Изабелла кричала на резких поворотах, когда встречные и параллельно едущие машины сигналили им вслед за опасное вождение. Хохотала и прижималась к нему ближе, когда стрелка спидометра на прямом участке дороги приближалась к красной отметке. Она кричала и смеялась, когда Алек на пустынной части трассы предложил ей взять в руки руль. А после, когда адреналин прогорел, она лежала у него на груди, слушая, как сыто рокочет мотор его красивой машины, и обнимала его, целовала в шею над воротом белой рубашки, стараясь не оставлять следов помады, но всё равно оставляла. Ей больше не было холодно — жар его крепкого, сильного тела окутал её, размягчил и распалил, и для грусти не осталось места.

Ни один патруль не рискнул остановить машину с этими номерами.

— Ты всё ещё хочешь домой? — цепко следя за дорогой, Алек поцеловал её в макушку, зарылся свободной ладонью в волосы.

— Я хочу тебя, — Изабелла взглянула на него снизу вверх, преданно, с восхищением, оставила лёгкий поцелуй кончике подбородка.

Один поцелуй, три слова, и в груди его снова полыхнуло.

— Значит, домой, — выдохнул он. — А потом тебя ждёт сюрприз.

— Какой?

— Всё по порядку, Иза. — Алек дотронулся до её бедра, провёл ладонью по всей длине огромного выреза. Изабелла хотела больше, дальше, но крепкая ткань корсажа и плотных трусиков-кюлотов в стиле ретро не давали на это шанса. Изабелле хотелось раздеться. Хотелось на самом деле, без принуждения, без подмены страха сказать «нет» на собственное вымученное «да». У неё не осталось ни стеснения, ни страха перед неизвестным, как то бывало с Хамфри, когда Изабелла могла лишь гадать, каким способом он будет её сегодня иметь. Алек в постели был консервативен и по-хорошему предсказуем — и это радовало её, и давало ей простор для фантазии, и право решать самой, что делать со своим телом.

Они бросили машину на придомовой парковке и едва дождались лифта. Там внутри, несмотря на камеры, припали друг к другу. Изабелла едва успевала ухватить порцию кислорода, потому что не могла оторваться, и Алек не мог. Поцелуи становились глубже, настойчивее. Она держала в ладонях его лицо, пока он задирал ей платье, прижимая спиной к зеркальной стенке лифта. Его рука скользнула по шёлку закрытых трусиков — они сидели на ней слишком плотно, как чёртов пояс верности, и Алек выругался, не найдя ни одной лазейки к желанному. На выходе из лифта они едва не столкнулись с портье, но даже не взглянули в его сторону. У Алека дрожали руки, он никак не мог нащупать в кармане ключ-карту.

Она ждала с нетерпением того момента, когда избавится от платья и продемонстрирует лучшую себя — в чёрном комплекте, дизайн которого навеян модой ревущих двадцатых, закрытом, но оставляющий простор для фантазии. Как только раздался писк открываемой двери, Изабелла скользнула в темноту и нащупала сбоку молнию платья. Молния коротко взвизгнула.

— Изабелла… — было сказано с восхищением и предвкушением, когда она, перешагнув скомканное на полу платье, двинулась к его спальне.

На ней всё ещё были каблуки, бриллианты и прическа, но из молодой леди она превратилась в даму полусвета, женщину для утех. Изабелла знала, как вызывающе и будоражаще выглядит, и это заводило её ничуть не меньше, чем голодный взгляд Алессандро Корелли. Сейчас она хотела его как никогда. От усталости не осталось и следа — Алессандро Корелли завёл её, словно двигатель своего «Линкольна», и она оказалась безотказной, словно механизм.

— Слишком много одежды, — она придирчиво оценила его с головы до ног.

Он был прекрасен в этом смокинге, в белой рубашке с растерзанным воротом в красных следах её помады. Его щека, подбородок были в следах её помады, и он казался ей беспомощным, побежденным — таким, каким она мечтала его видеть, сидя запертой в особняке проклятого Осборна. Изабелла сделала два ленивых, нарочито медленных шага к нему, застыла на расстоянии ширины ладони он его груди. Он дышал медленно и глубоко, но бешено пульсирующая на шее венка и оттопыренная ширинка брюк выдавали его с головой.

— Так-так… — она коснулась его груди.

