— Нет, не знаю, — ответил Никодимус, пытливо вглядываясь в ее лицо. — И вы, похоже, сами не знаете, если только вы не прожженная лгунья и искусная притворщица.

— Вам в академии баранье упрямство отдельным предметом, что ли, преподавали? Что вы ко мне…

— Магистра, — перебил он, — я вижу сияющий в каждом живом существе пратекст. Поэтому я и донимаю вас вопросами. Вы необычная.

— В каком смысле?

— Сияете слишком ярко.

— Как это понимать?

— Такого лучезарного пратекста я не видел еще ни у одного живого существа.

— И что это значит?

— Не знаю. — Зеленые глаза оглядели ее с головы до ног. — Магистра, вы слишком живая, вот что.

— Вы, наверное, всем девушкам это говорите?

Никодимус хотел возразить, но передумал и, сощурившись, подался вперед, вглядываясь куда-то через плечо Франчески.

— Снова серая кошка? — обернувшись, спросила она.

— По-моему, это не кошка. Смотрите.

На этот раз Франческа разглядела жмущуюся к мешкам невзрачную фигурку.

— А кошачья шубка на ней сидит как влитая.

— На вид самая заурядная кошка, — согласился Никодимус. — И движения кошачьи. По-моему она за нами следит — или только за вами. — Он помолчал. — Магистра, когда переберемся через стену, отправляйтесь в святилище и выясните, кто сел нам на хвост.

— Подробностей не последует? — уточнила Франческа. — Мне к прорицателю заглянуть, чтобы развеял туман, который напустил загадочный Никодимус Марка?

— У этой псевдокошки имеется одна отличительная особенность, — без выражения произнес Никодимус. — Она неживая.

— За нами следит неживая кошка? Это еще что за новости? — озадаченно протянул Сайрус.

Франческа притаилась рядом с ним под стеной в нескольких шагах от кобольдов, все еще окружавших Жилу. Чуть поодаль Никодимус разговаривал с Шенноном. Псевдокошка ускользнула в темноту.

— Ты лучше скажи, — стараясь сохранять ровный тон, попросила Франческа, — в районе лачуг никаких иерофантских заклинаний не наблюдается?

— Нет. Черным-черно.

— И даже прикрытых субтекстом?

— И даже прикрытых субтекстом. Думаешь, кошка сделана из ткани? Иерофантский конструкт, вроде хитроумного боевого змея?

Франческа помассировала виски.

— Нет, иначе бы ты видел ее текст.

— А почему Никодимус решил, что кошка неживая?

— Он не видит в ней сияния праязыка.

— Бред какой. Праязык — это ересь.

— Он обещал доказать на ком-нибудь из кобольдов, что праязык существует.

— Может, это зачарованная горгулья?

Франческа покачала головой.

— Тогда ее текст разглядел бы Шеннон. Потеря обычного зрения обострила его магическое восприятие.

— Если это не горгулья и не живое существо, то что?

— Сколько у тебя сейчас текста в мантии? — выдохнула Франческа.

— Я выкачал довольно много у того иерофанта с фонарем. Футов на пятьдесят подняться хватит. А что?

Франческа пристально посмотрела Сайрусу в глаза.

— У меня есть план.

Полчаса спустя, покинув отряд Никодимуса, Франческа с Сайрусом шагали в направлении святилища, высматривая попутно, где остановиться на ночлег. Вокруг задувал холодный ветер, под двумя лунными серпами стелились поземкой облака. Снова дождь на подходе.

— Мы говорим о человеке, который возомнил себя спасителем мира и бегает полуголым в компании синекожих монстров, — уточнил Сайрус на ходу. — Ему нельзя верить.

— Ты же видел, что случилось с рукой кобольда после его прикосновения. Эта язва… — Франческу передернуло при воспоминании об отвратительном омертвевшем наросте, вспухшем на синей коже, и о чавкающем звуке, с которым кобольд его оторвал.

Сайрус выдохнул, надувая прицепленную вуаль.

— Да, зрелище не для слабонервных. Но из этого никак не следует, что Никодимусу можно верить.

Большие лужи они огибали, по мелким шлепали не глядя. Над головой кружили вороны.

