Неизвестный номер: Реальность все же лучше, чем мое воображение. Каковы шансы, что ты раздвинешь ноги, если я подойду прямо сейчас?

Глиндон: Никаких.

Неизвестный Номер: А если я вежливо попрошу?

Глиндон: Все равно никаких.

Неизвестный Номер: Ты должна была сказать 50%. Потому что есть и 100% вариант, если я каким-то образом проберусь в твою комнату, пока ты спишь.

Глиндон: Мои друзья тебе не позволят.

Неизвестный номер: Они не узнают, а если узнают, я примотаю их скотчем к кровати.

Глиндон: Даже Аннику?

Неизвестный Номер: Особенно ее. Она громкая, блядь, большую часть времени.

Глиндон: Джереми убьет тебя.

Неизвестный номер: Нет, если я скажу ему, что она подвергала себя опасности, и я связал ее для ее же блага. А ты волнуешься за меня, детка?

Глиндон: Если под беспокойством ты подразумеваешь, что я закажу куклу вуду с твоим именем, чтобы заколоть ее до смерти, обезглавить и посмотреть, как затрещат сухожилия, то конечно, я беспокоюсь.

Неизвестный номер: Мне нравится твоё богатое воображение и внимание к деталям. Ты должна как-нибудь показать мне свои картины. Я хочу заглянуть в твою голову.

Глиндон: Никогда.

Неизвестный Номер: Никогда не говори никогда.

Глиндон: Я иду спать.

Неизвестный номер: Спи крепко и мечтай обо мне. Кто знает? Может быть, сон сбудется.

Глиндон

Что-то движется между моих ног, и я бормочу.

Оно уплотняется, и я резко просыпаюсь. Сначала я дезориентирована, мой разум затуманен сном, а реакция медленнее, чем у старинного поезда.

Но я не успеваю среагировать.

Надо мной нависает тень, огромная и угрожающая. Он раздвигает мои ноги сильной рукой, я открываю рот, чтобы закричать, но он закрывает его ладонью.

Ужас пронизывает меня насквозь, и я перестаю дышать. Мое сердце колотится с пугающей силой.

Я кричу, но из меня вырывается лишь приглушенный звук.

Он мастерски снимает с меня трусики, я пытаюсь оттолкнуться ногами, но он шлепает по ним, заставляя меня оставаться на месте. Его палец прослеживает мои складочки, и я закрываю глаза от стыда.

— Я знал, что ты мокрая, детка. Ты фантазировала о том, как я залезу в окно и оскверню эту маленькую тугую киску?

Я качаю головой, но едва могу пошевелить ею из-за его грубой силы. Боже, я не могу поверить, что меня возбуждает то, что я сижу в ловушке.

Киллиан.

Психопат Киллиан.

Монстр Киллиан.

Хищник Киллиан, который съест меня заживо и разбросает мои кости в озере светлячков.

Из-за недостатка света его лицо — огромная тень, способная сожрать меня за считанные секунды.

— Ты принимешь мои пальцы и все еще смеешь мне лгать? — Его голос темнеет, становясь единым целым с ночью. — Может, ты перестанешь врать, когда я буду входить в эту киску. У тебя не будет возможности лгать, когда твоя кровь будет размазана по моему члену. Ты, конечно, будешь кричать, но знаешь что? Никто тебя не услышит.

Он располагается между моих ног и хихикает, звук низкий и абсолютно ужасающий.

— Посмотри на себя, как ты капаешь на матрас от обещания быть развращенной, как маленькая грязная шлюха, а не невинная девственница. В глубине души тебе это нравится, не так ли? Ты хочешь, чтобы тебя заставили потерять контроль. Так ты утешишься тем, что не соглашалась на это. Это способ твоего разума предположить, что ты не извращенка, которая действительно фантазирует об этом. Но все в порядке. Я буду твоим злодеем, детка.

Мои глаза расширяются. Откуда, черт возьми, он знает об этих фантазиях? Я не говорила о них даже с самыми близкими друзьями — даже со своим психотерапевтом.

— Ммм. Ты снова трешься об мои пальцы. Мне нравится, когда ты возбуждаешься от меня. — Его голос понижается. — Но только я. Никто не увидит эту твою сексуальную версию. Не так ли, детка?

