Франческа задумалась. «Противостоять не всегда значит сражаться, — наконец написала она и подмигнула. — Не обязательно крошить врага в рагу, Темный Рыцарь Никодимус».

«Очень мурдо, — ответил он, хмуря брови. — Может тбе зняться придумыванием мурдых из речений? Или ты становится мурдой только когда осно вательно попортишь комуни-будь кров?»

«Если я всегда буду мудрой и понимающей, я тебе скоро надоем».

Губы Никодимуса растянулись в сияющей улыбке. Он уронил протянутый ей ответ, сгреб неловкими пальцами с одеяла и протянул снова. «Ты мне никогда не надо ешь».

Франческа хихикнула над его неловкостью. Голова снова закружилась вдвое сильнее прежнего, как у пьяной. «Не теряйся, не надо так нервничать, когда флиртуешь».

«Я не фрилтовал», — полетел в нее ответ.

«А то как же».

«Магистра, я всего лишь пытался…»

Франческа отшвырнула фразу, не дочитав, и демонстративно закатила глаза. «Если бы не опасность заразиться смертельной болезнь, я бы взяла тебя за руку, когда ты писал про Саванного Скитальца», — призналась она.

Ответ Никодимуса снова начинался с «магистры», и Франческа разбила его на лету. «Вот тебе первый урок флирта: оставь формальности. Зови меня Франческа или Фран».

И вновь он воззрился на нее будто на объятую пламенем. Вздохнув, Франческа поерзала неловко. Наверное, надо идти. Глупо использовать его как лекарство от душевных мук. Она принялась писать извинение, но едва собралась отправить получившийся абзац, на колени ей порхнула золотистая руна. «Останся».

Встретив беспокойно мечущийся по ее лицу взгляд, Франческа слегка испугалась. «До утра?»

«Сколька за хочешь».

«А если ты заденешь меня во сне?»

«Я звернусь в мантию, а когда светляки догарят, возведу стену из хтнического текста».

Франческу насмешила его серьезность. «Излишний напор может отпугнуть женщину. Не умеешь ты флиртовать».

«У меня ужсный учтель».

«Вот так-то лучше», — хихикнула она.

«Сайрус тебя любит».

Франческа всплеснула руками. «Только похвалишь, и на тебе!»

«Любит, и я пнимаю почему».

«Ты даже не знаешь, кто я на самом деле».

«Ты тоже не знаишь», — расцвел он.

Франческа закатила глаза, но от улыбки не удержалась.

«А ты его любишь?»

Улыбка Франчески померкла. «Когда-то любила».

«А тперь?»

Она отвернулась. «Он заботится обо мне. Мне нравится его внимание. Я говорила ему, что ничего не получится. — Она помедлила, взглянув на Никодимуса, потом все же добавила: — Он будет ревновать, если узнает, что я была у тебя».

«Неухди».

«Я не собиралась».

«Он не в праве ревновать. Он с тбой в одной полатке. Он может кснуться твоей руки или щеки. А я всего лишь хочу чтобы ты осталась».

«Я ведь сказала, что не уйду».

Он улыбнулся ребячливо. «Может, я прсто хотель еще рас это услышать».

Франческа покачала головой, чувствуя, как сами ползут вверх уголки губ в такой же блаженной улыбке. «Ты несносный и своенравный». Но перекидывая ему эту фразу, она ощутила укол вины. Сайрусу действительно будет больно, если он узнает.

Никодимус наклонился ближе, облокотившись на правую руку. На плече вздулись плавные бугры бокового и длинного пучков трицепса. Сияя улыбкой, Никодимус перехватил ее взгляд — в полумраке зубы казались еще белее, а кожа смуглее. «Мне казалось, ты меня не пиривариваешь».

«Местами».

Он рассмеялся. «Я рад, чтоты остлас».

«Я тоже».

«Выполнишь мою просбу?»

«Смотря какую».

«Не много не обычьную».

«Ох, Нико, не надо все портить. Может, я переступаю черту, но капелька флирта — единственный проблеск света в этой самой черной для меня ночи».

«Не на столько необычьную».

«Какую же?»

«Я шлиском часто о тебе думаю. С тех самых пор, как ты спасала Жилу».

«Боже всевышний, выкладывай наконец, чего ты хочешь!»

Он нашарил что-то в углу палатки и перебросил ей. Загадочный предмет царапнул ладонь острыми зубцами, но, поднеся его к свету, Франческа не удержалась от улыбки. Черепаховый гребень.

