Так, первый пункт из списка можно вычеркнуть.

С облегчением содрав украшения, надетые для “Яг-совета”, помассировала уставшую голову, переплела косу. Посидела, откинувшись спиной на надежную, толстую стену, отдыхая и слушая тишину.

Тишина распадалась на составляющие: возню Гостемила Искрыча внизу, кудахтанье кур во дворе, шум близкого леса…

Усталость уходила, протекала меня насквозь и утекала в эту тишину-не тишину, а внутри оставался покой и странная вера в то, что справлюсь и с мором, и с тем, кто его наслал.

Вера в себя.

Важную эту мысль прервал стук в ворота. Да что там стук — грохот.

А я, помнится, еще грустила: тишь, глушь, до людей не докричишься… А на деле — центр социальной жизни. Хоть глубже в чащу переезжай.

Черепа, полыхнув зеленью глазниц, услужливо показали гостя: бритый налысо, в ухе серьга, на поясе ножны. Вид лихой и… и лихой.

Придурковатость я с такого расстояния не определила, а вот лихость видна была невооруженным глазом.

Вороной конь под ним не стоял спокойно: приплясывал, грыз удила и выгибал шею — сразу видно, такой же шебутной, как и хозяин.

И это, простите, Алешенька?

Что-то у меня вот этот тип в голове никак с Искусницей не монтируется…

Может, это не он? Мало ли, кому Премудрая могла понадобиться?

Местным разбойникам, например.

Ну не может же быть, чтобы…

“Тип”, устав ждать, снова загрохотал в ворота — рукоятью кинжала, как оказалось.

— По голове себе постучи, — проворчала я под нос.

Черепа, не дожидаясь команды, угодливо подсветили гостя напротив сердца зелеными метками магического прицела. То ли мое настроение так восприняли, то ли сами по себе такую манеру ходить в гости оценили резко отрицательно.

Зеркало, которое я так и вертела в руках, легло на стол, а я, наоборот, из-за стола поднялась.

Ворота открывать не стала, дала команду калитке. Она подчинилась со скрипом. И с каким скрипом! Вороной заложил уши, спасая чуткий слух, кот, дремавший на крыльце, порскнул в избу.

Я бы с удовольствием повторила оба маневра, но увы: и ушами не вышла, и сбегать от встречи гостей хозяйке не пристало.

Один только Илья, как подошел с заднего двора (и с чем он там на этот раз возился, вроде, всё, что было неисправно, он уже починил), так и стоял непоколебимо: видно там, где он стоял — внизу у крыльца — мерзкий звук не бил наотмашь. А может, тренированный богатырь и не к такому привык.

— Здрава будь, Премудрая! Я Алексей, Настасьи Искусницы сын. Матушка меня просила в гости к тебе наведаться, да и помочь, буде нужда встанет.

Выходит, всё-таки может быть!

Гость улыбался открыто, смотрел прямо — и глаза у него оказались голубые, ясные, нахальные.

В общем, если бы Мирославе вздумалось поверстать на службу этого богатыря, то вышел бы у нее не пес сторожевой, а кот наглый. И ставить для него пришлось бы не конуру во дворе, а лавку в доме.

Как хорошо, что обошлось!

— И тебе не хворать, добрый молодец, — с прохладцей отозвалась я. — Вот Илья, он знает, что у нас стряслось, он тебе всё и расскажет…

И развернулась в сени, вознамерившись на этой ноте свернуть наше общение, свалив беседы с Алешей на его родного (хоть я бы в этом не была так уверена — уж больно он рядом с Ильей щуплый) брата.

Но не тут-то было.

— Постой, Премудрая!

Я оглянулась.

— Матушка велела тебе кое-что передать.

Я вздернула бровь, а Алеша, помявшись, добавил:

— Наедине.

Хм…

— Ну, что ж. Проходи, гость дорогой.

В избе было сумрачно, тихо: Гостемил Искрыч, как порядочный домовой, чужакам себя являть не спешил, кот молча светил желтыми глазами из угла. Молчали и мы с Алешей. Я — выжидательно, он… он тоже, кажется, выжидательно, поглядывая на лестницу за моей спиной.

Ждал, что ли, что я в горницу его приглашу?

Ага, а еще напою, накормлю, в баньке попарю и спать уложу!