Алек дал ей верховодить, с улыбкой подставляясь под её быстрые, ловкие пальцы. Она скинула пиджак, расстегнула сорочку, взялась за брюки… Изабелла ласкала его через ткань трусов, покрывая поцелуями шею и грудь. Глядя ему в глаза, медленно опустилась на колени. Томно застонав, прижалась к нему щекой, игриво прикусила член через ткань трусов. Огладив его бедра, она спустила его бельё вниз.

Ей нравилось на него смотреть. Смотреть и видеть, как она действует на него, как сильно Алек её желает. Ей нравилось ощущать во рту его твёрдую гладкость, нравилось делать ему хорошо. С Осборном она выполняла лишь функцию, считая про себя секунды до финала, с Алессандро же всё было иначе — ей хотелось делать это для него. Её умелый язык порхал вокруг головки, дразнил. Она вынимала его изо рта и помогала себе рукой, щедро смоченной слюной, а после брала его снова, и продвигалась глубже, дальше, до конца. Она давно натренировалась подавлять рвотный рефлекс — Изабелла глубоко дышала носом, расслабляя горло, двигалась, плотно сжимая губы и оставляя красные следы на стволе. Изабелла сходила с ума от желания: ей хотелось ощутить его вкус хотелось, чтобы он залил ей рот, лицо, чтобы семя стекало по подбородку и падало светлыми шлепками на баснословно дорогое платье. Кажется, она сказала это вслух, как только на мгновение выпустила его изо рта, чтобы отдышаться.

— С удовольствием. Но позже.

Алек сделал шаг назад, избавился от оставшейся одежды. Изабелла смотрела на него снизу вверх, так и найдя в себе сил подняться с колен. Он был прекрасен. Как греческий бог. Подтянутый, но не перекачанный. Высокий, прекрасно сложенный, стройный. Его руки… Изабелла смотрела на них и не могла поверить, что этими руками он обнимал её. Алек крутанул запястьем, снимая часы, и Изабелла едва не застонала — у него были невозможно красивые пальцы. Ладонь, оплетенная сетью вздыбленных вен — широкая, длинная, мужественная. Рельефные плечи. Она ощутила, как захолодило между ног — ткань трусиков оказалась полностью мокрой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Иди ко мне.

Алек поднял её с колен, прислонился лбом к её лбу, взял её лицо в пригоршню. Поцеловал так нежно, так трепетно, что Изабелла на мгновение подумала, что он любит её. Уже любит, несмотря на то, что их отношениям нет и недели. От его прикосновения по спине бежала дрожь — он коснулся её голых лопаток, дотронулся до шнуровки корсажа. Молча развернул её спиной, заставив опереться руками о комод, принялся расшнуровывать.

— Какая сложная упаковка… — он дёрнул зубами шнурок, Изабелла почувствовала его горячее дыхание на коже спины. — И как ты это надела?

— Есть небольшие хитрости, — уклончиво промурлыкала она в ответ.

Изабелла прогнулась, потёрлась ягодицами о его крепкий член. Ей не терпелось начать. Ей не нужны были ни прелюдии, ни дополнительные стимуляции — её бросало то в холод, то в жар, и руки подгибались, когда Алек случайно толкал её в спину, борясь с застёжками. Когда он взялся за её трусики, медленно, дразняще спуская их вниз, покрывая поцелуями её бёдра, ягодицы, Изабелла едва не застонала от негодования.

— Прямо сейчас, пожалуйста.

Прямо здесь, на комоде, у зеркала, где отражались её пьяные глаза. Алек выпрямился, вырос позади неё, бросив перед ней скомканный чёрный лоскут. Его серо-стальные глаза потемнели до цвета тёмного грозового неба, зрачки расширились, когда он столкнулся с её пустым, невидящим, глубоким, как пропасть, взглядом. Она опустилась на локти и толкнулась вперёд, ощутила между ягодиц его член. Алек словно издевался над ней — он ни на полдюйма не двинулся ей навстречу, испытывая её выдержку, свою выдержку. И Изабелла, поднявшись на носочки, толкнулась сама. Она сама насадилась на него. Сама двинулась назад, чтобы освободиться, прокричаться, продышаться от остроты ощущений. Насадилась снова, и снова. Она трахала его сама в той позе, в которой обыкновенно мужчине иметь женщину, и это лишь доказывало то, как велико её желание соединиться с ним. И это определённо льстило Алеку.