Утихомирив западные рубежи, молодое Остроземское царство бросило все силы на то, чтобы отбиться от вердантских и лорнских посягательств на восточное побережье. Каники остались бесправными отщепенцами.

В результате — особенно после расправы с богиней — у каников сложилась собственная циничная философия: жизнь заведомо печальна, а нищета и горе неизбежны. Самая большая удача для каника — хотя бы шкуру спасти.

Живым подтверждением нелегкой доли каников выступали одетые в лохмотья дети, копошащиеся в грязи без присмотра. Тощие и чумазые, не разберешь, кто мальчик, кто девочка — у всех коротко стриженные патлы и традиционные серые штаны с рубахами.

Рядом с детьми возились и собаки — той особенной породы, которую разводили и натаскивали на ликантропов каники. Громадные, выше трех футов в холке, с густой косматой шерстью, они смотрели по-человечьи умными глазами. Франческа с Сайрусом почувствовали их внимательный взгляд, проходя мимо стайки галдящих ребятишек.

Воронья здесь тоже было больше, чем в других частях города, — черные птицы с громким карканьем наскакивали друг на друга. По крышам бродили худосочные облезлые кошки.

Окружающая нищета петлявшую по закоулкам Франческу совершенно не смущала. Время от времени ей приветственно махал кто-нибудь из ребятишек, и она с теплой улыбкой благосклонно кивала в ответ.

— Пациенты? — догадался Сайрус.

— Кроме меня мало кто из клириков наведывается к Северным воротам.

В очередном проулке им попался растущий на открытом пятачке молодой саванный дуб, увешанный молитвенными лентами.

— Куда мы идем? — спросил Сайрус.

— К одному человеку, который мне кое-чем обязан, — ответила Франческа, обходя лужу. — Если кто здесь и может быть в курсе насчет Никодимуса, то старик Луро. Рассказывают, что в молодости, в караванной охране, он чистой смекалкой спас весь свой обоз от Саванного Скитальца. До сегодняшнего дня я считала, что это выдумки. В общем, старик Луро вернулся в Авил героем и годами был в Северовратном квартале кем-то вроде народного представителя. Но в последнюю нашу встречу он сказал, что заниматься чужими проблемами больше не намерен. Однако это не значит, что ему о них неведомо.

Сайрус что-то задумчиво промычал.

— Имей в виду, Луро, как и положено старому канику, скользок словно угорь, — предупредила Франческа. — Придется прихватить его за жабры.

Мимо промчалась пара вопящих сорванцов и большая собака. Сайрус поморщился, посмотрев на забрызганную мантию.

— Почему у каников либо мелкота, либо трухлявые пни, а среднего возраста словно и нет? — спросил он задумчиво.

Франческа свернула на развилке.

— Молодежь в большинстве своем, что женщины, что мужчины, работают в караванах — погонщиками волов, стряпухами, ремонтниками, охранниками… В саванне их подстерегают ликантропы, травяные пожары, жажда. Оставшиеся в городе служат в ополчении, а поскольку на этот квартал ликантропы нападают частенько, думаю, понятно, почему столько каников погибает молодыми, а дожившие до преклонных лет настолько циничны.

— Да уж, у нас по сравнению с ними просто курорт, — хмыкнул Сайрус.

— Так оно и есть. — Франческа остановилась перед домом, который выглядел покрепче других. — Только упаси тебя всевышний им посочувствовать — Луро сочтет это снисхождением. А лучше вообще никаких чувств не выражай. Ты ему все равно не понравишься. Ему никто не нравится.

Сайрус, кивнув, подождал, пока Франческа постучит в дверь.

— ЛУРО! — заорала Франческа во всю глотку. Сайрус подпрыгнул.

— Фран, кровь и пламя, ты что творишь?

— СТАРИК ЛУРО!

В доме что-то глухо стукнуло, и кожаный полог едва заметно сдвинулся, явив в узкую щель бородатое лицо. Карий глаз оглядел Франческу с головы до ног. Наконец полог распахнулся, и на пороге возник невысокий скрюченный старик. Годы, избороздившие морщинами его лицо, пощадили сивую копну на голове, однако не тронули и седые кусты, торчащие из ушей и носа.

— А, это вы, — буркнул старик. — Заходите-заходите. Дария!

