, парень. Сматываться тебе надо из города. И вообще из Крыма. Если сумеешь, конечно.

— Мудрый совет. Ты не так прост, как кажешься. Тогда еще один вопрос и я следую твоему совету. Когда ты привез нас на место, возле дома стоял красный «фиат»?

— Нет. Не лезь на рожон, приятель. Исчезай.

— Прощай.

Журавлев отошел от машины и зашагал вдоль темной набережной речушки, впадавшей в море, пока не набрел на скверик, где стояли скамейки, прикрытые густыми листьями каштанов.

Выбив из бутылки пробку, он сделал несколько глотков. Вино и впрямь было вкусным. Взглянув на этикетку, он вспомнил, как утром на квартире Тарасова вытаскивал такие же бутылки из полиэтиленовой сумки и составлял их на пол, чтобы освободить тару для сбора дани с мертвецов. Но что-то на этой этикетке выглядело по-другому. Может, цвет стекла или… Его осенило, будто вспышка молнии сверкнула перед глазами. На тех бутылках, что остались в доме, этикетки не были проштампованы ресторанным клеймом. Это он отчетливо помнил.

Майор Скоков явился с докладом к начальнику в девять утра. Москаленко кивнул ему на стул против своего стола и отбросил в сторону папку, которую изучал до появления майора.

— Выкладывай, Данила, что мы имеем на сегодняшний день.

— Крохи, Виталий Семенович.

— Опять из тебя жилы тянуть надо? Времени нет. Следственная бригада из Симферополя уже в Ялте. С минуты на минуту будут здесь.

— Понимаю.

Майор сел на предложенное место и открыл свой потрепанный блокнот.

— Начну с плохих новостей. Личности убитых нам установить не удалось. Как они оказались в доме подполковника Тарасова, непонятно. Никто из соседей и знакомых Тарасова не знает, где он проводил вчерашний вечер. Из управления он ушел в шестнадцать часов и больше его никто не видел. Сержант Копылов, возивший Константина Владимировича, доложил, будто в субботу подполковник ездил в Симферополь встречать какого-то приятеля, но непонятно, то ли в аэропорт, то ли на вокзал.

— Что значит «непонятно», если Копылов его шофер.

— Подполковник был человеком щепетильным. Служебную машину в личных целях не использовал. Копылов сам ему предложил, мол, если надо, то он и в субботу может выйти на смену. Но Тарасов только рукой махнул: «Меня есть кому отвезти». На этом разговор закончился. Соседи Тарасова утверждают что никого из посторонних мужчин ни в субботу, ни в остальные дни, подполковник домой не приводил. Исключением была позавчерашняя ночь, закончившаяся трагедией. Очевидно, его приятель предпочел жить в гостинице.

— Что говорит жена Тарасова?

— Она ничего не знает. Появление женщин в доме для нее уже стало шоком. Константин Владимирович был неплохим конспиратором. Веселый, с виду открытый, но о его личной жизни мало кто знал. Кроме вас, вероятно. Жена не догадывалась о его похождениях. Служба такая, мог прийти домой на ночь, а мог сутками не появляться. Она связывала его отсутствие с работой и лишних вопросов не задавала. Сейчас с ней очень трудно разговаривать. Я ее понимаю. Вам лучше самому с ней встретиться и доверительно побеседовать. Вы ведь были друзьями…

— В сторону советы, майор. Что еще?

— Экспертиза показала, что все шестеро погибли от пуль, выпущенных из пистолета «ТТ», найденного в руке Тарасова. Кроме отпечатков подполковника на оружии ничего нет. Стреляли в упор, в затылок. По картотеке пистолет не проходил. Тут надо запрашивать Москву. Не исключено, что ствол засвечен в России.

— Это вряд ли. Только лишние хлопоты. Профессионал не пойдет на дело с засвеченным стволом.

— Москву в любом случае придется запрашивать. Почтальон уверен, что парень, встретившийся ему на лестнице, курортник из России. Либо Москва, либо Питер. Характерный «акающий» говорок. Это первое. Второе. Возле дивана найдена пустая бутылка из-под шампанского. На ней обнаружены отпечатки пальцев, не принадлежащие никому из убитых. Здесь есть за что зацепиться. Судя по всему, шампанское пил только один человек. Тот самый седьмой, который ушел в одиннадцать утра.

— Кажется, ты перешел к хорошим новостям?

Москалено закурил сигарету и вытер платком пот под воротником. Ожидая начальство из Симферополя, он был вынужден явиться на работу по полной форме и задыхался в кителе, будто на него напялили скафандр.

— Хорошими я бы их не назвал. Медаль, как известно, имеет две стороны. Предлагаю рассмотреть обе. Согласен, что седьмой — личность неординарная. Нигде, кроме как на бутылке от шампанского, его отпечатков не обнаружено. Но не пил же он шипучку из горлышка.

Майор заметил в глазах начальника нетерпение и некоторую раздражительность.

— Объясняю, Виталий Семеныч. В столовой на столе стояло четыре бокала из-под вина. Следов шампанского в них нет. В спальне, где находился Тарасов с женщиной, возле кровати на ночном столике стояло еще два. Но мы уже знаем, что седьмой пришел вместе с компанией около часа ночи, а в два часа вломился в сарай парня, живущего во дворе. Ушел он в одиннадцать утра. Это подтверждено свидетелями. Теперь важная деталь. В серванте подполковника стоит комплект хрустальной посуды. Двенадцать водочных рюмок, шесть для десертного вина, остальные шесть были на столе и одиннадцать фужеров для шампанского. Один фужер исчез. Похоже, что седьмой его забрал с собой, а про бутылку забыл. Очевидно, его спугнули тяжелые шаги почтальона. Лестница старая, скрипучая. Но такая версия имеет право на существование. Понятно главное — седьмой не хотел оставлять следов.

— Какой же ты зануда, Данила! Замучен высшим образованием. Юрфак, высшая школа милиции, работа в управлении с бумажками. А я практик. Мне суть нужна. Четко, кратко и доходчиво.

Майор вздохнул.

— Виноват, иначе не умею. Но во всяком случае доходчиво.

— Валяй дальше, Цицерон.

— Против седьмого есть только два аргумента, подтверждающие его причастность к преступлению. Зачистка следов перед уходом и употребление шампанского.

— Чушь это, а не аргументы. Бутылка могла простоять возле дивана несколько дней. Фужер могли разбить год назад. И что? Весь твой карточный домик рушится.

— Никак нет. Дело в том, что седьмой не пил вина. А в вине обнаружен клофелин. В остатках шампанского его нет. И откупоривали его не далее, как вчерашней ночью. Остатки до сих пор пузырятся и не выдохлись. Возникает интересная картина: седьмой знал, что в вине клофелин, и не пил его. Остальные выключились. Вот почему убийца не торопился и хладнокровно расстреливал свои жертвы поодиночке с разных точек, в упор. Они находились в бессознательном состоянии. Из этого я сделал вывод, что седьмой был сообщником убийцы. Только по этой причине он остался жив.

— А почему не убийцей?

— В этом случае он не стал бы дожидаться одиннадцати утра, а ушел бы ночью. Смерть наступила, как и предполагал Потапыч, в два часа ночи, плюс минус двадцать минут. Скорее всего, убийца не хотел брать седьмого с собой, а просто оглушил его и исчез один.