Я сейчас как вспомню себя тогда, сочувствую старому Норману. Вид у меня был совсем неважный. И обращения с лошадьми тоже никакого не проявлялось. Норману в его годы куда больше бы подошел в помощники опытный конюх. Но он со мной мучился, прямо как с родным сыном, и целиком передал мне свое умение. Через пять лет старик умер. А меня хозяин определил заместо него. Теперь у меня самый высокий заработок среди всех конюхов в графстве. Я не только живу хорошо, но и откладываю на старость. И Нелли моя ни в чем не нуждается. Теперь, думаю, Джеймс, тебе ясно, отчего я не отказался от Джо из сторожки? Даже будь он еще незаметнее ростом, и тут бы его испытал! Конечно, без тебя мне трудно придется и скучно немного, — опустил вдруг голову Джон, — но из мальчишки, возможно, сделаю человека. Знаешь, я рад, когда хоть что-то выходит по-доброму.

— Да, мистер Менли, — задумчиво произнес Джеймс. — Уж вы-то совсем не из тех, кто кидает дрова только в свой очаг.

— Не из тех, — кивнул головой Джон. — Мне становиться таким не стоит и пробовать. Как подумаю, что сделалось бы со мной и Нелли без сквайра Гордона с его доброй женой, и охота для себя только жить сразу пропадает. А Черный Красавчик с Горчицей, по-твоему, тут бы сейчас стояли, если бы ты о себе слишком думал? — внимательно поглядел конюх на Джеймса. — Может быть, для кого-то кидать дрова только в свой очаг и спокойнее. Но мне так не нравится. И тебе, видимо, не подходит.

— Точно! — громко захохотал Джеймс.

Глаза его вдруг заблестели, и он с дрожью в голосе проговорил:

— Знаете, мистер Менли, лучше вас друга у меня нет и родной вы для меня не меньше, чем матушка. Пожалуйста, не забудьте меня, даже когда я уеду на новое место.

— Вот уж забыть тебя мне никак не удастся! — воскликнул Джон, и на глазах его тоже блеснули слезы. — Смотри у меня! Если чего понадобится, в ту же минуту мне сообщи. И вообще, я всегда для тебя тут есть.

На другой день в конюшню явился Джо. Он хотел хоть чуть-чуть поучиться у Джеймса. Тот сперва показал новичку, как подметать конюшню. Затем Джо поручили носить солому и сено. А вскоре он уже чистил упряжь и мыл экипажи. Джо очень хотелось ухаживать за лошадьми. Но для меня и Горчицы он был слишком маленького роста. Тогда наш умница Джеймс выбрал для его обучения Меррилегса. Джо оказался таким смышленым, что через несколько дней Джон полностью поручил серого пони его заботам. Меррилегс поначалу очень сердился.

— Как это можно доверить судьбу благородного пони какому-то начинающему ученику! — возмущенно сказал он однажды мне.

Две недели подряд Меррилегс ходил страшно надутый. А потом вдруг признался мне по секрету, что был не совсем прав и теперь считает этого юношу не безнадежным.

Наконец наступил день отъезда нашего Джеймса. Он был очень расстроен.

— Прямо не знаю, как буду там жить! — делился он с Джоном. — Все из живых существ, которые дороги мне, остаются здесь. И ты, Джон, и матушка, и сестра Бетси, и мой серенький друг Меррилегс, и остальные прекрасные лошади, и хозяин с хозяйкой. А к кому я там попаду, совершенно неизвестно. Конечно, у нового моего места будет больше почета. И денег я стану посылать матушке много. Но мне куда больше хотелось бы остаться с вами на целую жизнь!

— Я тебя понимаю, мой мальчик, — с сочувствием отвечал старший конюх. — Если бы ты сейчас радовался, я просто глазам бы своим не поверил. Только горевать больше не следует. Хозяин определил тебя в хорошие руки. Там новые друзья обязательно заведутся. И умение свое с лошадьми в настоящем размере проявишь. Не каждому в твои годы такая честь достается.

Джон еще долго говорил с Джеймсом. Наконец молодой человек почти успокоился. Мы попрощались, и он уехал. После этого тосковать стали мы, а больше всех — Меррилегс. У него даже пропал аппетит. Тогда Джон стал вместе со мной брать его на прогулку. На ходу мы с Меррилегсом беседовали на разные темы. После этого серый пони съедал все, что ему полагалось на ужин.

