По всему затону стояли корабли, вмёрзшие в лёд. Одни — ближе к берегу, у причалов, другие — на самой середине. К каждому кораблю по серому снегу тянулась чёрная дорога, а рядом с дорожками сверкали на солнце большущие лужи. Теперь только по дорожкам и можно было ходить.

Зимой корабли и на корабли-то не похожи. Стоят по всему затону бараки, наспех сколоченные из неоструганных досок, и только по мачтам можно определить, что прикрыты этими бараками военные корабли. Когда стихает ветерок, над кораблями-бараками лёгкими струйками поднимается пар и дрожит в воздухе.

Из рубки на мостик вышел командир отделения сигнальщиков старшина Курочкин с красными сигнальными флажками. Андрейка считал старшину лучшим своим другом и самым добрым человеком на корабле. Не было такого случая, чтобы старшина, возвращаясь с берега, не принёс юнге какого-нибудь гостинца. Он был Андрейкиным начальником, учил его морскому делу. И хотя вчерашняя двойка доставила больше всего неприятностей именно Курочкину, юнга смело направился к нему.

Старшина, прищурясь, посмотрел на небо.

— Эх, небушко-то какое! Красота! — сказал он. — Весна!

На душе у Андрейки посветлело. Раз старшина разговаривает о весне, значит, не сердится.

— Посмотри, что воробьи вытворяют! Небось тоже свои планы на лето строят… А семафоры какие с кораблей передают! Ты только почитай!

«Прошу прислать олифы и белил», — передавали с одного корабля. На другом беспокоились, почему вовремя не доставили на корабль якорную цепь. С третьего запрашивали прогноз погоды. Андрейка и Курочкин читали семафоры, и они больше, чем все остальные, говорили им о весне, о скорых походах.

— Сейчас и мы напишем. Первыми заканчиваем ремонт, первыми просим снять тамбуры! Надоели эти бараки за зиму! — сказал старшина.

— Вот это здорово! Вот это я понимаю! — обрадовался Андрейка и умоляюще посмотрел на Курочкина. — Товарищ старшина, разрешите мне передать семафор?

— Добро, — согласился старшина.

Андрей схватил флажки, мигом поднялся на самое высокое место на корабле — на сигнальный мостик — и начал вызывать флагманский корабль. Курочкин смотрел на него снизу и улыбался.

— Отвечает флагман! — крикнул Андрейка.

— Пиши, — сказал старшина и продиктовал: — «Ремонт заканчиваем. Прошу разрешения снять тамбур. Капитан третьего ранга Молодцов».

Андрейка передавал быстро, отчётливо вычерчивая в воздухе каждую букву, как учил его Курочкин. Передачу, как положено, закончил словами: «Семафор передал юнга Сажин». Смотав флажки, Андрейка спустился с мостика, вскинул руку к бескозырке и доложил:

— Товарищ старшина первой статьи, семафор передан!

Но старшина уже не улыбался. Он хотел что-то сказать Андрейке, но, заметив вызов с флагманского корабля, взял у юнги флажки и стал принимать передачу. Андрейка стоял рядом и тоже читал:

— «Командиру корабля, — передавали с флагмана. — Тамбуры снять разрешаю. Выношу благодарность всему личному составу за хорошую работу. Юнге Сажину делаю замечание за допущенные ошибки в передаче семафора. Комбриг».

Это был позор на всю бригаду, на всю флотилию.

Пока старшина записывал принятый семафор в журнал, Андрейка готов был провалиться сквозь палубу.

— На пять слов две ошибки, — сказал наконец старшина. — Вместо «ремонт» передал «римонт». А «третьего ранга» передал без мягкого знака. Придётся мне дать согласие на твой перевод к Орешкину. Он давно уже просит, чтобы тебя перевели в его отделение. Видно, прав он, что я не воспитываю тебя, а только балую. — И совсем уже другим тоном старшина добавил: — Эх, Андрейка, Андрейка! Ну что тебе мешает учиться как следует? От всех работ зимой ты освобождён. Каждый на корабле мог бы тебе помочь по любому вопросу сколько угодно… Все условия для учёбы у тебя есть. А ты… Был у меня сегодня неприятный разговор с командиром из-за твоей двойки по географии, но, кажется, придётся мне ещё и за твою грамотность краснеть перед ним.

