–?Об убийстве, господин мэр, я не знаю ровным счетом ничего, — пробормотал ткач.

–?Но вам, по всей вероятности, есть что сообщить, потому что бригадир представил нам вас в качестве свидетеля, и представил по вашей же просьбе.

–?Свидетелем я быть могу… но убийство…

–?Ну, так говорите же, что вы хотели сказать, и не злоупотребляйте нашим временем, которое для нас дорого.

–?Дело вот в чем, господин мер, — робко начал ткач. — Вчера я пошел на Липовую ферму, отнес ключнице кусок полотна. Там меня угостили огромным стаканом сидра. У меня голова очень слабая — быть может, потому, что я никогда не пью. На обратном пути ноги мои подкашивались, и я постоянно спотыкался. Между тем я вовсе не был пьян, а так, немного навеселе. Пробило девять часов, когда я подходил к ограде парка господина Домера. Все знают, что в этом парке есть очень старое каштановое дерево, которому по древности нет равных в целом округе. Его длинные и толстые ветви касаются стены и опускаются вниз до самой земли. Всем известно…

–?Черт побери! Да когда же вы начнете говорить о деле? — вскрикнул Фовель, считавший все эти подробности излишними. — Какую пользу мы можем извлечь из вашего каштанового дерева?

–?Как вам угодно, господин мэр, — смиренно ответил ткач, — я должен повиноваться вам, но если вы не желаете, чтобы я говорил о каштановом дереве, то мне нечего больше сказать.

–?Продолжайте, Андош, продолжайте, — вмешался Ривуа, — не стесняйтесь, а главное — не забывайте ничего. Дерево играет важную роль в вашем рассказе, не правда ли?

–?Да, господин судья, правда. Еще издали я услышал лай собаки по ту сторону стены. Я остановился под каштановым деревом. Ночь была очень темная, и я сказал себе: «Андош, друг мой, через четверть часа ты будешь дома, но этого времени совершенно достаточно для того, чтобы выкурить трубку». Я набил трубку, вытащил из кармана спичку и только собрался зажечь ее, как услышал шум наверху, над своей головой.

–?А! — воскликнул судья. — И что же это был за шум?

–?Листья так сильно шумели, как будто по дереву прыгали две дюжины кошек. Ветви гнулись и, качаясь в воздухе, хлестали меня по лицу. «Там кто-то есть, — подумал я. — И что за нелепая мысль забраться на дерево в такую темную ночь, когда невозможно отличить правую руку от левой?» Вдруг одна из ветвей затрещала, и кто-то соскочил на землю так близко от меня, что при падении коснулся моего платья. Я зажег спичку и очутился лицом к лицу с человеком в штатском платье; он выругался, быстро повернулся и убежал бог знает куда.

–?Итак, вы видели этого человека? — быстро спросил судья.

–?Так же хорошо, как сейчас вижу вас, правда, это длилось не долго.

–?Узнали ли вы его?

–?И да и нет.

–?Что вы хотите сказать?

–?Я его знаю, не будучи с ним знаком. Я никогда не говорил с ним, но он больше десяти раз проходил мимо моего окна, когда я сидел за работой. Во всяком случае, я позволю отрубить себе руку, если это не один из шутов труппы, которая уехала из Рошвиля вчера утром.

–?Имя его?.. Знаете ли вы его имя?

–?Кажется, его зовут Сиди-Коко.

Ривуа не мог сдержать восклицания.

–?Он убийца! — прошептал судья. — Это неоспоримо! Но он в наших руках и не сможет убежать! Скажите мне, Андош, — продолжал он уже громче, — когда вы взглянули на этого человека, не отразился ли на его лице испуг?

–?У меня не было времени что-либо заметить, но я всегда знал, что эти люди, к числу которых принадлежит Сиди-Коко, — люди без всяких нравственных правил. Я подумал, что Коко приходил туда, чтобы украсть кур или кроликов Жака Ландри.

–?Неужели вы не подумали сообщить о случившемся обитателям замка?

–?Напротив, это было моей первой мыслью. Я не сделал этого, исходя из следующих соображений: «Жена моя, — подумал я, — ждет меня, Жак Ландри и Мариетта, наверно, уже спят, а я выпил столько сидра, что ноги не повинуются мне. Что за беда, если я сообщу Жаку о ночном приключении завтра утром? Не все ли равно — одним кроликом больше, одним меньше!» Но, когда на следующий день я собрался выйти из дома, мне сообщили о случившемся ночью несчастье.

