— Вот.

Клубок глухо стукнул о стол в тот самый момент, когда я, кусая губы от досады, усталости и желания сказать хозяйке много чего приятного, встала.

И пока я глядела моток, выглядящий обычной серо-бурой шерстяной пряжей, не в силах поверить, что и он тоже настоящий и существует не только в сказках, Прекрасная продолжила:

— Хоть ты и права, что на старом месте Василисы уж и след простыл, но где она нынче схоронится, мне не ведомо. Так что володей, соседушка. Как сыщешь Василиску — воротишь. Иль на зеркальце сменяешь!

Властимира улыбнулась, и я с трудом удержалась, чтобы не сглотнуть: вот и красивая она, и ухоженная, и держать себя умеет… а улыбка все равно вышла, как волчий оскал.

Кланялась я ей искренне, в пояс, с благодарностью и уважением.

— Не-е-ет! — Булат замотал гривастой башкой. — Не, хозяйка, с седла ты за ним не уследишь. Это пакость такая, что за ней только ноженьками!

Ну, я, в принципе, примерно так почему-то и думала.

Клубок с моей руке выглядел обычным и неказистым. Настолько, что еще пару дней назад я бы легко смогла поверить в то, что Прекрасная меня разыграла. Сегодня же что-то во мне изменилось. Я не думала, я просто знала: этот моток шерсти, такой заурядный, действительно способен привести меня к цели.

К любой цели.

Нужно отыскать новое убежище Василисы? Легко. Её саму? Запросто. Дорогу домой? Только поставь задачу!

Ну как, Премудрая, выдержишь? Справишься с искушением?

И, прислушавшись к себе, я с удивлением поняла — а никакого искушения и нет.

Желание вернуться домой отдалилось и поблекло на фоне беды, случившейся с Ильей.

Я хочу вернуться домой — но не ценой жизни и здоровья моего богатыря.

Так что…

Я опустила руку, пальцы разжались. Клубок упал к моим ногам на тропу — или тропа сама расстелилась от моих ног? Не знаю. Но что с ним нужно делать, я знала точно, и мысленный приказ прозвучал четко, без тени сомнений, без следа колебаний:

«Укажи мне путь к Василисе».

Фас!

Лес Прекрасных скрипел сердито, качал ветвями, норовил ухватить сучком за волосы — но я не забывала кланяться, уворачиваясь, и знай себе спешила за волшебным проводником. Потом вышли в лес Премудрых, но быстро миновали — то ли Василиса поспешила проскочить мои владения краем, то ли урочище заботливо толкало хозяйке под ноги короткую тропу.

Границу с землями Кащея я ощутила четко. Впервые, пожалуй, почувствовав, что она — есть, и это не воображаемая черта, проведенная соседскими договоренностями. Здесь даже дышалось иначе, чем в ведьмовских урочищах. И сила здесь была другой.

Этот лес был сер и хмур, и не было ему дело ни до меня, ни до моей противницы — и если Василиса ждала получить от него помощь, то просчиталась.

И даже если она рассчитывала не на помощь, а только на то, что здесь у нее будет выигрыш в знании местности, то и здесь она ошиблась: реализовать это преимущество я ей не дам. Не тогда, когда меня ведет волшебный клубочек.

Ну почему она не могла полюбовно договориться? Давно бы уже обе получили, чего хотели! Тропа гладко ложилась под ногами, и я все спешила по ней все скорее и скорее, желая закончить уже со всем этим, подгоняемая злостью и досадой.

Вот мелькнуло меж ветвей лазоревое платье, и я вскипела азартом, поняла: догоняю! Выдыхается, ведьма!

Не устроила бы ловушки, ведьма.

Не подловила бы на горячке погони.

Страх мазнул крылом, заставил собраться. Но даже если впереди и впрямь ловушка, если усталость Василисы — притворство, это не меняло ничего. С меня хватит. Наше противостояние должно быть закончено здесь и сейчас.

И, словно отзываясь на эти мысли, расступились в стороны деревья, и на прогалине лицом к лицу встретила меня Василиса.

Видно, она тоже устала. И тоже решила, что хватит — разберемся между собой здесь и сейчас!