Франческа прошла внутрь. Сайрус, шагнув следом, очутился в теплой полутемной комнате со столом и несколькими стульями. У дальней стены негромко потрескивал огонь в очаге, рядом с которым хлопотала старуха.

— Дария, смотри, кто к тебе пришел!

Когда глаза слегка привыкли к темноте, Сайрус различил лежащих у огня огромных псов. А потом троих ребятишек — двое спали, пристроив голову на собачье брюхо, как на подушку, а третья, сидя рядом, гладила косматую морду. Под взглядом Сайруса девочка вскочила и посмотрела на Франческу.

Выражение лица у нее было не по-детски суровым, словно ей ежесекундно приходилось решать сложнейшие моральные дилеммы. Франческа присела на корточки.

— Кто это у нас тут? — поинтересовалась она вкрадчивым полушепотом.

Девочка, просияв, кинулась к Франческе, которая подхватила ее и закружила. Обе от души рассмеялись и о чем-то оживленно затараторили.

Сайрус, скрестив руки на груди, наблюдал за целительницей. Сарказм из ее потеплевшего голоса пропал начисто, на лице, озаренном неясными красноватыми отблесками огня, играла непринужденная искренняя улыбка.

— Иерофант, — прохрипели над ухом.

Обернувшись, Сайрус наткнулся на изучающий взгляд Луро.

— Мастер Луро, — кивком поздоровался Сайрус.

Старик шагнул ближе.

— Что тебе здесь понадобилось, ветрогон?

Сайрус оглянулся на девочку.

— Ваша дочь?

— Правнучка.

Между ними вклинилась Франческа, обнимая прижавшуюся к ноге девчушку.

— И как же это тебя тогда угораздило? — Она шутливо нажала на курносый девочкин нос.

Девчушка захихикала, но заметила Сайруса и тут же, посуровев, уткнулась лицом Франческе в плечо.

— Дела у нее на лад идут, выправляется помаленьку, — доложил старик Франческе. — Ест без выкрутасов, носится вон со всеми. Поспала сейчас, когда дождь их в дом загнал.

Франческа покачала девчушку на колене.

— Рада слышать. Но я не только красотулю Дарию навестить пришла.

— Нет? — сощурился старик.

— За вами должок, пора бы его отдать. Помогите мне — а заодно и всем вашим — в одном деле.

— Да вы мастерица изящного вымогательства, — отрывисто хохотнул старик. — Будьте спокойны, за труды мы заплатим сполна — а если станете отказываться…

— Мне нужны сведения, — перебила Франческа.

— Какие?

— Начнем с того, что попроще. Расскажите мне про Саванного Скитальца. Говорят, вы геройски с ним потягались?

— Ну как же, как же, я всем героям герой, легенда из легенд! — заклекотал старик. — Любой канонист позавидует!

Девчушка у Франчески на руках что-то залопотала, и все умолкли, дожидаясь, пока она изложит Франческе на ухо свою просьбу.

— Хорошо, детка. — Франческа спустила девочку на пол, и та убежала обратно к собакам. — Так вы видели Скитальца? — обернулась она к Луро.

— Не сказать чтобы прям видел. Встал наш караван лагерем на ночь, вокруг ликантропы рыщут, баррикады между повозками на прочность проверяют. Обычное дело. Только лучников дразнят, те все никак им стрелу между глаз не влепят. А потом волки вдруг словно взбесились — катаются по земле с визгом, наскакивают друг на друга, на каких-то невидимых тварей в траве. Трава колышется, как в грозу, и понятно, что там кто-то покрупнее ликантропов. Крупнее даже, чем катазубр. От его шагов земля тряслась.

— Скиталец? — выдохнула Франческа.

— Кто же еще? — пожал плечами Луро. — У нас в повозке нашлось несколько дарских свечей, я забил уши воском и остальных охранников почти всех на то же самое уломал. Те, кто решил обойтись, двинулись умом. Попрыгали с повозок — на растерзание ликантропам. Или Скитальцу. Неизвестно. Через час уже никого не осталось. Поутру мы нашли одни кости и клочки ликантропской шкуры.

— Значит, героем Северовратного квартала вас сделал воск?

— Да какой я, шерсть на заду, герой? Повадились ко мне ходить плакаться только и всего, а я уши развешиваю. Молодой был и глупый.