–?Достаточно уважения и сочувствия. Сначала женятся, а любовь придет потом.

Леонида потупила голову и несколько секунд молчала.

–?Будь откровенна со мной, милочка, — сказал Галлар, встревожившись. — Ты любишь кого-нибудь?

–?Никого на свете, кроме вас.

–?Стало быть, соглашайся, дитя мое!

–?Вы очень желаете этого брака?

–?Желаю для тебя. Когда ты сделаешься женой Даниеля Метцера, я смогу умереть спокойно и с радостью.

–?Я вам верю больше чем себе. Да будет ваша воля!

–?Ты согласна?! И даешь мне право сообщить Даниелю это приятное известие?

–?Я сама ему сообщу.

Галлар, обезумев от радости, горячо прижал Леониду к груди, потом взял ее за руку и повел в ту комнату, где ждал Даниель Метцер.

–?Сын мой, любезный сын! — закричал он с порога. — Поцелуйте вашу невесту!

Мы знаем уже, что жид был искусным актером. Он так ловко разыграл волнение и упоение, что молодая девушка растрогалась. «Как он меня любит! — подумала она. — Я, наверно, тоже полюблю его».

С этой минуты у Даниеля была одна мысль — как можно скорее обвенчаться. Он выказал — по крайней мере так казалось Галлару — беспримерное великодушие. Так как он имел более трехсот тысяч франков банковскими билетами и другими денежными бумагами, а Леонида Галлар не имела ничего, то было бы естественно, чтобы он закрепил за своей невестой какую-нибудь сумму в брачном контракте и женился с разделом имущества. Но Даниель не хотел об этом и слышать.

–?То, что принадлежит мне, — сказал он, — должно также принадлежать женщине, которая согласилась выйти за меня замуж. Я не согласен поступить иначе.

Поэтому состояние супругов было оставлено нераздельным, и кроме того, если бы у них не было детей, то состояние умершего супруга должно было бы принадлежать оставшемуся в живых.

Время, необходимое для приготовлений, прошло. Гражданский брак состоялся в ратуше, а религиозный — в церкви и синагоге, и Леонида Галлар сделалась госпожой Метцер. На другое утро жид очень вежливо, но совершенно твердо сказал Галлару, что ему нечего рассчитывать на партнерство, которое не обещало никаких выгод.

–?Продавайте как можно скорее вашу фабрику, любезнейший тесть, — прибавил он, — деньги, вырученные за продажу, позволят вам вернуть мне двадцать тысяч франков. Я отдам их в рост, а проценты буду приносить вам, потому что вы не имеете никаких средств, а я не могу допустить, чтобы мой тесть, столь уважаемый всеми, стал просить милостыню.

Это был первый и страшный удар для бедного легковерного фабриканта. Он получил второй, еще сильнее, когда через несколько дней после свадьбы увидел, что его зять действует от имени госпожи Метцер, рожденной Галлар, и требует от ее имени наследство неизвестного родственника, Мишеля Сонье.

Старик понял, что жид знал об этом наследстве, прежде чем явился на улицу Па-де-ла-Мюль, и что, сватаясь, он думал только о нем. Бескорыстие, великодушие, любовь, стало быть, были комедией! Его Леонида оказалась в руках негодяя! Его дочь стала жертвой отцовской слепоты! Бедняга не пережил этого падения. Через два месяца после заключения гибельного брака дроги везли на кладбище тело несчастного отца. На другой день после похорон Даниель Метцер продал фабрику, получил капитал, оставшийся после смерти Мишеля Сонье, и отправился в Африку со своей скорбящей молодой женой.

Даниель Метцер по приезде в Африку остановился в Алжире только на три дня, чтобы дать отдохнуть Леониде, уставшей от утомительного путешествия. Как только молодой женщине стало лучше, он отправился с ней в имение Мишеля Сонье, где и вступил во владение им. Это имение, находившееся недалеко от Блида в плодородной долине, окруженной скалистыми холмами, состояло из дома европейской планировки и довольно обширных угодий.

Дом был окружен большим садом, в котором росли бананы, померанцевые, лимонные, мастиковые деревья и пальмы. Среди зелени протекал, журча, ручеек, превращая этот оазис в настоящий земной рай.

