— Бостин, когда ты летишь в Лос-Анджелес, чтобы участвовать в своей радиопередаче, твое эго проверяют у входа на посадку или ты складываешь его и проносишь как ручную кладь? — спрашивает Локк.

Она хмурится.

— Хочешь поговорить об эго?

— Ну вот, началось, — бормочет Ретт. — Айла, может, пойдем наверх? Пусть эти два суперуспешных человека выяснят, у кого эго больше?

— С радостью. — Я встаю вслед за своим мужем. — Спокойной ночи, ребята.

Они игнорируют нас, спорят и наносят словесные удары, вцепившись друг в друга.

Мы направляемся в гостиную, обнимаемся на диване, и я кручу свое золотое обручальное кольцо вокруг безымянного пальца. Дата нашего знакомства выгравирована внутри, как это было и в моей книге. Ретт пахнет кондиционером для белья и одеколоном. Я отдаю ему пульт, потому что не в настроении сегодня смотреть телевизор. Хочу смотреть на него.

Завтра мы вместе проведем день в центре Филадельфии, а в воскресенье, после того, как наши гости уедут, направимся в Нью-Джерси, где похоронен Брайс, потому что в этот день у него должен быть день рождения.

Ему исполнилось бы двадцать девять лет.

Ретт старался простить Брайса весь прошлый год и преуспел в этом. Я заставила его несколько раз открыться, рассказать мне о моем брате, и теперь чувствую, что почти знаю его.

На днях он сказал мне, что расскажет все. А пока просит моего терпения и понимания.

Он вообще не упоминает Дамиану, хотя ее мама и отец приходили в гости вскоре после нашей свадьбы. Кажется, он простил ее. По-своему. Ее родители хорошие люди. Добрые и сострадательные. Они хотели встретиться со мной, и, казалось, рады за него.

Раздвижная задняя дверь открывается. Входит Бостин, выдавая миллион слов в минуту, а затем появляется Локк, который явно защищается.

— Ребята, ребята, — прерываю их я. — Как насчет того, чтобы просто расслабиться?

— Тебе не следовало поднимать эту тему, — говорит Ретт, толкая меня.

— Я не могла остановиться. Когда я что-то вижу, то говорю об этом, — защищаюсь я.

— Вряд ли это применимо к ним. — Он хихикает.

Бостин плюхается в одно из кресел у камина, а Локк садится рядом с ней из-за отсутствия других вариантов.

— Если бы я и захотела пойти с тобой выпить кофе, так это только после того, как ты удалишь все приложения для знакомств на своем телефоне, — говорит она ему.

— Никогда.

У нее отвисает челюсть.

— Я не встречаюсь с парнями, которые параллельно встречаются с другими женщинами.

— Я не использую приложения для своего удовольствия, потому что работаю с ними, — говорит он. — Я их придумал. Они как маленькие трофеи. И я проверяю их время от времени, когда люди, которые их купили, задают вопросы или хотят, чтобы я проверил глюки и прочее.

Бостин молчит, изучая его.

— Значит, ты... действительно хочешь пригласить меня на свидание? — Она указывает пальцем себе в грудь, приподняв брови и нахмурив лоб.

— Да, — признается Локк. — Хочу.

— Но... почему? — спрашивает она.

Мы все смеемся.

— Потому что считаю тебя симпатичной. И умной. И Джо ты нравишься, — говорит он. — Кроме того, я очень хочу, чтобы моя невестка перестала поднимать этот вопрос каждый раз, когда я прихожу в гости.

Ретт локтем толкает меня, но я игнорирую его. Не могу оторваться от этих двоих. Запомните мои слова, они поженятся в ближайшие два года. Я бы поставила на кон свою следующую книгу.

— Я подумаю, — говорит Бостин.

Я выдыхаю, хлопнув ладонью по лбу, и качаю головой.

— Господи, Бостин, просто сходи с ним на свидание.

Она поднимается, и я вижу намек на улыбку на ее губах, которая остается незамеченной парнями. Когда она смотрит на меня, я улавливаю озорной блеск.

Ох-х-х-х.

Совершенно ясно, что она делает.

— Я сказала, что подумаю, — говорит она мне, подмигивая, и направляется в соседнюю комнату.

Я точно знаю, что происходит: он нравится ей, и теперь она от него не отстанет.

Да начнется игра.