Сергей проворчал:

– Осталось решить – когда, как и у кого мы будем выяснять насчет нашей коробки.

– П-послезавтра, в с-субботу, – решительно перебила Дина. – Я д-даже знаю – у кого. У Лизы! Я про домработницу Сушковых. – И Дина убежденно сказала: – Она поможет! Тем более з-завтра – суббота.

В субботу по расписанию только три урока, и все дружно проголосовали за прогул.

В конце концов, разобраться с больным Паханом казалось гораздо важнее, чем мучиться на математике или английском. Тем более когда головы заняты совсем другим.

С Лизой, после жарких споров, друзья решили встретиться вне дома. Чтобы спокойно поговорить, не опасаясь чужих ушей. Лучше в сквере, чем в том же кафе, например. И уж, само собой, не в особняке у Сушковых!

Повезло еще, что дом Игоря не на окраине, а в самом центре – рядом с парком, рекой и Воскресенским собором – самое красивое место в городе. Только Сергею далековато добираться придется, а все остальные близко жили, и школа всего в двух кварталах.

С самого утра Дина села за телефон.

Ей повезло: трубку опять сняла Лиза. Дина боялась неожиданного вмешательства матери Игоря, но все обошлось: она минут десять назад уехала. Вроде бы по магазинам.

Дина довольно быстро договорилась о встрече с горничной, Лиза совсем не противилась.

Как показалось любопытному Гришке, слушающему разговор по параллельному телефону, – несчастная девушка просто-напросто была рада выбраться хоть на время из сушковского дома!

К искреннему удивлению друзей, горничная Сушковых оказалась совсем молоденькой и премиленькой девушкой. На первый взгляд – чуть постарше их самих.

Правда, увидев вместо одной Дины всю компанию, она несколько растерялась, но все же, поколебавшись, подошла к ребятам. Коротко кивнула Зиминой и стала с интересом рассматривать подростков. А они – с ничуть не меньшим интересом! – ее.

Лена согнала со скамьи мальчишек и пригласила Лизу садиться.

Все-таки разговор предстоял серьезный! К тому же Парамоновой хотелось, чтобы девушка немного расслабилась. И говорила откровенно.

Теплый весенний день только-только начинался, и в небольшом сквере кроме них никого не было. Лишь пожилой дворник где-то в стороне поднимал пыль, старательно орудуя метлой. Да проходили мимо редкие прохожие.

Настроение у ребят было приподнятым, почему-то казалось: в такой чудесный день не может произойти ничего плохого. Небо было удивительно высоким и ярким, сквер словно подернуло нежной зеленой дымкой, в ветвях радостно шумели птицы, среди молоденькой травы то там то тут золотились первые одуванчики, воздух казался легким и сладким…

Лиза покосилась на Сережину спортивную сумку с учебниками и смущенно улыбнулась мальчику.

– Прогуливаете?

– Угадала, – выступил вперед Гришка. Продолжая с любопытством рассматривать девушку, спросил: – Слушай, а сколько тебе лет?

– Тебе, – фыркнула Лиза, – что-то не нравится?

Гришка пожал плечами.

– Да нет, почему? Просто я думал – ты старше. Все-таки уже работаешь.

Лиза горько улыбнулась.

– Работаешь! Да разве это работа?! Подай, принеси да убери.

– Зачем же тогда…

– Затем! – раздраженно перебила его Лиза. – Мне ежемесячно до пятнадцати тысяч рублей за это платят, понимаешь? Плюс кормят и частично одевают. – Она криво усмехнулась. – Во всяком случае, так называемая униформа шьется за их счет!

Лизин голос звучал безрадостно, и Лена осторожно поинтересовалась:

– А что, в другом месте работу нельзя найти?

– Без образования? – угрюмо хмыкнула девушка. – Конечно, нет. – Она кивнула в сторону дворника. – Разве только метлой махать! – Лиза тяжело вздохнула. – А без работы мне никак. У меня мать больная да брат младший на руках. Их кормить-одевать нужно.

– Так сколько все-таки тебе лет? – с сочувствием присматриваясь к девушке, продолжал упорствовать Гришка.

– Ну ты и настырный, – искренне удивилась та. – Ладно. Скажу. Невелика тайна. Восемнадцать. Так что я совершеннолетняя. Имею полное право гробить себя на работе. На этой или любой другой.

