– Послушайте, я ценю ваше предложение, но…

– Никаких но, – сказала она, и Кейн впервые заметил всполох пламени, погребенного под обломками. – Совсем не значит, что если я молода, то не понимаю, что делаю. Я хорошо умею обращаться с пистолетом, я могу украсть все, что только вы пожелаете, вероятно, даже лучше, чем это может сделать Канаи. Даже еще до «Факела» я всегда знала, где в городе можно достать самую лучшую и необходимую информацию.

Лейт вздохнул и покачал головой:

– Извини, если моя откровенность покажется тебе отвратительной, но вероятность того, что ты войдешь в нашу команду, равна помощи, которую ты нам сможешь оказать. А у нас уже есть свои информационные источники, спасибо.

– Может так, а может и нет, – резко ответила она. – Из того, что слышала, я поняла, что ты уже потерял пару своих верховых.

– Пару чего? – спросил Хокинг, когда все последовали за Лейтом по направлению к дверям.

– Ваших информаторов и помощников. Людей, которые способствовали Кейну выбраться из гор и достать взрывчатку.

Кейн застыл на полушаге.

– Что? Кто? Как их зовут?

Силкокс приподняла бровь.

– Ты хочешь сказать, что не знаешь? Ну-ну-ну.

– Кто они?

Казалось, она сдалась под напором Кейна.

– Джеофф и Раина Дупре и Карен Линдсей. Сегодня днем их забрала Служба Безопасности, на допрос.

Вокруг живота Кейна сомкнулись холодные руки страха, и он беззвучно выругался. Он хотел когда-нибудь убедить этих людей в том, что он и его команда – это люди, которым можно доверять; а теперь их арестовали из-за него.

– Лейт, мы должны освободить их.

– Что им известно? – быстро отреагировал комвзвода.

– Относительно миссий? В сущности, ничего. Но я вовлек их в эти беспорядки, и теперь несу за них ответственность.

Лейт некоторое время изучал его, затем переместил свой пристальный взгляд на Силкокс.

– Эти имена как-нибудь связаны с «Факелом» или с другими группами сопротивления?

– Эти имена мне незнакомы, – ответила она.

– Да нет, ничего такого здесь нет, – нетерпеливо сказал Кейн. – Это всего лишь обычные люди, которые теперь пострадали из-за меня.

Лейт медленно покачал головой.

– Извини меня, Кейн, но я не думаю, что это осуществимо. Вообще невообразимо сложно только пробраться в Атену, не говоря уже о том, чтобы вызволить кого-нибудь оттуда. У нас на это просто нет ни ресурсов, ни времени. Извини.

Кейн уставился на него, не в силах поверить своим ушам.

– Лейт, но мы же не говорим сейчас о спецназе или солдатах, ушедших на войну и осознающих весь, сопряженный с этим, риск. Это граждане, которым не повезло оказаться в ненужном месте и в ненужное время. Мы не можем просто взять и бросить их.

– У нас нет выбора, – открыто сказал Лейт.

Долгое время мужчины стояли друг напротив друга, вперившись друг другу в глаза. Затем в глазах Кейна блеснула неожиданная влага, и он отвернулся. Он не мог, как бы страстно того ни желал, спорить с логикой, но от этого не легче было мириться с этим решением.

«Спецназ – это элитарные воины назревающего конфликта…». В его сознании снова прозвучали эти старинные слова, теперь являющиеся совершенно пустой болтовней.

Наконец Силкокс нарушила тишину.

– Ну?

– Я думаю, что тебе удалось добиться своего, – сухо сказал Лейт. Беспокойство о брошенных за решетку граждан, очевидно, уже улетучилось из его головы. – Хорошо. В любом случае, ты временно присоединяешься к нам. Ты все еще. можешь пользоваться этим домом как КП; мы периодически будем заходить сюда за информацией, которую ты будешь для нас собирать.

Ее взгляд был прикован к нему.

– Вы же не просто уйдете и забудете про меня, правда?

Лейт покачал головой.

– Мы будем держать с тобой связь. Тем временем… – он переключился на Канаи. – Ночь еще только началась, и нам все еще нужно поговорить с Бернардом и с остальными. Пойдем?