Я замираю, когда понимаю, что на самом деле скольжу вверх и вниз против его пальцев, достигая запретного вида фрикций.

Нет, нет...

Я закрываю глаза и тяжело дышу, внутренне напевая.

Это кошмар, только кошмар, дыши, вдыхай, выдыхай, не дай ему поглотить тебя...

Тяжесть, сковывавшая меня, медленно исчезает, исчезает и запах дерева и янтаря.

За ним следует рокот голосов, но я отпускаю дыхание. Это кошмар. Я в порядке.

Все хорошо.

— Она действительно спит? — Голос Брэна.

Я хмурюсь. Он не должен быть в моих кошмарах.

— Да, — шепчет в ответ Сесилия. — Знаешь, в последнее время она почти не спит и все время видит сны. Это становится действительно плохо, пока... ну, может быть, несколько дней назад. Она постоянно оглядывается через плечо, но не отключается.

— Я так волновалась. Ты даже не представляешь. — говорит Ава.

— Потише, а то она проснется, — шепчет Сесили. — Это уже чудо, что она спит.

— Ты скрываешь это от нее? — Он звучит немного отстраненно, немного жестко, не так, как Брэн, которого я знаю.

— Да, будь уверен, она не найдет эту гадость.

Их голоса перетекают друг в друга, смешиваются, превращаясь в эхо, как будто издалека доносится звук из огромного динамика.

Трепет пробегает по моему позвоночнику. Что это за гадость, о которой упомянула Сесили?

И действительно ли это кошмар?

Я не могу сосредоточиться ни во время занятий, ни в студии, ни даже когда разговариваю с доктором Ферреллом по телефону.

Почему-то я не могу понять, был ли этот кошмар реальным или нет. Ава и Сесили сказали, что легли спать сразу после того, как выгнали Реми и остальных, так что, может, это было не так?

Хотя я проснулась с насквозь промокшим бельем. Реально это или нет, но я не должна возбуждаться от перспективы быть изнасилованной.

Что, черт возьми, со мной не так?

Может быть, Киллиан из кошмара, каким бы ужасным он ни был, прав, и мне это втайне нравится?

Нет, нет. Я просто не пойду туда.

— Ты можешь в это поверить?

Я поднимаю голову на голос Анники. Сейчас середина дня, и мы сидим возле фонтана с двумя скульптурами ангелов, наливающими в него воду. По плану мы должны были нежиться на солнце, но оно сейчас играет в прятки за облаками, поэтому время от времени тень прерывает тепло.

Вокруг нас снуют студенты, одетые во всевозможные стили, с волосами цвета радуги. Мы с Анникой, наверное, единственные, кто не красил волосы.

Я рассеянно рисую красным маркером на блокноте и свободной рукой ем свой сэндвич. Я не умею есть настоящую еду, и мама будет читать мне нотации целый год, если узнает, что я выживаю на сэндвичах, гамбургерах и всем, где мне не нужно прилагать никаких усилий.

У Анники есть контейнер для еды. Он наполнен салатом и другими полезными вещами, но выглядит так же эстетично, как и она. Даже вилка и нож у нее фиолетовые.

Она заканчивает жевать свой кусочек еды и сует мне в лицо свой телефон. В поиске IG она набирает «Крейтон Кинг».

Появляется несколько аккаунтов, но ни один из них не принадлежит моему кузену.

— У него действительно нет социальных сетей. Как нет. То же самое и на всех других платформах.

— Он не очень в них разбирается.

—Он что, пещерный человек? Я готова поверить, что он путешествовал во времени из прошлого из-за того, что у него нет социальных сетей.

— Честно? Вполне может быть.

Она придвигается ближе.

— Что еще ты можешь рассказать мне о нем?

— Почему ты спрашиваешь? — Я бросаю на нее понимающий взгляд.

— Не надо. Я просто думаю, что у него ужасно ледниковый период в менталитете, и моя работа — привести его в современное состояние.

— Реми прекрасно справляется с этим. Он экстраверт, который его усыновил, так что он как суррогатный отец Крея.

— Он слишком безнадежен и нуждается в двух экстравертах, которые его усыновят. Почему он такой... молчаливый? Сколько бы вопросов я ему ни задавала, он меня просто игнорировал.