— Селеста, вы — ангел-хранитель, вас мне послали небеса! — воскликнула Изабелла. Ей так хотелось отблагодарить эту чудесную женщину за всё. За помощь, за одежду и обеды, за помощь с платьями, бельём и косметикой. За спасение. Изабелла не могла поверить, что в мире существуют такие люди, как она: простые, искренние, честные, отзывчивые.
— Да бросьте! — Селеста засмущалась. — Вы так много пережили, я вам очень сочувствую. Мистер Корелли очень обрадуется, что вы здесь. Он хороший человек.
Он прекрасный человек. Он самый лучший на свете. И никакие обстоятельства, никакие угрозы не заставят её от него отказаться.
Глава 49. Жизнь прекрасна
Он ворвался в приёмную, когда Селеста подливала ей успокаивающий травяной чай, попутно рассказывая о двоих своих сорванцах. Алессандро Корелли застыл в дверях, будто наткнулся на невидимую преграду и взглянул на Изабеллу. Смотрел долго-долго, будто не мог поверить что это она. Что это именно она, а не двойник, не подставная утка, не мошенница, назвавшаяся её именем. Алек выглядел так, словно двое суток не бывал дома, словно двое суток не спал — щетина, мятая рубашка и, о боже, синяк у подбородка! Изабелла ахнула и вскочила на ноги, Селеста, бросив короткое «извините меня» вышла из приёмной, плотно закрыв за собой дверь.
— Я люблю тебя, Изабелла.
Вдруг выдал Алек и тяжело сглотнул, будто это признание вырвалось у него непроизвольно. Само. Смело все ментальные барьеры и фильтры. Прошло мимо разума, вырвалось прямиком из груди. Изабеллу словно в спину ударили — она бросилась к нему, стукнулась о его грудь, и не ощутила даже, как ноги оторвались от пола, когда Алек поймал её на полпути и едва не забросил себе на плечо. Алек потерял равновесие, и пытаясь поймать его, задел журнальный столик — чашка с недопитым чаем жалобно взвизгнула, падая на каменный пол. Тонкий фарфор превратился в груду белоснежных острых кусочков. Под подошвами его ботинок хрустнул один такой.
— Я тоже люблю тебя, Алек. Боже мой, я так боялась, я думала, умру…
Алек поцеловал её, заглушив бессвязный поток слов и признаний. Он обнимал её так крепко, что всё остальное перестало иметь значение. Только он. И только она. И больше никто и никогда не навредит им.
Густой, обворожительный аромат роз и жасмина витал в воздухе, смешиваясь с запахом сандала и эвкалипта от зажженных ароматических свеч, плавающих в пузатой стеклянной вазе. На деревянных помостках расположились ваза с фруктами и ягодами, шоколадное фондю, сыры, оливки и вино. Изабелла с пучком влажных волос на затылке, с бокалом вина в руке сидела напротив Алека в огромной круглой ванне, полной розоватой пены. Ванна стояла на деревянном постаменте и казалась похожей на гигантскую кофейную чашку, только без ручки.
Вид из окна был захватывающим. Пока в квартире обновляли систему безопасности, Изабелла и и Алессандро проводили ночь в номере отеля «Четыре сезона» на сорок пятом этаже, и весь город был перед ними, как на ладони. Чикаго казался синим. Словно сверху кто-то набросил на дома и улицы шёлковое покрывало. Только блеск фонарей и автомобильных фар просвечивал сквозь него, словно нитки люрекса. Пригубив вина, Изабелла улыбнулась, поймала ответную, усталую и удовлетворённую улыбку Алека и снова взглянула в окно.
Тогда в приёмной Алек схватил её за руку и вывел прочь из здания, усадил в «Ягуар». И не сказал почти ничего по дороге в отель. Только позвонил и забронировал номер.
— Я решу кое-какие дела и вернусь, — сказал он ей, прежде чем уйти, оставив её в президентском люксе. — А ты жди меня.
И она ждала, потому что ждать его — ждать Алессандро Корелли — теперь было смыслом её жизни. И он приехал вовремя — она как раз набирала ванную. Алек набросился на неё с порога, смял в объятиях, поцеловал отчаянно, бешено. Сказал, как дьявольски волновался. А Изабелла повторяла на каждый второй вдох «люблю, люблю, люблю»… Страсть одолела обоих прямо на полу коридора: Алек сдирал с себя рубашку, Изабелла путалась в завязках халата, тихо чертыхаясь. А после тело к телу, словно голодные звери, пока не наступило насыщение.