–?Ваше показание, Андош, очень важно. Ступайте в кухню: если вы голодны, то можете там позавтракать, но не уходите из замка, вы нам еще понадобитесь.

–?Благодарю вас, господин судья, от завтрака не откажусь, потому что сегодня еще ничего не ел.

Андош Равье смиренно поклонился и вышел.

–?Бригадир, — сказал судья, — позовите теперь Жана Поке, третьего свидетеля. Мы должны допросить его, хотя, конечно, вряд ли услышим от него такие же важные сведения, какие нам уже известны.

Этот третий свидетель, работник фермы Этьо, был молодым человеком двадцати одного года, красивого и крепкого сложения, со смелыми и немного развязными манерами, самонадеянной физиономией и претензией на красноречие. Он был чрезвычайно доволен тем, что ему пришлось играть роль в настоящей детективной истории, о которой будет говорить вся деревня.

–?Господин мэр и господин судья, — начал он довольно развязно, — я ваш покорный слуга. Имя мое — Жан Поке. Смею уверить вас, что я вполне понимаю важность моих показаний, и скажу вам, милостивые государи, все, что мне известно относительно этого дела.

–?Из ваших слов можно заключить, что вам многое известно, — заметил судья.

Жан Поке гордо приосанился.

–?Конечно, конечно, — ответил он, — мне известны немаловажные вещи.

–?Вы что, тоже встретили Сиди-Коко?

Свидетель посмотрел на судью с удивлением и скорчил презрительную гримасу.

–?Сиди-Коко? — повторил он. — Кто это? Кажется, паяц, чревовещатель?.. О нет! Он тут ни при чем…

Судья в свою очередь с изумлением посмотрел на свидетеля: он был поражен неожиданной мыслью, что показания этого третьего свидетеля, возможно, будут несравнимо важнее двух первых.

–?Вы уверяете, что Сиди-Коко ни при чем? — повторил судья после некоторого молчания.

–?Конечно, ни при чем. Я вам сейчас все объясню. Видите ли, вчера вечером, часов в восемь или четверть девятого, я был в Рошвиле и выходил из гостиницы «Яблоко без зернышек», где выпил кофе и пропустил несколько рюмок водки. Мои товарищи из кожи вон лезли, чтобы меня удержать. Они предлагали заплатить еще за круговую, только бы я остался, но это им не удалось: я спешил на свидание с одной девушкой, Лизеттой, на ферме моего хозяина. Зная, что женщины не любят, когда их заставляют ждать, я направился к ферме Этьо.

На некотором расстоянии от последнего дома в деревне я увидел на большой дороге какую-то высокую фигуру… Я, конечно, не испугался, потому что вообще ничего не боюсь, но подумал, не хочет ли кто сыграть со мной злую шутку, и потому остановился и крикнул: «Если вы какой-нибудь повеса или негодяй, то советую вам убраться подобру-поздорову, или я вас поколочу — это так же верно, как и то, что меня зовут Жаном Поке!»

Незнакомец ответил мне очень вежливо: «У меня добрые намерения, господин Жан Поке. Я путешественник и прошу вас оказать мне небольшую услугу». — «Услугу? — спросил я. — Какую же?» — «Скажите, это ли деревня Рошвиль?» — «Разумеется». — «Я знаю, что в Рошвиле есть большой дом, который называют замком. Где он?» — «Недалеко отсюда. А вы разве туда идете?» — «Да, туда». — «Позвольте вас спросить, откуда вы так поздно?» — «Со станции Малоне». — «Пешком?» — «Да. Путь, конечно, немалый, но, приехав из Парижа, я не мог найти экипаж. А оставаться ночевать на станции мне не хотелось. Я и решился отправиться пешком… солдат должен ко всему привыкать». — «А вы разве солдат?» — «Я офицер». — «И Жак Ландри вас знает?» — «Он меня никогда не видел, но он ждет меня». — «Если так, то пойдемте вместе. Нам по пути, мне как раз нужно пройти мимо парка. В темноте вы, пожалуй, не отыщете звонок». — «Я воспользуюсь вашей любезностью, но с условием, что вы примете от меня…» — «Ничего не приму». — «Сигару». — «Ну хорошо, от этого не откажусь».

Офицер вынул из красивой папиросницы отличную сигару стоимостью по меньшей мере десять су и подал ее мне. Огня у меня не было, он высек его кремнем и также закурил.