Я обматываю свитер вокруг своей талии и торопливо выхожу из бойцовского клуба.

Как только я оказываюсь на улице, я резко вдыхаю воздух. Меня все еще трясет, и я не думаю, что смогу остановить это.

Только оказавшись на парковке, я понимаю, что мы приехали на машине Авы, и если я не готова вернуться туда, то мне некуда ехать.

Ну и ладно, я вызову Uber.

Я готова положить голову на колени Сесили и позволить ей рассказывать мне всякое психологическое дерьмо, лишь бы я забыла обо всем.

Или, может быть, я смогу что-нибудь нарисовать.

Позади меня взревел мотор, и я шагнула в сторону, чтобы уступить дорогу машине. Но она проносится передо мной, и я вскрикиваю, когда она внезапно останавливается.

Это ярко-красный Aston Martin, похоже, сделанный на заказ — что-то вроде того, что мой дядя собрал бы в своей коллекции автомобилей.

Водительская дверь распахивается, и из нее, пошатываясь, выходит огромная, как жизнь, тень.

Мое сердце замирает, когда он проводит пальцами по волосам, его челюсть сжимается.

— Насколько я помню, нам нужно было ехать, не так ли?

Глиндон

Красные капли на бетоне.

Темно.

Зловеще.

Капает. Капает. Капает.

Я иду туда, откуда льется кровь, и останавливаюсь.

Киллиан все еще в красных шортах и накинул черную футболку. Его мышцы напряжены, но он не выглядит замерзшим или испытывающим боль из-за синяка на руке или пореза на губе.

Оттуда капает кровь, размазываясь по подбородку и ключице.

— Садись в машину, — приказывает он с полной уверенностью.

Кто-то сигналит, потому что этот сумасшедший ублюдок остановился посреди улицы, но Киллиан не обращает на них внимания.

Я качаю головой и пытаюсь обойти его.

— Я всегда могу вернуться туда и продолжить с того места, где остановился. Единственная разница в том, что ты пожалеешь об этом решении, когда твой драгоценный Крейтон окажется в гипсе.

Мои кулаки сжимаются.

— Не надо.

— Я слышал, он не останавливает бой. Так что, возможно, в следующий раз, когда ты его увидишь, он будет подключен к аппаратам.

— Прекрати!

— Садись в эту чертову машину, Глиндон.

Парень снова сигналит, и хотя Киллиан, похоже, его не слышит, перегрузка едва не выбивает меня из колеи.

— Уйди с дороги, ублюдок! — кричит парень из окна с американским акцентом.

Когда Киллиан смотрит на него, он сглатывает и дает задний ход, а затем врезается в мусорный бак на пути своего бегства.

— У тебя есть время, пока я не дочитаю до трех. Если ты не сядешь в машину, я возвращаюсь к Крейтону.

— Я никуда с тобой не поеду.

— Три.

Этот ублюдок даже не считал.

Он скользит обратно в свою машину, и я не даю своему мозгу думать, когда открываю пассажирскую дверь и сажусь внутрь.

Я тяжело дышу, по коже ползают мурашки, а сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Это ненормально, что я нахожусь на эмоциональном подъеме, когда нахожусь в его присутствии.

Одной рукой он держит руль, а другой непринужденно кладет на бок, повернувшись ко мне лицом.

— Это было не так уж и сложно.

Я смотрю на него и скрещиваю руки на груди.

— К твоему сведению, я все еще не доверяю тебе. На самом деле, я не доверяю тебе еще больше теперь, когда ты доказал, что не только склонен к насилию, но и угрожаешь моей семье.

— Все люди склонны к насилию. Просто я лучше его контролирую.

— Ты звучишь не так убедительно, когда кровь капает с твоего лица.

— Волнуешься за меня, детка?

— Ты бы истекал кровью, а я бы даже не заметила. На самом деле, я бы использовала кровь для смешивания красок на моей палитре.

— Ой. — Его голос падает. — Хотя ты такая ужасная лгунья. Ты выглядела бледной, как призрак, когда меня били.

— Мне не нравится насилие, так что дело не в тебе. Я бы так отреагировала на любого.

