Зима в тот год выдалась ранней, сырой и холодной. Почти каждый день шли дожди, или снег, или дождь вперемежку со снегом. Хуже погоды для лошади не придумаешь. Когда на улице сухо, две теплые попоны спасают даже от сильного холода. Но в дождь попоны насквозь промокают, и от них становится только холоднее. Поэтому все кебмены на нашей стоянке укутывали своих лошадей в непромокаемые накидки.

Вообще-то нам с Капитаном грех было жаловаться. Отработав положенные полдня, каждый из нас возвращался в теплый денник, Джерри же проводил вместе с кебом все время с утра до ночи. Особенно поздно он возвращался, когда ожидал кого-то из нанимателей после гостей. Такие заказы иногда длились до часа, а то и до двух ночи. В особенно холодные дни кебмены, получше закутав нас, уходили погреться в таверну «Золотое солнце». Кто-то один из них оставался дежурить. Он смотрел, чтобы с нами и нашими кебами все было в порядке. Если же на стоянке появлялись пассажиры, дежурный бежал в таверну за кебменами. В отличие от остальных, Джерри относился к «Золотому солнцу» неодобрительно.

— Там можно все деньги потратить, — говорил он, когда кебмены просили его составить компанию.

Поэтому мой хозяин предпочитал кофейню в начале улицы. Когда же она по каким-то причинам была закрыта или времени у нас на нее не хватало, Джерри покупал у пожилого разносчика жестянку горячего кофе и пироги.

— Все дело в том, Джек, — с аппетитом жуя, говорил он мне, — что кебмену на морозе важнее всего сухая одежда, еда посытнее, бодрое настроение и хорошая жена с ребятишками дома.

Полли, по-моему, тоже неплохо знала, что надо кебмену на морозе. Когда Джерри предупреждал, что задержится, эта чудесная женщина готовила ему что-нибудь повкуснее с собой. Если же мы оказывались на стоянке во время обеда, Долли приносила отцу жестянку с горячим супом или пудинг, который Полли только что вынула из плиты.

Даже самые черствые кебмены умилялись на эту крошку. Часто, завидев ее на другой стороне улицы, кто-то из них бежал ей навстречу, чтобы помочь перейти этот поток экипажей и лошадей. А Долли считала за честь самой отнести горячий обед любимому папе.

Как-то в самый разгар такого обеда на воздухе к нашему кебу подошел джентльмен. Он поднял зонтик, показывая, что хочет нами воспользоваться. Джерри в ответ вежливо поднес руку к шляпе и протянул Долли недоеденный суп.

— Нет, милый мой, я так не согласен! — немедленно запротестовал джентльмен. — Сперва покончите со своим обедом. Времени у меня, конечно, в обрез, но не настолько, чтобы лишать вас еды. И прежде чем мы поедем, переведите, пожалуйста, через улицу вашу дочь.

С этими словами пассажир залез в кеб, а Джерри вновь взял у Долли дымящуюся жестянку. — Запомни, дочка, — быстро орудуя ложкой, говорил он. — Если у человека находится время для заботы о совершенно ему постороннем кебмене и его маленькой дочке, значит, перед тобой настоящий джентльмен.

Потом этот джентльмен еще несколько раз ездил с нами. Вскоре я тоже вполне убедился, что это натура на редкость благородная. Не так-то уж много можно найти пассажиров, которые замечают лошадь, запряженную в кеб. Наш джентльмен меня замечал и оглаживал. А один раз, выйдя из кеба у своего дома, он остановился возле меня и тихо сказал:

— У тебя очень хороший хозяин, Джек. И ты этого вполне заслуживаешь.

Кроме лошадей, наш джентльмен очень любил собак. Каждый раз из дверей дома навстречу ему выбегала целая свора псов разных пород, и все они радовались его приезду.

Наш настоящий джентльмен был немолод и от возраста уже немного ссутулился. Однако и проницательный взгляд его серых глаз, и плотно сжатые тонкие губы, и уверенные движения свидетельствовали о твердости характера. Голос его, правда, звучал мягко, а когда он улыбался, мне становилось легко на сердце. Словом, подобному человеку любая лошадь будет полностью доверять.

