И она так хлопнула дверью, что бедный Тимка заскулил и прикрыл голову лапами.

Сергей рассмеялся и спросил Гришку:

– Ну что, есть?

– Что?

– Ну, очередное доказательство?

– Не позаботился, – хмыкнул Гришка. – Думал, имеющихся достаточно.

– Как видишь, нет.

Светлана, улыбаясь, начала перечислять, загибая при этом пальцы:

– Похудел – раз! Так этого диетой добиться можно. Загорел – два! Физкабинеты в любой поликлинике к услугам каждого. Или солярии, их в городе сейчас полно. Земляника – три! Так на рынке действительно день на день не приходится. Я ничего не пропустила?

– Да нет, – усмехнулся Гришка. – Вроде бы ничего.

– Так что сам видишь, – хлопнул его по плечу Сергей, – ты на нулях. И пари пока за мной!

Гришка сдвинул рыжие брови.

– Значит, доказательств хотите?

– Это как угодно. Можешь просто признать, что не прав!

Неожиданно дверь приоткрылась и в комнату заглянула Лена.

– Это проще, Лапшин, чем фабриковать доказательства, – крикнула она и возмущенно констатировала: – Аферист!

Гришка придержал рычавшего Тимку за ошейник – доберман не любил, когда на любимого хозяина повышали голос. Потом серьезно сказал:

– Будут вам доказательства. Ждите.

Сегодня ночью Гришка спал без снов. Но проснулся внезапно, весь в испарине, и сердце колотилось у самого горла. Почему-то вдруг показалось, что в комнате кто-то есть.

Гришка задержал дыхание, прислушиваясь и стараясь не привлекать к себе внимания. Ночь сегодня не убаюкивала, не дышала домашним теплом, не успокаивала знакомыми с детства запахами…

Она будто сама прислушивалась, настороженная и недобрая. Будто пыталась вычислить, где он, Гришка, находится.

Лапшин широко распахнул глаза, пытаясь хоть что-то рассмотреть в темноте. Шторы были плотно задернуты – сам, дурак, постарался! – и свет от уличных фонарей в комнату не попадал. Очертания мебели угадывались с трудом и казались сейчас странно текучими, или это и не мебель вовсе?

Гришке хотелось заскулить от страха, а еще лучше – закричать в полный голос, чтобы сюда примчались мама с папой и бабушка. Или хотя бы Тимка прискакал из коридора, жаль, папа запретил ему спать здесь, глупый Тимка все лез к Гришке в постель.

Гришка задрожал, почудилось: у компьютерного столика на секунду вспыхнули и погасли два золотистых огонька. И пахнуло вдруг влажной шерстью, почти как от Тимки после прогулки под дождем, только более остро и как-то душно. И заставил испуганно вздрогнуть мягкий шлепок…

Гришкино воображение тут же нарисовало у компьютерного столика черную пантеру. Гришка практически видел ее – замершую у его кресла, раздраженную незнакомой обстановкой и запахами. Длинный гибкий хвост недовольно подрагивал, круглые желтые глаза с вертикальными зрачками искали чужака…

Гришка крепко зажмурился: он не хотел ничего видеть! Пусть в его комнате прячется хоть десять пантер, но его, Гришки, тут нет. Он спит!

Странно, но Гришка действительно заснул.

На этот раз Лапшину снилось, как черная пантера – раза в два больше тех, что Гришка видел недавно в зоопарке – бродила по комнате. Сердито фыркала и брезгливо переступала через разбросанную на полу Гришкину одежду. А потом вдруг замерла и шумно потянула носом, а потом и вовсе заурчала счастливо, уловив родные ароматы. Через мгновение пантера прыгнула к стене, где стоял мольберт с неоконченной Гришкиной работой и висела подаренная Сережкой картина. В прыжке пантера вдруг начала меняться. Ее контуры стали зыбкими, неверными, и огромная кошка туманной дымкой растаяла у стены, словно одна из картин приняла ее. Вот только какая из двух, Гришка во сне не понял.

Сегодня Гришка ушел из школы после третьего урока. Причем отдал математичке записку от бабушки: якобы ему нужно к одиннадцати утра везти Тимку на прививку.

Конечно, Лапшина отпустили, учителя ему поверили. А вот Лена не сомневалась: Гришка просто не хотел с ними говорить о пари. Или обсуждать вчерашнее. Вот и исчез пораньше, чтобы не идти вместе домой.