Ростовщик, не обращая внимания на местные красоты, интересовался только ценностью имения и доходом, который можно с него получать. Землю надо было отдать в аренду или продать, но выполнить то или другое намерение было затруднительно. Метцер решил пожить некоторое время в Буджареке — так называлось имение.

Привыкнув к жизни делового человека, пруссак страшно скучал в этой африканской пустыне. Однажды утром Метцер, более угрюмый и сердитый, чем обыкновенно, лежал на траве на берегу ручья, журчание которого так ему надоедало, курил огромную немецкую фарфоровую трубку и думал о возвращении в Алжир. Металлический блеск в прозрачной воде привлек его внимание, он сунул руку в ручей и вынул обломок камешка, к которому пристали блестящие желтые крупинки.

«Похоже на золото, — подумал он, — хотя, конечно, это слюда». Но, собравшись выбросить находку, он вдруг передумал и поспешно вернулся домой, оделся в белый костюм, как плантатор, отправился в Блида прямо к ювелиру и, положив камешек на прилавок, сказал:

–?Мне хотелось бы знать, что это такое.

Ювелир разбил камешек молотком, отделил блестки, попробовал их на пробирном камне и ответил:

–?Это золото, и очень чистое.

Даниель заплатил сто су за опыт, завернул осколки камешка, убрал их в карман, купил пробирный камень и реактив и спешно вернулся в Буджарек. Он уже не скучал. В тот же день работники меняли русло ручейка. По окончании этой работы жид вошел в осушенное русло ручья, почва которого состояла из белого песка и голышей. Бесчисленное множество желтых блесток сверкали в песке. Даниель наполнил песком чашку, а карманы набил голышами.

Леонида с любопытством наблюдала за мужем. Он убежал в свою комнату и молотком разбил голыши один за другим. Почти все содержали золото. Потом он промыл песок, как это прежде делали в Сакраменто. Количество блесток в песке было громадно. Даниель сорвал галстук и выпил рюмку водки.

«Спокойствие необходимо, — подумал он. — В ручье много золота, а ручей вытекает из холма. Итак, холм полон золота. У меня здесь под ногами лежат миллионы!»

Пруссак ничего не ел за ужином и провел довольно беспокойную ночь. Он почти не спал; когда усталость все же закрывала его глаза, ему снился кошмар. Он тонул в золотом озере. Боролся, силился плыть, но все напрасно. Золото, смыкаясь над его головой, душило его!

Через час после восхода Метцер вышел из своей спальни и направился к холму, откуда вытекал ручей, омывавший своими прозрачными водами вестников несметного богатства. Впервые он внимательно посмотрел на гранитные глыбы. Холодная струя быстро вытекала из отверстия между двух огромных скал. Жид нахмурился.

–?Руда здесь… — пробормотал он. — Чтобы добраться до нее, надо срыть холм или пробить гранит. В обоих случаях придется рисковать деньгами. А я не хочу рисковать. Пусть рискуют другие, а я буду получать барыш.

Час спустя Даниель сказал Леониде, что не хочет продавать Буджарек и остается в Алжире на неопределенное время. В тот же вечер муж и жена уехали в столицу.

Даниель Метцер, приехав в Алжир с Леонидой, остановился в большой гостинице «Сосновая башня» и провел там несколько дней. Он хотел собрать сведения у своих единоверцев о прибыльных делах. Полученные сведения вполне его удовлетворили. Военные поставки в больших размерах должны давать громадные барыши.

Уверенный, что может провести не совсем честную операцию, Даниель снял дом на улице Баб-Азун. Жид строил грандиозные планы. Он мечтал скупить все зерно и весь скот в стране, но для этого ему нужен был капитал позначительнее того, которым он владел. Кроме того, Даниель Метцер не хотел рисковать своими деньгами и рассчитывал заставить других таскать для него каштаны из огня. А буджарекский золотой рудник он оставил, как говорится, на закуску.

«Надо только найти отважного капиталиста, — думал он. — Прельщенный неограниченной прибылью, он даст деньги на начальные работы, а я позабочусь включить в устав пункт, который позволит мне выплатить ему деньги в случае разногласий между нами. Как только руда появится, разногласия не заставят себя ждать. Разбогатев, я возвращусь во Францию и сделаюсь солидным человеком, а если мне захочется почестей, если меня прельстят ордена, мне стоит только протянуть руку. Можно ли отказать в чем-либо мужу самой хорошенькой женщины в Париже, имеющему к тому же двадцать миллионов?»