— Я предпочитаю верить, что ты чувствовала себя особенно напряженной, потому что это я.

— Бред.

— Семантика. — Он тянется к бардачку, а я сжимаю кожу на сиденьи.

Скрип заполняет салон, и я шепчу:

— Что ты делаешь?

Киллиан берет салфетку и улыбается. Или, скорее, ухмыляется.

— Не волнуйся, я тебя не укушу. — Он вытирает кровь, размазывая ее по всему рту, прежде чем смыть ее. — Пока.

Двигатель взревел, и я вздрогнула, когда меня физически отбросило назад на сиденье, когда он рванул вперед. В моей голове проносятся бесконечные мысли о том, куда, черт возьми, он меня везет, пока я пристегиваю ремень безопасности и держусь за него изо всех сил.

Логично предположить, что северная часть острова не такая уж и большая. Кроме двух кампусов, там есть центр города, магазины, библиотека, несколько ресторанов и заведений, которые часто посещают студенты.

Так что здесь он не сможет похитить и убить меня.

Но это все равно не успокаивает.

— Я подумал, что ты будешь хорошей девочкой.

Мой взгляд фокусируется на нем. Он показывает на ремень безопасности, в который я впиваюсь ногтями.

— Это для безопасности.

— Не волнуйся. Я отличный водитель.

Я сопротивляюсь желанию закатить глаза.

— Я уверена, что да. Держу пари, ты во всем хорош.

— Вполне. Я хорош в том, что мне интересно.

— И что же тебя интересует? — Я говорю достаточно беспечно, чтобы это прошло незамеченным.

Потому что я меняю ход игры.

Я не могу просто продолжать получать от него удары вслепую и метаться, как беспомощная кукла. Мне нужно как-то сделать первый шаг.

Если мое предыдущее общение с Киллианом о чем-то говорит, то я уверена, что он относится к антисоциальному спектру. Как Лэн — может быть, даже хуже.

Потому что, хотя он зверь для всего мира, мой брат решил пощадить нас. Ключевое слово — решил. Потому что Лэн может стать невыносимым, когда ему скучно. Именно поэтому мы держимся от него подальше — просто невозможно понять, что творится в его непредсказуемой голове.

И если Лэн такой, то у Киллиана, как и у него, должна быть навязчивая идея. Стимул. Потребность в чем-то, что регулирует его наклонности.

Для моего брата это скульптура. Он стал более социально приемлемым существом после того, как сосредоточился на своем искусстве. Единственный раз, когда мы добровольно подходим к Лэну, это после того, как он выходит из своей художественной студии.

В это время он наиболее воодушевлен, в какой-то степени нормален и даже шутит с нами.

Я предпочитаю думать, что Лэн никогда не будет таким недочеловеком, как Киллиан. Я предпочитаю думать, что в глубине души мой брат заботится о наших родителях и о нас.

Еще в КЭШ он избил кучку детей с правами, которые назвали Брэна педиком. Он пришел домой весь в крови, но этих детей пришлось госпитализировать в отделение скорой помощи.

Он также порезал шины учительнице, которая назвала мои картины бездарными, и сказал ей, что она не имеет права судить меня, когда сама является безвкусным, бездарным куском мусора.

Брэн говорит, что Лэн делает такие вещи только для того, чтобы защитить свой собственный имидж, продолжением которого мы являемся. Но я не такая пессимистка, как он.

В любом случае, мне нужно выяснить, что заставляет Киллиана злиться, и попытаться противостоять этому.

— Пока что ты.

Я сглатываю от его нейтрального тона, поскольку он не отвлекается от дороги. Он набирает скорость, огни и деревья расплываются в моем периферийном зрении, но сейчас я не могу сосредоточиться на этом.

— Почему я должна быть тебе интересна?

— А почему бы и нет?

— Тот факт, что мы не знаем друг друга? О, и ты напал на меня в первую нашу встречу.

— Как я уже сказал, я спас тебя. Ты должна научиться быть более благодарным.

— Это нападение, Киллиан.

— Называй это как хочешь. — Он наклоняет голову в мою сторону, в его глазах сверкает темный блеск. — Кстати, мне нравится слышать, как ты произносишь мое имя.