Похоже на какой-нибудь из мелких городков Западного Остроземья. Но какой?

Для Дара мелковат. Океана и крутых гор поблизости не видно, значит, не Кара. Тогда Авил? Похоже, учитывая сады и саванну.

Вот только как, во имя Создателя, его сюда занесло? Шеннон потер глаза и постарался собраться с мыслями. Они метались беспорядочно, будто во сне.

Последнее, что он помнит — как жил отшельником в долине Небесного древа за сотни миль отсюда, в Остроконечных горах. Обучал студента по имени… как же его звали? Вылетело из памяти. Как-то на «Н»?

Нет, он, конечно, знает имя ученика. Только оно похоронено где-то в глубинах памяти. Его звали… звали…

Издалека донесся вой. Надрывный, пробирающий до печенок, совершенно не музыкальный. Может, песнопения? Шеннон наморщил лоб. Итак, он в высоком остроземском здании, где раздается нечто напоминающее молитвенную песнь. Святилище?

«Да», — кивнул сам себе Шеннон. Либо авильское святилище, либо пристроенная к нему лечебница. В любом случае, здание, посвященное правительнице и покровительнице города, канонистке Кейле.

Ради Создателя, кто такая канонистка?

Пришлось посильнее напрячь память. Да, вот оно: божество может вселить часть своей души в человека, создавая таким образом аватар. Однако, если божество поместит в человека всю душу целиком, получится канонист, полубог, куда более могущественный, чем аватар, но слабее божества. И канонисты есть только у остроземцев, потому что… потому что небесная богиня Селеста заносит всех дозволенных ею полубогов в особый реестр, канон. Это для того, чтобы… Как-то это связано с остроземской Гражданской войной. Вроде бы Шеннон и сам на ней сражался — или нет?

Челюсть скрутил очередной зевок. От усталости мысли не ворочаются, нужно вздремнуть, тогда в голове прояснится.

Шеннон отвернулся от окна, ища, куда бы прилечь, и только теперь заметил массивную дверь из секвойи и стол, заваленный книгами в коленкоровых переплетах.

Самая крайняя вся в красных чернильных пятнах. На обложке листок бумаги, и на нем что-то написано черным по белому. Шеннон наклонился. Не разобрать. Из красной кляксы словно вытекали написанные тонким почерком слова: «наши воспоминания в ней» — и снова клякса. Без пунктуации и больших букв.

Растущее замешательство не удержало Шеннона от нового зевка. А потом он заморгал растерянно, задохнувшись от изумления. Это не чернила…

Красные кляксы — это кровь.

По коже пробежали мурашки. Вспомнив об уроненном заклинании, Шеннон уставился на осколки рун. Они были написаны на нуминусе, магическом языке, способном преломлять свет и менять другие магические тексты. В глазах владеющего языком нуминусные руны светились золотом.

Далекий вой нарастал.

Несмотря на будоражащий страх, веки у Шеннона тяжелели, и две горки золотистых рун слегка расплывались. Две горки, одна побольше, другая поменьше. Наверное, потому что заклинание состояло из двух фраз.

Из большей горки часть осколков закатилась под дверь, поэтому Шеннон принялся разбирать сперва меньшую, выкладывая обломки рун в строку. Получилось «Выпро ипоск зрел умерт вы. ольк».

Опять накатил зевок. Шеннон встряхнул головой, сосредоточиваясь. После «вы» точка, значит, его в конец. «Выпро» с большой буквы — в начало.

«Выпро»… Одно слово? Или два без пробела? Шеннон приложил по очереди другие осколки. «Выпроумерт»? Нет. «Выпроольк». Нет. «Выпрозрел».

«Вы прозрели»?

Обомлев, Шеннон заново обвел взглядом стены, окно, город, небо.

— Создатель, спаси… — пролепетал он. — Как это?

Память еще не вернулась полностью, но Шеннон уже понимал, что с ним не так. Обычное, немагическое зрение пропало много лет назад, когда его угораздило взглянуть на один запретный текст. С тех пор Шеннон смотрел на мир глазами фамильяра, попугая по имени Азура, — а теперь вдруг снова видит сам. Как, во имя Создателя, такое возможно?

Он вернулся к рунам и добавил к фразе «Вы прозрел» напрашивающееся «ипоск» и «ольк».