Звуки мятежа к югу от Центра, которые Небесный слышал еще час назад, затихли, и он наконец почувствовал себя в достаточной безопасности, чтобы осторожно выглянуть из своего укрытия на крыше. К несчастью, нельзя было узнать прямым путем, безопасно ли проник (и проник ли уже) Келли О'Хара во внутренности Центра; и скорее всего использование даже коммуникатора в такой опасной близости от Рекриллской территории было равносильно самоубийству. Но может быть, удастся применить какой-нибудь иной метод…

Когда он осторожно выглянул из своего убежища на элеваторе, на ночном небе не было видно никаких летательных аппаратов. Подойдя к углу крыши, он извлек свой светочувствительный бинокль и спокойно осмотрел окрестные крыши. Никакого движения не было видно.

Хотя это не было неожиданно, О'Хара мог давно уже прилететь в соответствии с новым вольготным расписанием и уже отправиться спать, но он также мог быть еще в пути. Высунувшись из-за угла, Небесный сконцентрировался на трубе, сосредоточившись на местности вокруг ближайшего лазера и переключил бинокль на полную мощность.

Там было видно пять деформированных шариков, тесно сгруппировавшихся у основания лазера: четыре его собственных и еще один – заслуга Тарди Спадафора, который был на пару зданий в стороне. Он знал, что другие шарики Спадафора прилеплены на другом углу трубы, тоже у блока электронного управления лазера. Как только О'Хара прибудет, то тоже сконцентрируется на этом оружии.

В животе у него громко забурчало, и не удивительно, ведь уже неделю он сидит здесь практически без припасов. А сегодня вообще ничего особенного не ел. Некоторое время он поспорил сам с собой о том, стоит ли ему сегодняшней ночью стрелять шариком в трубу, или лучше сначала вернуться и поесть. Выиграло чувство голода и общее самочувствие, успех этого типа снайперской стрельбы даже на минимальном расстоянии мог сильно зависеть от бульканья в кишках. Вернувшись из-за угла, он направился назад в убежище, под прикрытие своей фальшивой стены.

Ночной бриз шептал между соснами, столпившимися на откосе, от которых по воздуху разносился едва уловимый терпкий аромат. Перехватив свое курносое лазерное ружье, Миро Маркович втянул приятно пахнущий воздух, приподнял инфракрасные очки и задумчиво посмотрел на виднеющиеся между тенистыми деревьями звезды. Из Атены или Денвера никогда нельзя было увидеть такое прекрасное ночное небо, так как оно неминуемо таяло в назойливом фоне городских огней, и уже не в первый раз он ловил себя на том, что ему хотелось просто прислониться спиной к стволу дерева, чтобы бесконечно любоваться небом. Но он был на посту, и ни его благонадежность, ни гордость офицера Службы Безопасности не позволили бы ему пренебречь возложенной на него ответственностью. Вернув свои очки на прежнее положение, он заново принялся осматривать тускло освещенный лес в поисках незваных гостей.

Гостей, которые скорее всего прятались в нем. Теория Гэлвея грозила полностью сокрушиться под напором толкущихся здесь офицеров Службы Безопасности, а генерал был до глубины души убежден в том, что никто бы не рискнул проделать расстояние в восемь парсеков только для того, чтобы убить старого, вышедшего в отставку, префекта Службы Безопасности.

Хотя Маркович был готов согласиться с тем, что если бы кому-нибудь в голову и пришла такая дурацкая идея, то Трендор был бы самым подходящим человеком для ее воплощения. По его спине пробежала мелкая дрожь, как только он вспомнил ужасные рассказы о послевоенной деятельности Трендора в Денвере. Большинство из них были наверняка преувеличены, так как он прекрасно понимал эффект расширения/изменения, который оказывают слухи на действительность. Но некоторые из этих рассказов были тесно связаны с его собственной семьей, и он был уверен, что в них содержится одна лишь правда вплоть до мельчайших деталей. Своему собственному присутствию в Службе Безопасности он обязан тому, что Трендор полностью изменил приоритеты своей деятельности, не удовлетворенный тем, что только допрашивал и казнил захваченных повстанцев, которые ему достались живыми. Префект также настаивал на том, чтобы провести тест на благонадежность и среди всех их детей. Им пришлось отнять у повстанцев детей, в противном случае отняли бы их собственных.