Когда отряд Никодимуса выступил со станции, улицы уже опустели — только городская стража носилась туда-сюда с экстренными поручениями. В небе эскадрильями реяли дозорные змеи. Никодимус завернул за угол — и присвистнул от удивления: над массивным куполом святилища парили на огромных крыльях-парусах три воздушных корабля, превосходящих размерами «Королевскую пику». Иерофанты на палубах расправляли складки и редактировали длинные тянущиеся к куполу привязи.

Уже скоро.

Капитан караула, встречавшего отряд у ворот святилища, сообщил, что в куполе их ждут. Никодимус провел свою свиту мимо стражи, по бесконечным коридорам и наконец вверх по лестнице в просторный зал со сводчатым деревянным потолком, украшенным филигранной резьбой. Вроде бы он назывался Посольским. Вдаль, словно деревья в сказочном каменном лесу, уходили бесконечные ряды колонн.

Караул за его спиной тем временем встал у дверей, преграждая путь любому идущему следом. Никодимус обвел взглядом открывшееся ему великолепие. Замершие рядом чарословы сделали то же самое.

Ничего не происходило.

Никодимус зашагал дальше. Преодолев примерно половину зала, он увидел впереди высокий деревянный трон на фоне массивной резной перегородки, заменявшей дальнюю стену. Он остановился.

Вся свита вдруг повалилась на пол и застыла. Никодимус с колотящимся сердцем завертел головой, но вокруг высились лишь ряды каменных колонн, пронизанные косыми лучами предвечернего солнца.

— Им ничего не грозит, — пророкотал над ухом гулкий бас.

Никодимус развернулся — позади алебастровой статуей громоздился Тайфон. Непроницаемые черные глаза демона прожигали насквозь, лицо казалось суровым.

— Твой кузен, Джей Амбер, лишил их чувств и обездвижил. Но поскольку Лиге Звездопада предначертано поддержать тебя, с началом штурма они очнутся. — Демон кивнул на далекие Багряные горы, на фоне которых белели пушистые белые облачка. Нет, не облачка. Воздушные корабли.

— Где Франческа?

— Идем, — позвал демон, устремляясь к трону.

Никодимус не двинулся с места.

Тайфон оглянулся, принимая усталый, почти печальный вид.

— Никодимус, сын мой, у меня слишком мало времени, чтобы показать, ради чего пожертвовала собой Дейдре и чем вызвана неожиданная привязанность к тебе Франчески.

Десять лет назад, когда Никодимус впервые столкнулся с Тайфоном, в голосе демона звучало то же участие и забота. Тогда это смущало. Теперь повергало в ужас.

— Ты должен постичь истинный смысл Разобщения, — продолжил Тайфон, снова направляясь к трону. — Разобщение вот-вот посеешь ты сам.

Никодимус настороженно последовал за ним.

— Религии твоей эпохи учат, что Лос восстал против человечества из-за некоего совершенного людьми греха, — рокотал Тайфон. — На самом же деле Лос восстал, уверившись, что Создателя не существует.

Никодимус свел брови.

— До демонизации Лос сам был богом. Как может божество стать атеистом?

— Поверь мне, — фыркнул Тайфон, — от апостолов Лоса этот парадокс не ускользнул. Но его доводы оказались неопровержимыми. Мы, старейшие небожители, помнили о своем происхождении, и когда Лос принялся совершенствовать язык, мы присягнули ему безоговорочно. А потом твои предки прознали о происходящем, и между божествами и демонами вспыхнула война.

— Демон, — перебил Никодимус. — Где Франческа?

Тайфон шагнул на ступенчатое возвышение перед троном.

— С тобой.

Никодимус оглянулся, но вокруг по-прежнему высились одни колонны. Тайфон, взобравшись на возвышение, помедлил у трона.

— Ты ее пока не видишь, поскольку тебе неведома ее истинная ипостась.

— А именно?

Демон уселся на трон.

— Производная от призрака и моей демонической силы. А кроме того, совокупность опыта, который она успела накопить с момента, как я позволил Дейдре дать ей свободу.

— Ты знал о планах Дейдре?

Тайфон кивнул.

— Дейдре при всем старании не могла меня предать. Я устранил эту часть ее души много лет назад. — Голос его звучал глухо. — Сын мой, ты должен уяснить, что есть божество и что есть демон. Хотя это может показаться ересью и богохульством.

Никодимус молчал.

