Часто в Гавре, в то время, когда моя жизнь не была еще разбита, я подражал голосу Мариетты. Я подумал, что если один из этих людей — убийца, то он должен был долго разговаривать с Жаком Ландри и его дочерью. Я сказал себе, что убийца должен невольно помнить голоса своих жертв. Я решил попробовать. Придумал фразу, которую бедняжка, вероятно, произнесла незадолго до своей смерти. Я окончил ужин, закурил трубку, чтобы придумать себе какое-нибудь занятие, и сказал голосом, будто выходившим из противоположного угла залы — голосом Мариетты: «Красная комната готова, господин Жорж».

Постарше, брюнет, не пошевелился, но на другого это подействовало страшно. Молодой злодей вдруг обернулся, как человек, которого внезапно позвали, и испуганно осмотрелся. Он не увидел никого, кроме матроса, курившего в углу трубку.

«Что с тобой?» — удивился его товарищ. «Ты ничего не слышал?» — спросил бородатый блондин. «Я слышал, как служанка докладывала клиенту в соседней комнате, что его комната готова. Нам-то что до этого?» — «Ты прав, — прошептал другой, — мне пригрезилось».

Я не сомневался более. Около получаса прохаживался я взад-вперед перед входом, чтобы удостовериться, выйдут ли злодеи. Потом вернулся. Моя первая идея удалась, мне пришла на ум и другая. Я направился не в свою комнату, а в ту, где должны были ночевать злодеи, и спрятался под одну из кроватей, которая стояла возле двери. Это было опасно, но у меня ведь был под рукой револьвер. Незадолго до полуночи они пришли, спотыкаясь и держась друг за друга. Погасив свечи и не раздеваясь, молодчики бросились на кровати. Я подумал: «Они заснут, и я ничего не узнаю». Но вдруг один из них спросил пьяным голосом: «Лесок далеко от Рошвиля? Сколько понадобится времени, чтобы туда добраться?» — «Часа полтора или без малого два, если лошадь в повозке побежит бойко». — «Ты уверен, что отыщешь место, где спрятаны деньги?» — «Конечно, уверен. Я сделал заметку на дереве. Дашь ты мне заснуть?»

Пять минут спустя оба уже храпели. Я выбрался из-под кровати, тихо вышел, вернулся в свою комнату и всю ночь не смыкал глаз. В десять часов утра злодеи сошли вниз и велели подать завтрак. Я, как и накануне, устроился в углу. В конце завтрака бородатый блондин позвал трактирщика. «Какое расстояние отсюда до местечка, называющегося Сент-Авит?» — спросил он. Трактирщик ответил ему, но сказал, что дилижанс уже уехал.

«Ах, черт возьми! Мы торопимся. Нельзя ли нанять тележку, которая отвезла бы нас туда сегодня и завтра привезла обратно?» — «Я вам свою дам за пятнадцать франков в день. Но нужен залог в сто экю. Мало ли что может случиться! А лошадку я дам отличную! Велеть закладывать?» — «Мы поедем после обеда. Нам надо быть в Сент-Авите к одиннадцати часам вечера. С нотариусом мы встречаемся завтра утром». — «А, вы изволите ехать к нотариусу?» — «Да, по вопросу наследства».

Я немедленно побежал на станцию и послал вам депешу, которую вы получили. Вы приехали, нас двое, у нас есть оружие, убийцы Мариетты и Жака Ландри там; выбьем дверь, если они не захотят отворить! Вы идете?

Сиди-Коко встал и хотел выйти, но полицейский не трогался с места.

–?Любезный Антим, — ответил Жобен, улыбаясь, — я должен вас похвалить. Вы превзошли мои ожидания. Если бы вы захотели вступить в сыскную полицию, то скоро стали бы ценным агентом. Но позвольте прибавить, что немедленный арест злодеев был бы непоправимой ошибкой. У нас нет против них решительно никаких доказательств! Не здесь следует схватить их, а в рошвильском лесу — на месте преступления, с руками, полными золота, покрытого кровью Мариетты и ее отца!

Пробило десять часов на многочисленных колокольнях нормандских деревень. Тяжелые тучи скрывали луну. Две светлые точки двигались по дороге из Малоне в Рошвиль. Это были фонари повозки, нанятой у трактирщика. Лошадь бодро бежала. Правил Паскуаль, сидя рядом с Ракеном. Шарманка и короб лежали в телеге.