Никодимус откинулся на локти — плечи округлились шарами дельтовидных мышц. Франческа перетянула косу на грудь, развязала ленту и осторожно, с конца, принялась разбирать спутанные пряди. Повинуясь движению гребня, темно-каштановые кудри ложились крупными волнами, ловя отблески роящихся наверху светляков. Сотню движений спустя Франческу полностью скрыл блестящий каштановый водопад.

Никодимус смотрел не отрываясь, пока не погас последний огненный светлячок, оставляя их обоих в темноте.

Потом Франческа улеглась на своей половине палатки, и мягкие каштановые волны заструились по шее и щекам. Ей снилось, что она стала бескрайней землей, а ее волосы — безбрежным морем напоенной дождями, золотящейся на солнце травы.

Франческа проснулась в порозовевшей от рассветного солнца палатке и не сразу поняла, что спящий рядом с ней мужчина — Никодимус. Вспыхнув от накатившего чувства вины, она поспешила прочь.

На холоде дыхание слетало с губ призрачными завитками. В тысяче футов над землей парила на привязи половина «Королевской пики». Там, в высоте, солнце уже сияло в полную силу, и белый шелк слепил глаза на фоне еще сумрачного неба. В обычный день Франческа застыла бы, завороженная этой красотой, но сейчас едва взглянула.

Палатка, выделенная им с Сайрусом на двоих, оказалась пустой. У Франчески нехорошо сжалось внутри. Значит, он заметил ее исчезновение… Франческа уже собралась выползти обратно, когда обнаружила пригнувшегося у входа Сайруса — в тюрбане с вуалью.

Она замерла.

Испытующе посмотрев своими ореховыми глазами, Сайрус забрался под шелковый полог и уселся рядом.

— Сайрус, — тихо, но как можно отчетливее проговорила Франческа. — Прости, что…

Он остановил ее жестом, выуживая из складок мантии небольшую черную склянку. Франческа только брови успела сдвинуть недоуменно, как он капнул из склянки на шелковый пол — на гладкой ткани расцвело густо-черное пятно.

— Чернила? — догадалась Франческа.

Кивнув, Сайрус окунул палец в пятно, и чернила мгновенно ожили, заплетаясь изящным курсивом. Краситель заполнял контур, созданный иерофантскими чарами, выводя на шелке черным по белому: «Я всю ночь думал, как с тобой поговорить».

Франческа подняла глаза на Сайруса.

— Прости, что ушла.

Он кивнул на чернила, которые уже складывались в новую фразу: «Пиши, ты тоже можешь».

Франческа робко прикоснулась к чернилам. Вокруг пальца тут же собралась черная лужица. Франческа вывела букву «я» — мазки выходили толстые, некрасивые, однако стоило ей отнять палец, и каракули превратились в изящную летящую «я». Сайрус создал настоящий шедевр. «Я ходила переписываться с Никодимусом на нуминусе», — объяснила Франческа.

«Он тебе помог?»

Франческа закусила губу. «Он понимает, что со мной творится. Это сложно объяснить».

«То есть я не пойму?» — Рука Сайруса дрогнула.

«Я попытаюсь объяснить, но, наверное, не сейчас. Я чувствую… — Франческа оторвала палец от ткани, прислушиваясь к своим ощущениям. — Опустошение».

«Прости, Фран. Чем я могу помочь?»

«Пойми. Этого будет достаточно. И прости, что я ушла ночью разговаривать с Нико».

Сайрус помедлил. «Ты ему доверяешь?» Пауза. «Он к тебе неровно дышит».

«Не ревнуй, Сайрус. Я до него даже дотронуться не могу. Никто никогда не сможет. Бедняга. Честно, он всего лишь строил мне глазки, а я, каюсь, слегка переусердствовала с подначиванием. Я просто… — Пауза. — …Мне нужно было поговорить с кем-нибудь об увечье. — Еще пауза, дольше. — Теперь мне совестно».

«Тебе нечего стыдиться. Я все понимаю. — Сайрус придвинулся ближе. — А сейчас как ты себя чувствуешь?»

«Лучше. Уставшей. Я слегка… ошарашена этой внезапной глухотой».

«Ты не глухая».

Франческа посмотрела на него. Шутит? Не похоже, на лице нет и тени иронии. Опустив вуаль, Сайрус явил на свет узкую черную бородку и сжатые в упрямую полоску губы. Чернила под его пальцами ожили вновь. «Мы придумаем, как вернуть тебе слух».