– Так я и думал, – рассеянно пробормотал Лапшин, – что ты не намного нас старше.

Семиклассники расслабились. Проводили взглядами молодую маму с коляской, из которой упорно пытался выбраться смешной толстощекий малыш в красной вязаной шапочке; старую женщину, опирающуюся на палку и мечтательно посматривающую по сторонам, – и неохотно вернулись к своим проблемам.

– Слушай, Лиза, – почти на правах старого знакомого начал Гришка, – у нас к тебе несколько вопросов. Немного, на первый взгляд, необычных. Но нам очень – понимаешь, очень! – нужно получить на них ответы.

Друзья не мешали Гришке объясняться. И понятно – у Лапшина почему-то это всегда получалось лучше, чем у других. Особенно если разговор велся с женщинами.

Как ни странно, рыжеватый, веснушчатый Гришка Лапшин обычно нравился им. Несмотря на свою нагловатость, бесцеремонность и бесконечные шутки.

Вот и теперь ребята благодушно внимали приятелю. И девочки – кроме Лены, разумеется! – неохотно признавались себе, что на месте Лизы тоже наверняка бы купились на этот проникновенный мягкий голос и добродушные серо-голубые глаза под рыжеватыми кустиками бровей.

Гришка слегка щурил их. Вечно посмеивался и привычно взлохмачивал густые жесткие рыжие волосы. Сейчас под весенним солнцем они костром пылали на голове. И многочисленные веснушки казались очень яркими.

Лиза исключением из правил не оказалась, поэтому приветливо сказала:

– Ну, спрашивай. Я же не отказываюсь отвечать.

– Ты только ничему не удивляйся, – предупредил Гришка. Немного подумал и широко улыбнулся девушке. – Ты день рождения Пахана помнишь?

– Какого Пахана? – изумленно посмотрела на него Лиза.

– Тьфу, черт! Не Пахана, конечно, а Игоря! Хозяйского сынка.

Девушка усмехнулась.

– Еще бы не помнить! Ведь это после него он начал куролесить. Ваш… э-э… Пахан.

Друзья непроизвольно переглянулись. Гришка вкрадчиво спросил:

– А гору подарков ты видела?

Лиза задумалась.

– На столе-то? Видела, кажется. Точно, видела. Даже на следующий день помогала все эти коробки убирать.

– Как коробки? – не выдержав, воскликнула взволнованная Светлана. – Он их что, даже не распаковал?!

– Нет, – вздохнула Лиза. – Не успел. На следующее утро мы их убрали в шкаф. Ну, с его матерью.

– Все?

– Что все?

– Ну-у… все коробки были не распакованы?

Лиза снова надолго задумалась, потом нерешительно сказала:

– Да нет. Не все. Помнится, какую-то вскрытую пустую коробку я просто выбросила.

– А какую? – нервно перебил ее Гришка. – Ты не смогла бы описать?

Лиза удивленно посмотрела на мальчика и пожала плечами.

– Даже не знаю. Коробка как коробка, на мой взгляд. Ничего особенного.

– Лиза, это очень важно, – умоляюще прошептала дрожащая от волнения Дина. – П-просто – очень!

Лиза неуверенно протянула:

– Небольшая, кажется. Белая. Рядом упаковочная бумага валялась. Разодранная. Блестящая. В красный горошек. Больше ничего не помню, клянусь!

– Н-наша, – пролепетала бледная до голубизны Дина.

Гришка озабоченно буркнул:

– А открытки рядышком не заметила?

– Не помню.

Ребята угрюмо молчали. Лиза сочувственно поинтересовалась:

– Случилось что? Вы что-то по ошибке запаковали в эту коробку?

– Да, – глухо пробормотал Гришка, – братишка младший постарался…

Лиза смотрела с любопытством. Гришка неохотно пояснил:

– Клоуна своего любимого он туда спать уложил. И крышкой прикрыл. Мы же не посмотрели и завернули коробку в бумагу. А он теперь плачет. – Гришка с досадой махнул рукой. – Елки, истерика за истерикой! Особенно как спать ложится. Привык, понимаешь ли, с этой дурацкой игрушкой… э-э… лизаться!