— К чему покойникам имена? — спросил мужчина насмешливо, и Шоуки ударил. Всем, что было под рукой — два окровавленных ножа, выпущенный подранком клинок, собственный меч, кусок жести с крыши какого-то сарая, и тяжёлый флюгер в виде длинного зверька с пышным хвостом. Тот сорвался с крыши ближайшего дома со скрежетом, и успел к противнику во вторую очередь, когда незнакомец отбросил потоком духовной силы первые снаряды.

Шоуки подхватил их сразу же и отправил обратно, заставляя имперца отступить.

Флюгер вмазался в брусчатку и раскололся, кованный зверёк отвалился от стержня, погнулись стрелки-указатели. Лист жести, дребезжа, кувыркнулся в воздухе, и спланировал-соскользнул вниз, норовя подрубить противнику колени.

Новый поток духовной силы, выплеснутой во все стороны снова отшвырнул его в сторону.

Но нельзя было давать противнику опомниться — Шоуки отлично понимал что не выдержит прямой сшибки с ним. Он — не Жнец, что голым мастерством может справиться с большинством других каритов. Ему, Шоуки, только и остаётся что полагаться на трюки и особенности его странного Дара, не давать противнику опомниться, не позволить начаться настоящему бою.

В настоящем бою его просто порежут на ремни.

У него чертовски мало времени на то, чтобы хотя бы подранить этого типа и сбежать. Потому Шоуки судорожно тянул к себе каждую железяку, которою чуял в домах по соседству и мог сдвинуть с места. Подавляющее большинство из них, увы, были в закрытых помещениях, и их приходилось сразу же отпускать.

Мужчина вскрикнул, больше от злости, чем от боли, когда лист жести всё же засадил ему по пояснице. Перехватил почти воткнувшийся в глазницу нож, меч одержимого, второй нож, два куска флигеля, меч самого Шоуки. Кусок жести перехватил уже пальцами. Похоже, это был предел того, что его Дар мог держать единовременно.

— Ну что, всё? — уточнил со злой усмешкой незнакомец.

— Неа, — осклабился Шоуки, когда в спину противника прилетел до того тихо подкрадывавшийся по обочине топор. Увы, колун был старый, ржавый хуже некуда, с обломанным топорищем, а потому не нанёс существенного урона. Зато дезориентировал достаточно, чтобы Шоуки смог вырвать свой клинок из его хватки. До этого попробовал “отобрать” кинжал, но тот даже не шелохнулся. Противник был весьма силён, но от болезненного тычка в спину не сумел удержать хитро выкованный с добавлением небесного железа меч. Но вот закрыть предплечьем горло успел, так что Шоуки только распорол ему рукав да ранил руку.

— Ах ты крыса… — с некоторым даже удивлением выдохнул противник, зло сузив глаза.

— Тот, кто не пожелал называть своё имя перед поединком, не претендует на достойное обращение! — развёл руками Шоуки, да подтянул поближе свой клинок, подвесив его над плечом остриём вперёд. — С противниками надлежит сражаться. Разбойников, крадущихся в тени — уничтожать.

— Не слишком ли смелыми словами ты разбрасываешься? Пожалуй, стоит укоротить тебе язык… — не назвавшийся карит рванул вперёд, швырнув заодно всё перехваченное железо в Шоуки. А нет, не швырнул. Контролировал, не давая перехватить.

Жаль. Шоуки был не против потянуть время трёпом — противник ранен, кровотечение обильное, вон как рукав намок.

Кинжалы Шоуки сбил клинком, и то — с трудом, но от остального хлама вынужден был уворачиваться, и хоть это ему удалось, но отступить он уже не успевал.

Клинок прыгнул в руку, Шоуки напитал его духовной силой увёл в сторону особенно тяжёлый удар. Хотел бы отступить, но слева пронеслась тяжёлая железяка, а справа к нему уже тянули руки упрямые одержимые подранки. Руки загудели, сталь заскрежетала о сталь. Подшаг и пригнуться, пропуская над головой кусок флигеля, и на контратаку времени не остаётся. Только блокировать очередной выпад.

Противник бил тяжело, опасно, Шоуки только и мог что оборонятся и пятится, уворачиваясь от хлама, и пока с успехом вертелся. Ему проще было контролировать ситуацию вокруг, а его противник много духовной силы отдавал на манипуляции с железом и потому бил не с такой силой, как мог бы.