— Нет, серьезно, — фыркнул Сайрус. — «Вы слишком лучезарная»? «В вас больше жизни, чем в остальных»? Откуда он этого сиропа набрался, из рыцарских романов? Глаза яхонтами не называл?

— Хватит глупостей.

— Ну хотя бы ланиты утренней заре уподобил?

— Тоже нет. И грудь с половинками синей и белой лун не удосужился сравнить, что к лучшему, поскольку, несмотря на легкую естественную асимметричность женской груди, хочется все же надеяться, что мои «луны» куда ровнее этих. — Франческа кивнула на небо. — И потом, что плохого в рыцарских романах? Они гораздо безобиднее всего остального, что идет к нам из Лорна. Ты сам мне когда-то преподнес томик.

— «Серебряный щит» Изабеллы Гаван, — подтвердил Сайрус. — Тебе понравилось. За два дня проглотила, я помню.

— А тебе нет. Ты хоть дочитал тогда?

— Я пытался. Но все эти несусветные имена и названия… Это выше моих сил.

— Нет, Гаван умница. Надо было подсунуть тебе «Огненный меч» Роберта де Ригби, он более мужской.

— Ты подсовывала. Тоже не дочитал, как ни старался.

— Жаль. Однако насчет Никодимуса ты неправ, сиропа там нет и в помине, одна горечь. Истинно пророчество или нет, он в него верит. И готов убивать ради него. А еще он одержимый, заносчивый, самовлюбленный прохвост.

— Это официальный диагноз, клирик?

Франческа вздохнула.

— Наверное, ты прав. Наверное, я действительно не вижу за комплексами человека.

— Даже во мне?

Обернувшись, Франческа наткнулась на ищущий взгляд карих глаз и почувствовала укол совести.

— Нет, с тобой по-другому. — Она легонько коснулась его руки. — Прости, что втянула тебя в эту передрягу. Простишь, друг?

Сайрус сухо усмехнулся, пряча взгляд.

— Как только выйдем из нее живыми и меня назначат капитаном.

Франческа отняла руку.

— Да, действительно. И еще прости, что не сказала, когда развеяла заклинание-удавку.

Взгляд Сайруса потеплел и стал совсем как раньше. Вуаль шевельнулась, повинуясь движению губ. Хотя, может, это просто ветер. Сайрус посмотрел в сторону. Какое-то время они шли в молчании.

— Ты ведь не веришь в этот бред, будто ты необычная и твой пратекст слишком ярко сияет? — вернулся к прежней теме Сайрус.

Франческа взглянула на клубящиеся в небе тучи.

— Не знаю, Сайрус. Был же браслет, нацепленный без моего ведома. С таким же успехом демон мог наложить на меня какое-нибудь праязычное заклятье с помощью изумруда, вот Нико и видит усиленное заклятьем сияние. Или дело в афазии, которую чуть не наслал на меня Скиталец.

— Что толку гадать, когда неочевидно наличие загадки как таковой?

Воронов над головой прибавилось, некоторые парили на ветру, расправив крылья.

— Тогда займемся загадками более очевидными, — решила Франческа, понаблюдав за черными птицами.

— Например, как быть с Вивиан и Лотанну?

— Да нет, тут все просто — они, конечно, будут нас ждать, но, узнав про облаву на ликантропов, поймут, что мы застряли в оцепленном квартале.

— И зададутся вопросом, почему мне не хватило текста перенести нас через пару стен.

Франческа пожала плечами.

— Значит, скажем правду: ты истратил все чары во время самообороны. Серьезно, почему бы не признаться ей про Никодимуса?

— Но тогда она может на нас надавить. Заставит отвести ее к Никодимусу под угрозой сдать властям.

— Сайрус, она академик, — рассмеялась Франческа. — То, что сейчас она выбралась улаживать политические дела, не означает, что ей не нужно возвращаться обратно. Давление на целителя грозит санкциями со стороны ордена клириков, а препятствие небесному дозорному Авила — ухудшением отношений между черными и зелеными мантиями.

— Буря парусов не разбирает, — глубокомысленно изрек Сайрус.

— Хочешь скрыть нашу встречу с Никодимусом?

Сайрус задумался.

— Если скажем Вивиан, она с нас глаз не спустит.

— Ну, после того, как мы разделались с прежним шпионом, она все равно кого-нибудь к нам приставит. Зато, если признаемся, козыри будут у нас.