И на первых двух переменах Гришка убегал играть с мальчишками в футбол в спортивном зале. Потом возвращался на урок взмыленный, зато довольный. И нагловато подмигивал Лене, усаживаясь за свой стол.

Еще и день сегодня дурной какой-то – на улице с самого утра шел мокрый снег, а в школе на всех уроках проводились контрольные работы или повальные опросы. Гришка вовремя отпросился, ничего не скажешь!

– Надоело все, – Лена отшвырнула ногой валявшуюся на дорожке банку из-под пепси.

– Да ладно тебе, – улыбнулась Светлана. – Ничего же страшного не произошло.

– П-подумаешь, Гришка п-прикалывается…

– Прикалывается?! Спорим, через пару-тройку дней вы у него из ладони есть будете? Ну, кроме разве Серого…

– Спасибо, – пробормотал Сергей, – за доверие.

– Доверие? Да просто ты такой же! Поэтому и кухню всю знаешь! Думаешь, я забыла про твои розыгрыши?!

– А их и не было, – хмыкнул Сергей.

– Ну, еще бы! Ты созна?ешься!

Несколько минут друзья шли к остановке молча, думая каждый о своем. Потом Сергей догнал Лену и осторожно придержал за плечо.

– Не пойму, чего ты злишься?

– Не поймет он, – огрызнулась девочка. – Просто не люблю чувствовать себя дурой!

– Ну и не чувствуй, кто тебя заставляет…

– Да-а? – резко остановилась Лена. – А как насчет последних Гришкиных выходок?!

– Каких это?

– Да с той же земляникой!

– Послушай, – устало отозвался Сергей, – ты же не веришь во все эти бредни с картинкой-переходником или телепортацией, так?

– Ну, так, – мрачно кивнула Ленка.

– Вот и продолжай не верить! Пойми, тут каждый сам за себя. Как в цирке…

– При чем тут цирк? – удивилась Светлана.

– Ну, – усмехнулся Сергей, – когда иллюзионист на арене, зал делится на три категории. Первая – это те, кто верит в чудеса безоговорочно. Чаще всего – дети. Вторая – скептики, пытающиеся подловить артиста на неточностях и ошибках. Они якобы докажут, что это всего лишь ловкий трюк. Они обычно и лезут на арену, когда приглашают добровольцев. Кстати, чаще эти скептики очень хотят поверить, что чудеса есть. Поэтому и уходят потом с арены с квадратными глазами.

– А т-третья? – с любопытством спросила Дина.

– Третья – те, кто прекрасно знает: несмотря на видимость чуда – это просто трюк. Прекрасно выполненный трюк. Они в доказательствах не нуждаются. Но рассматривают их с удовольствием. И знаете, почему?

– П-почему?

– Из любви к искусству. Это же подтверждает мастерство артиста.

– Ну и к какой категории ты относишь нас? – хмуро поинтересовалась Светлана.

– А вы не обидитесь?

– Н-не-а, – весело воскликнула Дина.

Светлана кивнула. А Лена отвела глаза в сторону.

– Ну ладно. Рискну, – Сергей усмехнулся. – Ты, Дина, относишься к первой категории. Тебе так хочется, чтобы чудеса были, что ты поверишь всему. Так?

– Н-но ведь к-ковер-самолет т-тоже когда-то к-казался с-сказкой…

– Вот-вот.

– А я? – грозно спросила Лена. – Я, по-твоему, к какой категории отношусь? Надеюсь, к третьей?

– Нет, ко второй.

– Что?!

– Но это же правда, что тут обижаться?

– Докажи!!!

– Понимаешь, если бы ты относилась к третьей, тебя бы мало трогали фабрикуемые Гришкой доказательства. Ты бы просто восхищалась его изобретательностью. Ну, и пыталась бы подобрать ко всему ключик…

– А если он не подбирается?! Тогда что?!

– Ничего! Просто бы сняла перед Лапшиным шляпу. Значит, он в очередной раз оказался умнее. – И Сергей невозмутимо отвел в сторону крепкий парамоновский кулак.

– Подожди, Лен, – Светлана поспешно заслонила Сергея. – Он же просто высказал свое мнение.

– С-сама же с-спросила!