Но всё равно затягивать этот обмен ударами было слишком страшно. Подгадав момент, Шоуки разорвал дистанцию, перескочив через упрямых одержимых, с трудом отведя собственный нож от удара в печень. И тут же саданул противника под колено сорванным с головы одержимого шлемом. Перещупывая всё железо в округе Шоуки заметил, что тот держался на честном слове — ремешки перетёрлась.

Имперец взрыкнул, споткнулся, шлем покатился дальше, громыхая по брусчатке и звеня кольчужным полотном. А потом через забор перемахнул казан, ещё несколько листов жести, тяпка, лопата, два обода от бочки, неопознаваемое ржавое нечто. Выкатив свой предпоследний козырь, Шоуки бросил весь этот хлам на чужака, тот вынужден был в круговую пустить волну, заодно выпустив всё, что держал своей силой, и железяки разлетелись в стороны, подскакивая и гремя об камни мостовой да забор.

И ударяясь, отскакивали обратно в чужака.

Шоуки жонглировал хламом, чуть подправляя его направление движения, чуть придавая ускорение, заставляя с грохотом и звоном прыгать на врага со всех направлений. Карит раз за разом отмахивался от этого громыхающего облака голой духовной силой, лицо его перекосило от ярости, а глаза нехорошо полыхнули. А потом он ударил так, что гремящий хлам снесло далеко в сторону. Шоуки даже пошатнулся — настолько сильна была эта волна духовной энергии. А в следующее мгновение его смело, отбросив куда-то в бок. Он был привычен к толчкам духовной энергией, извернулся, приземляясь на ноги, но его дезориентировало, и сбило контроль. Парень едва успел заблокировать удар подскочившего противника, и в этот раз клинки сшиблись с такой силой, что рукоять вывернулась из пальцев. С торжествующей ухмылкой неназвавшийся саданул в лицо Шоуки рукояткой клинка, да так, что звёздное небо из глаз брызнуло, а в следующее мгновение он снова летел, отброшенный духовной силой противника.

На одних заученных рефлексах извернулся в воздухе, но земли под ногами всё не появлялось, а потом он и вовсе рухнул в воду.

Речка была неглубокая, хорошо если по пояс, но вода в ней была очень и очень близка к замерзанию. Спасала только скорость течения, но на прибрежных камнях обильно нарастал ледок. И эта ледяная вода мгновенно пропитала одежду, впившись в тело ледяными когтями. Не готового к такому Шоуки скрутило судорогой, грудную клетку будто великан сдавил, и он нахлебался воды прежде чем смог наконец встать на ноги и закашляться. Но в следующее мгновение его ударило в плечо и вновь опрокинуло в воду. Он даже боли не почувствовал — просто рука повисла плетью, отказываясь слушаться, да и не до того было — он барахтался, пытаясь вырваться из холодной хватки воды, вдохнуть воздуха, и ощущая себя болезненно беспомощным. Даже сосредоточится не удавалось, чтобы нащупать оброненный меч.

Когда он наконец вынырнул, то увидел, что его противник замер на склоне оврага, и зло смотрит куда-то в сторону парка. Потом подхватил даром его, Шоуки, клинок, и со всей силой своего духовного сосуда бросил в лицо хозяину. Как Шоуки успел вырвать из рукава один из двух оставшихся кинжалов он сам не понял. Перехватил рукой в полёте, промазав мимо рукояти, порезал пальцы, сжав их на лезвии. А следующее мгновение сталь ударила о сталь с чудовищной силой. Щёку рвануло, и молодого карита снова опрокинуло в воду.

В этот раз неумелая попытка медитации с фокусом на подвеску заняла совсем мало времени. Алан выронил заметно покорёженную железку, и, вздохнув, растёр грязное лицо ладонями. Медленно, и устало. Амарими потыкал пальцем свою подвеску, и осторожно поднял. Она была горячей, и крошилась всё сильнее. Выглядело это так, будто металл расслаивался — обычная сталь отделялась от вкраплений небесной. Узор на поверхности пластинки уже почти не просматривался.

Жаль. Подвеску с тайными письменами скрытыми в узорах подарила ему бабушка лет пять назад, и Амарими почти всегда брал её с собой. Впрочем, если она помогает будущему Императору справится с недомоганием…