От полетевшей мне в лицо черной тени я прикрылась рукавом, и тень, вместо того чтобы меня иссушить, бессильно стекла по раскрывшемуся щиту, обдав меня запахом тлена. Швырнула в ответ клубящейся, злой сырой силой, с облегчением осознавая, что не подвела защита, выстояла, радуясь: раз Василиска в врукопашную пошла, значит, нет здесь ловушки!

…успела так подумать, и поняла, что проваливаюсь в тропу, и ушла уже по щиколотку в землю, не в силах сделать ни шагу, а прямо передо мной, постепенно проявляясь из-под морока, наливается силой – моей силой! – разрыв-трава.

Рыже-красные косы соперницы блеснули в тусклом солнечном луче, когда она гортанно вскрикнула и взмахнула руками… Я только и успела, что дернуть свою силу назад, вложившись в этот рывок всей собою.

Жахнуло так, что в ушах зазвенело. Полетел в лицо лесной сор, взвился вверх птичий грай.

Я отчаянно затрясла головой, заморгала, пытаясь прийти в себя. Звон в голове прошел, но зрение, кажется, пострадало: все вокруг словно белесой пеленой заволокло.

А, не, это пыль столбом встала. И сквозь эту пыль видно, что на месте, где букетик недоподаренной мне разрыв-травы лежал, пятно выгоревшее, а супротивница моя стоит, красивая, моргает, мелким мусором обсыпанная.

А потом ме-е-едлено, плавно, подломившись в ногах, падает на тропку.

Которая меня, кстати, больше за ноги и не держит.

Если это еще какая-то ловушка, то Василиса однозначно заслуживает первую премию за лучшую роль в театре одного актера!

Сил нет, как эта дура меня достала!

Я смотрела на поверженную соперницу и внутри не колыхнулось даже ни капли злорадства, ни удовлетворения. Было горько и досадно.

…Только что дальше-то с ней делать?

Убить не смогу. Оставлять здесь нельзя. Пока что она без сознания, но я уверена, что ее взгляд, когда она придет в себя мне не понравится. Она будет мстить, не чураясь никакими средствами.

— Булат, — позвала я, и конь чутко прянул ушами. — Отвези ее куда-нибудь подальше. Да так, чтобы обратно дороги не сыскала.

Переваливать с больной головы на здо… лошадиную, отличное решение, я считаю!

— Будет сделано, хозяйка.

Кое-как я взвалила бессознательное старушечье тело на лошадиную спину. Богатырский конь, как-то по особому припляснул на месте, грохнул копытами о землю и исчез во вспышке света.

Странно. Раньше таких фокусов за ним не водилось. Или это спецэффекты перехода на сверхсветовую скорость?

В лесу было тихо.

Оглушительно.

Я не сразу это поняла, но не пели птицы, не пищали комары, не жужжали мухи, даже деревья не шелестели. Я закрыла глаза и набрала в грудь воздуха, а потом медленно выдохнула.

И лес задышал.

Все хорошо.

Я справилась.

Смогла. Хоть никогда и не верила, что смогу.

И теперь…

Я потянулась мыслью, силой туда, где ныло и болело.

Уже не на поляне, в дружинном тереме.

Но плохо. Все плохо. Настасья не справляется. Никто не справляется.

Богатырская жизнь утекала из как песок сквозь пальцы и никто ничего не мог сделать.

Я стиснула зубы и зажмурилась, пытаясь удержать слезы.

Какое там “справилась”, когда самое главное не смогла?

Внезапно взметнувшаяся злость на саму себя придала сил.

Конечно, не смогла, если стоять тут и слезы лить. Легко говорить “я ничего не знаю” и “у меня лапки”. Легко искать себе оправдание. Вместо того, чтобы искать спасение.

Прошлая Премудрая, может, и не была такой уж мудрой, раз вместо себя притащила зеленую девицу из другого мира, но и дурой она тоже не была. Не стала бы она остаток жизни отдавать за ту, кто не выдержит местных испытаний.

И ведь права была.

С одним справилась, на очереди — другое. Еще более важное.

Когда белая лебедь грохнулась о подворье, превращаясь в саму меня, Гостемил Искрыч, карауливший на крыльце, аж подпрыгнул.

Я же взбежала по ступенькам, ворвалась в дом, взлетела на второй этаж.

— Плохо все, Гостемил Искрыч, — бросила на ходу. — Илью спасать надо.