Новый наш мальчик Джо день ото дня работал все лучше. Его отец из сторожки тоже часто приходил помогать. Оказалось, и он с лошадьми обращаться умеет.

Всего через несколько дней после отъезда Джеймса меня разбудил среди ночи громкий звон колокольчика. «Кому это понадобился так рано Джон?» — подумал я с удивлением. Почти тотчас же в домике Джона хлопнула дверь, и по звуку его шагов я понял, что он направляется к сквайру. Скоро он уже пробежал обратно и отпер двери конюшни.

— Красавчик! Красавчик! — услышал я его ласковый голос. — Просыпайся, дружок. Сейчас у тебя получится скачка как никогда.

Не успел я сообразить, в чем дело, как Джон уже надел на меня седло и уздечку. Сбегав за сюртуком, он влез в седло, и мы двинулись на быстрой рыси к хозяйскому дому. Сквайр с фонарем в руках ждал нас у двери.

— Ну, Джон, думаю, жизнь хозяйки зависит сейчас от того, насколько быстро ты сможешь доставить сюда доктора Уайта, — с волнением произнес мистер Гордон. — Вы уж с Красавчиком поспешите. Эту записку передашь доктору. Потом дай Красавчику отдохнуть немного и как можно скорее назад.

— Слушаюсь, сэр, — отозвался Джон.

Садовника успели предупредить о нашем отъезде. Проскочив сквозь распахнутые ворота, мы с Джоном скакали без остановки сквозь парк, и деревню, и холмы. Джон сбавил скорость только перед воротами. За проезд через них следовало заплатить деньги сторожу. Джон постучал в сторожку.

— Вот, — протянул он деньги выбежавшему на стук человеку. — И держи ворота открытыми, пока не проедет доктор.

— Хорошо, — отвечал человек.

Мы снова пустились вперед. Перед нами была равнина.

— Ну, Красавчик, — сказал мне Джон, — теперь прошу тебя постараться как только можешь. Для нашей хозяйки сейчас твоя скорость важнее всего.

Услыхав про хозяйку, я понесся таким галопом, что копыта мои едва касались земли. Так я скакал без остановки две мили. Полагаю, даже мой дедушка, который взял приз на скачках в Нью-Маркете, не смог бы в ту ночь меня обойти.

— Какой же ты у меня молодец, Красавчик! — похлопал меня по шее Джон, когда я его вез по мосту. — Лучше тебя коня во всей Англии не найти. Можешь теперь бежать помедленней.

Однако, едва мост кончился, я поскакал с еще большей скоростью. Стоял легкий мороз, луна хорошо освещала дорогу.

Мы миновали на полном скаку какую-то деревню. За ней начался подъем в гору. Потом дорога пошла под уклон. Проскакав по ней восемь миль, я въехал в город. Там было так тихо, что стук моих подков далеко разносился по улицам. Я понял, что все крепко спят. Когда мы поравнялись с домом доктора Уайта, церковные часы пробили ровно три. Джон дважды позвонил в колокольчик, потом принялся нетерпеливо стучать кулаком в дверь. Наконец окно распахнулось.

— Что вам угодно? — высунул голову в ночном колпаке доктор Уайт.

— Миссис Гордон, сэр, заболела, — ответил скороговоркой Джон. — Хозяин боится, что она в любую минуту умрет. Едемте, пожалуйста, к нам побыстрее, мистер Уайт!

Доктор сразу все понял.

— Подождите меня, я сейчас, — сказал он. Захлопнув окно, он отпер дверь и вышел на улицу.

— К сожалению, я гонял свою лошадь весь день, — обратился он к Джону. — Теперь она совершенно без сил. А на второй лошади мой сын только что уехал к больному по вызову. Так что придется мне, видимо, ехать на вашем коне.

— Красавчик весь путь от дома проделал галопом, — принялся объяснять Джон. — По правилам ему нужно бы дать сейчас отдых, но, думаю, у него сил хватит. И мистер Гордон при таких обстоятельствах, конечно, возражать бы не стал.

— Тогда дайте мне только одеться, — сказал доктор Уайт и снова побежал в дом.

Вскоре он вышел совершенно одетый. В руках у него был хлыстик.

— Вот это вы совершенно зря, сэр, — укоризненно покачал головой Джон. — Бить нашего Красавчика ни к чему. Он и так сейчас будет нестись во весь дух пока хватит сил. Так что уж вы с ним поласковей.