Не дождавшись от меня чего бы то ни было, Алеша достал из сумки свернутую в свиток бересту, протянул бережно, на раскрытых ладонях:

— Вот. А на словах добавить велела, что в свитке то, о чем ты ее спрашивала, уходя. И что лучше бы ей, конечно, самолично тебе науку передать, но как уж вышло.

Кивнув — поняла, мол — я развернула бересту.

Опыт расшифровки колдовской книги не прошел даром: написанное Искусницей я разобрала без труда. Вот сумею ли повторить — вопрос другой…

Перед отъездом я и впрямь просила Настасью научить меня искать следы чужой волшбы — Искусница и впрямь обещала поучить меня. Но что это будет дистанционное обучение в лучших традициях борьбы с эпидемией — не ожидала.

— Благодарю тебя, Алеша! Помощь твоя как нельзя ко времени пришлась!

…пусть даже и заключалась в том, что ты мне кусочек коры березовой привез! Интересно, чего Искусница мне его лично не отдала? Не захотела при мне в сундуки лезть?

Кланяться ему я не стала — много чести. Но вежливые слова честно нанизала на воздух — и богатырь расправил плечи, заулыбался… и сразу стало ясно, что мелкий и щуплый он только рядом с Ильей, а на деле-то и роста, и выправки в нем хватает; что я, вообще-то, слабая девушка наедине с незнакомым вооруженным мужчиной, и если вдруг гость вздумает распускать руки, Илья на помощь не сразу успеет прибежать; что магия — магией, а его физическое преимущество передо мной очевидно, и если что, бить надо будет так, чтобы не скоро очухался…

И, что странно, среди всех этих мыслей не было самой, казалось бы, очевидной: на чью сторону встанет Илья, случись вдруг у нас с его братцем конфликт.

Алеша рассыпался в заверениях, что рад несказанно услужить и помочь, чем может, я сморгнула — и испуг рассыпался.

Тьфу, напасть!

Вот чего он мне так улыбается? Смотрит так, что мне намек чудится… Это нормально вообще?!

Хм.

“Лена, ну и что это было?” — спросила я себя, величественно поднимаясь по лестнице (чтобы воображаемый сарафан плыл над ступеньками и воображаемый кокошник сверкал в небо жемчугами). — “Ты чего на него взъелась?”.

Младшенький сын Искусницы так и смотрел мне в спину.

Допустим, когда он только объявился (и объявил о себе стуком в ворота) — там понятно, чего я завелась: я как раз прозревала великую истину о прекрасном чуйстве, настигшем меня внезапно, как мешок на голову, и мне тут даром не нужны свидетели того, как и.о Премудрой млеет от собственного телохранителя.

А потом? Вот потом, что за собака меня покусала?

И нет, это был точно не Илья (а жаль).

Тьфу, не туда понесло.

Перекладывая разговор с Алешей так и эдак на разные лады, я поняла, чем же меня разозлило: мне не понравилось, как он смотрит. Он смотрел… нет, не то чтобы нагло — то, что сам по себе вид у него нахальный, это другое. Но он не смотрел на меня как на ведьму — вот что заставило мое подсознание бить тревогу. Я злилась от того, что он смотрел на меня, и видел не Премудрую, пусть и и.о. — видел бабу. А я, оказывается, уже привыкла быть с местными не на равных, а немного сверху.

Кроме, разве что соседок-хозяек Урочищ. И Ильи.

“Поздравляю, Шарик, ты балбес” — мысленно процитировала я неувядающую классику Простоквашино, вернувшись к нашим баранам. То есть, к нашим Алешам.

Поздравляю, Лена, ты одичала и окрысилась на мужика за то, что он с тобой флиртовал.

Внизу стукнула дверь — и я не утерпела, выглянула во двор. Как — “выглянула”… Через черепа посмотрела.

Алеша скалил зубы, конь стоялый, а Илья… хоть выражение лица у него было абсолютно нейтральное, я по каким-то неуловимым признакам определила, что чем-то он недоволен. Жаль, что я пропустила начало и не слышала, что моему богатырю сказал его братец — так качественно испортить настроение в сжатые сроки и, вроде бы, без всякой задней мысли, надо еще суметь!

А Алеша тем временем попытался пихнуть старшего брата локтем в ребра — Илья подставил ладонь, чуть развернувшись так, чтобы тычок не достиг цели.