— Первые боги были всего-навсего конструктами, — приняв молчание за согласие, продолжал демон. — На заре человечества люди еще не сознавали, что способны творить магические руны, однако творили их, сами того не подозревая, при создании религиозных текстов. Эти первобытные авторы жили в постоянном страхе перед природой — наводнениями, пожарами, засухой, землетрясениями — и придумывали себе богов и богинь, способных повелевать стихиями. Богиня, приносящая дождь; бог, останавливающий подземные толчки — и так далее, и тому подобное. Шли столетия. Из религиозных текстов рождались могущественные заклинания, а истовость молящихся являла на свет магические руны, оживляющие эти заклинания-конструкты. Черпая силу у своей паствы, конструкты росли и крепли, превращаясь в нынешних божеств. По сей день всем божествам требуется армия молящихся, чтобы неосознанно восполнять их текст в молитве. За это божества находят способ облагодетельствовать паству: Кейла, в частности, повелевает песчанику удерживать ликантропов за городскими стенами, а воду — в хранилище.

Тайфон показал подбородком на изогнувшуюся подковой дамбу и подался вперед.

— Тебе первому из всех людей на этом континенте предстоит узнать правду: божества — всего лишь разумные конструкты, созданные людьми. Возможно, тебя это разочарует, но истина в том, что это вы создали нас, а не наоборот.

Никодимус встретился взглядом с демоном.

— Действительно, ересь. Какую религию ни возьми, все учат, что боги — воплощение Создателя и что божественная раса была создана первой.

— Человечество забыло истину во время Исхода через океан, — улыбнулся Тайфон.

— Не понимаю только, какое отношение это имеет к Франческе и даже к Разобщению.

Тайфон откинулся на спинку трона.

— Лос не ополчался на человечество. Лос создал метазаклятье, избавляющее язык о ошибок.

— И теперь ты делаешь то же самое с праязыком, вызывая тихое увядание.

— Мои метазаклятья действуют лишь на праязык, тогда как Лосовы метазаклятья предотвращают ошибки любого рода.

Никодимус заморгал.

— Жизнь — это бесконечно самоутверждающийся язык, — разъяснил демон, простирая к нему указующий перст. — Живые существа вроде тебя созданы из пратекста, но все они смертны и постоянно соперничают друг с другом. Смерть и убийства — непременная составляющая постоянно обновляющейся жизни. Праязык изначально хаотичен. Чтобы порождать оригинальность, праязыку требуется смерть, которая исполняет роль выбраковщика, упорядочивает его хаос. Серьезная ошибка в праязыке вызывает болезнь. Ошибка, дающая преимущество, позволяет своему тексту уничтожать другие тексты. Смерть обеспечивает перемены, развитие. Ты создан из смертного текста.

— Мы же, — показал Тайфон на себя, — божества и демоны, из праязыка не состоим. Мы созданы на нехаотичных по сути своей языках. Наш язык — самодостаточный. Оригинальность в нашем языке обеспечивает созидающий нас разум. И поскольку ошибка в нашем случае не порождает развития, нам не нужна смерть как арбитр. Религиозные догмы нашего древнего континента утверждали, что Создатель сотворил человека, а человек создал божество. Божества были слугами империи.

Тайфон воздел белоснежный палец.

— Лос взбунтовался против почитания человечества как священной расы. Он заявил, что Создателя нет, а значит, божества не обязаны служить человеку. Он хотел населить новый мир самодостаточными, бессмертными языками.

Никодимус откашлялся.

— Выходит, Разобщение — попытка покончить со смертью?

— Именно, — улыбнулся демон. — Заменив праязык на самодостаточный, Разобщение ознаменует начало бесконечного золотого века.

— Для всех, кроме живых.

— А-а-а, и вот здесь-то на сцену выходят твой кузен и твоя возлюбленная. — Бледные губы Тайфона еще шире растянулись в улыбке. — Изначально Лос намеревался искоренить праязык. Десять лет назад я преследовал те же цели. Создаваемый мною сказочный дракон должен был перелететь через океан и возродить Лоса к жизни. Однако Фелрус уничтожил этого дракона, и, сразив с твоей помощью Фелруса, я бежал в саванну в теле Дейдре. Встретившись со Скитальцем и узнав в нем потомка императорского рода — хоть и увечного, — я воспользовался арахестским изумрудом и частично превратил его в дракона, способного, перелетев океан, посеять Разобщение.