Однажды наш джентльмен сел в кеб не один, а с приятелем. Мы подвезли их к магазину. Приятель джентльмена ушел за покупками, а он остался возле дверей. И тут мы все стали свидетелями чрезвычайно неприятной истории. Чуть дальше по улице возле винного погреба стояла повозка, запряженная двумя великолепными лошадьми. Внезапно лошади почему-то тронулись и без кучера пошли вверх по улице. Следом за ними из погреба выбежал подвыпивший кучер. Поймав лошадей, он стал изо всех сил их бить хлыстом и вожжами. Тут-то наш джентльмен и проявил себя в полном блеске. Быстро подойдя к кучеру, он грозным голосом произнес:

— Если вы сейчас же не прекратите, придется привлечь вас к суду за жестокое обращение с лошадьми.

Пьяный кучер опешил. Прекратив бить лошадей, он злобно выругался. Наш джентльмен вынул из пальто блокнот и записал в него номер повозки.

— Не суйтесь в чужие дела! — погрозил джентльмену кнутом кучер.

Но джентльмен, не удостоив этого грубияна ответом, спокойно уселся в наш кеб.

— Неужели у вас недостаточно своих дел, Райт? — со смехом спросил приятель, который к этому времени уже вернулся из магазина.

— Иногда я думаю, что почти все зло в мире происходит именно потому, что люди слишком уж заняты своими делами, — задумчиво отозвался наш джентльмен. — Для защиты обиженных ни у кого просто времени не остается. Может быть, это и не мое дело, но я всегда лошадей защищаю, если вижу жестоких кучеров. Многие хозяева потом меня очень благодарят.

— Жаль, что таких, как вы, мало, сэр! — пылко воскликнул со своих козел Джерри. — Будь у нас в Лондоне все джентльмены с таким настоящим долгом, тут были бы райские кущи.

— У меня на сей счет вот какая концепция, — ответил ему наш джентльмен. — Если мы в силах предотвратить зло, но просто проходим мимо, значит, и мы в этом зле виноваты.

Должен заметить, что для положения лошади кебмена я устроился наилучшим образом. Во-первых, мой кучер обладал высочайшими душевными качествами. Кроме того, кеб и мы с Капитаном были его личной собственностью. У многих кучеров на нашей стоянке обстоятельства складывались иначе. Денег на собственных лошадей и кеб у них не было, и они брали все напрокат. Конечно же, лошадям, работавшим на таких кебменов, рассчитывать на особенную заботу не приходилось. Даже работая с утра до ночи, подобный кебмен после расплаты с хозяином лошади и экипажа едва наскребал себе что-то на жизнь. Ясное дело, что у него просто не было никакой возможности пожалеть лошадь.

Особенно возмущался при виде загнанных лошадей напрокат наш Мистер Губернатор. Из его беседы с одним из кебменов я и узнал подробности, которые меня просто ошеломили.

Это произошло в тот день, когда на нашей стоянке пристроился кебмен, которого все тут прозвали Беднягой Сэмом. Лошадь Бедняги Сэма была измучена и забита, кеб — грязен.

— По-моему, вам всем место не здесь, а в полиции, — неодобрительно поглядел на Беднягу Сэма наш Губернатор.

Сэм укрыл лошадь грязной попоной и, глядя прямо в глаза Мистеру Губернатору, с отчаянием произнес:

— Если уж полиции есть какое-то дело до грязных кебов и замученных лошадей, пусть лучше займутся хозяевами, которые с нас за прокат столько требуют. Или пассажирам, которых мы возим, велят за проезд платить больше. Потому что без этого вся наша работа — один тяжкий труд и сплошная мука для кебмена и для лошади. Если я эту бедную лошадь не буду гонять целый день, мне даже расходы перед хозяином покрыть не удастся. А ведь нужно еще и себя прокормить, и детей. Их у меня шестеро, и только один из всех стал недавно чуть-чуть подрабатывать. У меня уже три месяца не было ни одного выходного. И на козлах я провожу по четырнадцать часов в сутки, а иногда даже больше. И что же? Ты думаешь, Губернатор, я хоть немного поднакопил денег? Ничуть. Всех доходов моих хватает только на то, чтобы не умереть вместе с семейством от голода. Даже пальто теплое мне купить не на что. Где на него возьмешь денег, когда дома столько голодных ртов? И Скиннер, который сдает мне в аренду лошадь и кеб, ни одного дня без выплаты не простит. Я тут ему задолжал недавно, так пришлось часы заложить, и теперь я этих часов никогда не увижу. Так что вам, Губернатор, хорошо рассуждать насчет обращения с лошадью. У вас и лошадь, и экипаж собственные. И у ваших приятелей — тоже. Какую сумму ни выручите, она вся целиком только в вашем распоряжении.