«Вы прозрели поскольк»

Оставшиеся обломки рун выскальзывали из дрожащих пальцев.

Неважно.

Он уже знал, как закончится фраза. Последние два обломка — «умерт», и «вы.» достроились сами.

«Вы прозрели, поскольку мертвы».

Затаившись в темном переходе на верхнем этаже авильского святилища, Никодимус дожидался, когда послышатся шаги. Если расчеты верны и набег на библиотеку Тайфона пройдет как задумано, он разобьет демона, будто витраж. Почти десять лет Никодимус вел против него подпольную войну. Пора нанести окончательный удар.

Но удар должен быть выверен до мелочей. Всех трех библиотекарей необходимо застать врасплох разом.

Поэтому он притаился в переходе, дожидаясь шагов.

Их не было.

Никодимус проверил заклинания, вытатуированные фиолетовыми и индиговыми рунами на груди и руках. Покрепче сжал топорики. Оглянулся на пятерых учеников-кобольдов. В темноте угадывались лишь заклинания-татуировки на их нечеловечески широких плечах. Еще один участник прикрывал отряд с тыла. Все стояли не шелохнувшись.

Вот сейчас…

Пол содрогнулся. Легкое землетрясение, пустяки. Святилище и лечебница пропитаны божественными чарами небесной правительницы города, канонистки Кейлы, а значит, любые подземные толчки им нипочем.

Внизу вдруг взвыли на разные голоса. Видимо, на кого-то что-то опрокинулось или упало. Постепенно вой стих.

Но и шагов не было.

Никодимус ждал, закрыв глаза. Вот сейчас…

Терпением и сосредоточенностью он отличался не всегда. Десять лет назад в Звездной академии какограф Никодимус, наводнявший ошибками любой текст, попал в ученики к магистру Шеннону. И когда чудовище по имени Фелрус начало одного за другим убивать какографов мужского пола, оказалось, что рождение Никодимуса подстроено Тайфоном — чтобы воскресить императорский род способных овладеть праязыком, тем самым, из которого развилось все живое.

Тайфон украл способность Никодимуса к чарописанию и поместил в изумруд из древнего королевства Арахест. С помощью этого камня демон надеялся создать дракона, который перелетит океан и возродит великого бога Лоса.

С Фелрусом Никодимусу и Шеннону удалось расправиться благодаря Дейдре — аватаре богини Боанн. Однако Тайфон вселился в Дейдре и сбежал с изумрудом.

Никодимус, Шеннон и обессиленная Боанн отступили в долину Небесного древа, где оказалось, что какография Никодимуса не распространяется на язык кобольдов. Часть этого синекожего народа, убежденная, что борьба с Тайфоном послужит исполнению их древнего пророчества, отправилась вместе с Никодимусом выслеживать демона за пределами долины…

Двое кобольдов за спиной Никодимуса вдруг напряглись. Что-то уловили, слух у них куда острее человеческого. Никодимус подался вперед — так и есть, едва различимое, но размеренное шлепанье подошв по полу. Шаги. Последний из трех библиотекарей приближается к засаде. Вот сейчас…

Шаги делались громче, пока не зазвучали футах в десяти. Потом остановились. Два мужских голоса зашептались в свойственной библиотекарям манере. Под кем-то скрипнул стул.

Пора.

Отрывисто рявкнув: «В атаку!» — Никодимус сорвался с места. Секунду спустя его топорик уже летел в троих книжников, сидящих за устланным свитками столом в личной библиотеке Тайфона.

Вдоль стен длинной узкой комнаты высились книжные шкафы. Через немногочисленные окна под потолком струился свет, в котором танцевали мириады пылинок.

Топорик Никодимуса, вертясь в воздухе, рассек столбы света и вонзился в плечо книжника. Тот рухнул без звука, но его сосед, мгновенно вскочив, запустил выхваченный из фолианта серебряный текстовый шар. Никодимус отпрянул.

Третий книжник попятился, вставая. Висящие на шее стеклянные склянки выдавали в нем иксонского гидроманта, водяного мага. Никодимус метнул в него второй топорик, однако тот ударился о сотворенный соседом гидроманта серебряный абзац. Тем временем раненый поднялся с пола, зажимая залитую кровью левую руку.