Андрейке вдруг стало сразу холодно, он съёжился и опустил голову. А после обеда юнгу вызвали к командиру корабля.

Командир встретил Андрейку в тамбуре. Он был в шинели и фуражке. В руках капитан третьего ранга держал зелёненькую книжку — Андрейкин табель.

— Берите учебники, пойдёмте со мной!

Когда командир и юнга сошли с корабля, один из комендоров сказал:

— Чудно? как-то… Командира корабля из-за юнги вызывают в школу…

— Ничего чудного здесь нет, — сказал Орешкин. — Назвали сыном корабля, значит, и заботиться должны, как о сыне. А это не только конфетки да билеты в кино. Вы вот десятилетку окончили, взяли бы, как старший брат, и помогли бы юнге поточнее определить координаты Мадагаскара…

Командир был высокого роста и ходил размашистым шагом. Андрейке не первый раз приходилось идти с ним по улице, и раньше такие прогулки доставляли ему большое удовольствие. Матросы и старшины приветствовали их первыми и проходили мимо подтянутым шагом. А если Андрейка замечал впереди ребят, то старался идти с капитаном совсем рядом и не семенить ногами, а шагать солидно, широко. Сегодня Андрейка шёл, опустив голову, не глядя по сторонам, стараясь только не отставать от командира.

Молча прошли они всю территорию порта и поднялись к парку. Вдруг командир остановился. Андрейка поднял голову и вытянулся, приложив руку к бескозырке. Перед ним стоял капитан первого ранга — начальник политотдела. Он не раз бывал на корабле и знал Андрейку.

— Здравствуй, здравствуй, юнга! Ну как успехи? — пробасил он.

— Похвалиться нечем, товарищ, капитан первого ранга, — ответил за Андрейку командир. — Вот иду в школу. Прислали вызов родителям.

— Да ну? Что же ты там натворил? — спросил начальник политотдела у юнги. — Подрался или расколотил стекло?

— Нет, товарищ капитан первого ранга, честное слово, не дрался! — с жаром ответил Андрейка и подумал, что, может быть, начальник политотдела, узнав про двойку, не так уж рассердится.

— Так за что же командира вызывают?

— А вот посмотрите, — сказал командир, протянув табель.

Начальник политотдела взял табель Андрейки, посмотрел отметки по всем четвертям, потом начал сравнивать первую четверть со второй, вторую — с третьей. А юнга не сводил с него глаз, стараясь угадать, что он скажет. Лицо начальника становилось всё серьёзнее.

Наконец он закрыл табель и приказал Андрейке:

— Иди вперёд и подожди командира на углу.

Поговорив с начальником политотдела, командир догнал Андрейку. До самой школы он не произнёс ни слова и только у дверей сказал:

— Ну что, юнга? Небось думаешь — вот прицепились с двойкой! А знаешь, как начальник политотдела на это смотрит? Как на ЧП. Твоя двойка — чрезвычайное происшествие на нашем корабле. Так и запомни… Ну, пойдём, будем ещё ответ перед учителями держать.

Ребята в коридоре сразу притихли, как только увидели офицера. В школу пришёл капитан третьего ранга, а это бывало не каждый день. Наверно, никто и не подумал, что капитан пришёл из-за Андрейки. Когда у дверей учительской капитан сказал: «Подожди меня здесь», и Андрейка, козырнув, ответил: «Есть подождать здесь!» — ребята посмотрели на юнгу с завистью и восхищением.

— Зачем это он пришёл? — спросил староста Андрейкиного класса.

— Из-за двойки по географии, — ответил Андрейка. — Понятно? Ну, получил я двойку, вот и вызвали командира.

— Ух ты! И пошёл?

— Пошёл. Я сам думал, что пойдёт старшина Курочкин, а он, видишь, взял да и сам пришёл.

— Вот он теперь покажет тебе, как двойки приносить! — совсем не зло, а как будто даже с завистью сказал староста.

— Да уж будь уверен — фитиль обеспечен.

— Какой фитиль?

— Не понимаешь? Ну, нагоняй, значит… Это раньше на флоте, если кто провинится, так его заставляли дежурить у фитиля на баке. От этого фитиля все прикуривали.

— А мы думали, что у тебя табель никто не просматривает, — сознался староста.