Где-то над озером Мичиган пролетел вертолёт — блеснули навигационные огни. Там, за огромным панорамным окном кипела жизнь. Жизнь Изабеллы Бланко только начиналась.
Глава 50. Предложение
Она шевельнула ногой, собрав на поверхности воды горку пены, взглянула на Алессандро. Его разморила горячая вода, он был спокоен и, как всегда бывал в состоянии покоя и удовлетворения, расположен к разговорам.
— Кем были эти люди, Алек? — осторожно спросила она. Изабелла больше ничего не боялась, но ей было любопытно, что теперь будет. Чего ей ещё ждать.
— Их больше нет.
Она в изумлении приоткрыла рот, но сразу же захлопнула его, прикусила щеку. Ей пора привыкать ничему не удивляться. Даже тому, что из-за неё убивают людей. В первую очередь, к этому. Едва не стать жертвой внутрисемейного конфликта, стать разменной монетой при делёжке власти, всегда теперь быть начеку и тысячу раз подумать, прежде чем сделать шаг в сторону — то была лишь малая цена за её отчаянную преданность и любовь к Алессандро Корелли. Стоило ли оно того? Изабелла взглянула на его точечный профиль, на руку, пальцы, свободно держащие винный бокал. На мускулистую грудь, где дорожки мокрых волосков сливались и путались друг с другом причудливыми узорами. В глаза, глубокие, как омут, полные силы, глубинной печали и ответственности за эту силу.
Определённо стоило.
— Завтра похороны моего отца, — обронил Алек. Как-то даже слишком легко, буднично, словно назвал время. Изабелла встрепенулась, оставила вино и переместилась к нему. Положила руки на грудь, посмотрела в лицо. Нигде не блеснуло: спокойствие и принятие неизбежного отражались в его синих, как озеро в штиль, глазах.
— Как ты?
— Лучше, чем думал, — он мягко улыбнулся ей, подтверждая свои слова и Изабелле на мгновение показалось, что он и в самом деле вовсе не горюет…
— Значит, теперь ты… — он больше не номер два. Это открытие вдруг поразило Изабеллу. Если Дон Руссо Корелли умер, то Алек станет полноправным главой Семьи.
— Теперь я, да, — он подтвердил её мысли, и Изабелла сникла, отвернулась. Ей снова захотелось плакать. — Что такое?
— Теперь ты станешь ещё дальше от меня…
— Это почему? — Алек подцепил её пальцами за подбородок и заставил смотреть в глаза.
— Они и раньше осуждали нас…
— Они?
Он будто бы и вправду не понимал, так искренне было его недоумение. А Изабелла помнила и взгляды Карлы в «Империал», и грязные слова Бьянки на скачках. Нет, для неё чужое осуждение никогда не станет причиной отступиться — Изабелла готова была остаться на всю жизнь в тени, лишь бы быть рядом — она переживала за Алека. Насколько хватит его пыла постоянно защищаться и отмывать свою женщину от грязи?
— Все эти Фальконе, Понтедра, Винчи… Теперь они будут следить за тобой пристальнее.
— Знаешь что? — Алек развернул её спиной к себе и обнял за плечи. — Плевать мне на их мнение.
Он пристал и потянулся рукой куда-то за помосток — там лежал его пиджак. Перед глазами у Изабеллы возникла чёрная бархатная коробочка. У неё забилось сердце и кровь прилила у щекам. Этого не может быть. Не с ней. Это было бы слишком…
— Окажешь мне честь? Станешь синьорой Корелли?
Изабелла прижала обе ладони к лицу, чтобы не разрыдаться. И закивала головой.
Парнишка Лэнс Мартин удивительно быстро шёл на поправку. Когда Алек и Джулиано приехали навестить его, Мартин уже садился в кровати, держась за бок — два сломанных ребра уже схватились, а колотая рана затягивалась безо всяких осложнений. Он оказался толковым, сговорчивым и весьма храбрым — дал видеопоказания и обещал всячески способствовать наказанию Бьянки Фальконе — лично или через её отца, через суд или самосуд, ему было не суть важно. Мартин горел за справедливость. Они были на одной стороне, а посвящать его в тонкости необходимости не было.