–?Через четверть часа приедем, — сказал Паскуаль товарищу.

–?Мне хотелось бы поскорее закончить. Мысли у меня невеселые. Чувствую, будто дело, начатое хорошо, кончится дурно.

Паскуаль пожал плечами:

–?Честное слово, ты просто мокрая курица! Чего нам бояться? Я все рассчитал, все мастерски придумал. Сегодня судят в Руане Жоржа Праделя, и все показывает, что он будет осужден. Все пойдет как по маслу. Пяти минут хватит, чтобы выкопать золото. Мы положим свертки: половину в короб разносчика, половину в шарманку. Мы будем обеспечены на всю жизнь.

–?Я с тобой согласен. Мы вернемся в Малоне?

–?Ни за что! Мы всю ночь будем ехать, пока лошадь будет в состоянии бежать. К рассвету сделаем с десяток миль, пустим лошадку с повозкой на волю, сядем на поезд на какой-нибудь станции, где никто нас не приметит, выйдем, не доезжая до Парижа. Я знаю возле Аньера надежный дом, где мы можем спрятать деньги. Повторяю, все предусмотрено. Стой! Приехали!

Паскуаль остановил лошадь. Черная масса выделялась из темноты по правой стороне дороги. Это был лесок. Разбойники довели лошадь с телегой до леска, где и спрятали в чаще. Потом они взвалили на плечи — один свой короб, другой шарманку, взяли каждый по заступу и, сняв с телеги фонари, вошли в самую чащу. Паскуаль шел первый, как человек, знающий дорогу. Минуты через три-четыре они очутились на узкой поляне около гигантского вяза.

–?Стой! Пришли! — сказал Паскуаль.

Он поднял фонарь и указал на шероховатом стволе место, еще свежее, откуда он содрал кору несколько недель назад.

–?Поспешим.

–?Постой! Положи заряженный револьвер в правый карман панталон. Сделал? Теперь за работу!

Два фонаря, воткнутые в землю, бросали на нее круг бледного света. Паскуаль первый ударил заступом в землю, которая легко подалась. Ракен со своей стороны трудился как умел. Скоро показался драгоценный мешок. Оставалось только вынуть его.

–?Помоги, — приказал Паскуаль. — Мешочек обвязан ремнем, я держу один конец, а ты бери за другой.

Ракен повиновался и потянул ремень.

–?Тяжеленько! — прошептал он.

–?Руки-то у тебя мочальные! — воскликнул Паскуаль. — А я нес его на спине от комнаты старика Ландри сюда да дорогой подрался с собакой! Перелез через стену в десять футов да отправил на тот свет двух человек один-одинешенек!

–?Ах! — пролепетал сконфуженно Ракен. — Я знаю, что ты молодец.

Мешок, вынутый из ямы, лежал под старым деревом.

–?Открой шарманку, — продолжал Паскуаль, — уложим золото и отправимся в путь.

–?В уголовный суд и на эшафот! — сказал кто-то. — Вы арестованы!

Полицейский, появившийся из темноты, бросился на Ракена, который находился ближе к нему, а чревовещатель налетел на Паскуаля.

–?Арестованы?! — воскликнул последний. — Пока еще нет!

Он вырвался, выхватил револьвер, направил дуло на своего неприятеля и выстрелил почти в упор. Сиди-Коко упал.

–?Остался только один! — обратился Паскуаль к своему сообщнику. — Справься хоть с этим-то! Я удираю! Каждый за себя!

–?Сюда, жандармы! — громко вскрикнул полицейский, который, не дав Ракену времени вытащить револьвер, сжал ему горло с такой силой, что бывший егерь уже хрипел.

Паскуаль все же попытался бежать, но жандармы с пистолетами окружали поляну. Пять раз кряду негодяй спускал курок револьвера, надеясь убить кого-нибудь из нападавших, но рука его дрожала, и ни одна из пуль не достигла цели. Минуту спустя оба бандита с крепко скрученными за спиной руками лежали рядом на земле. Чревовещатель не подавал признаков жизни. Кровь струилась по его лицу. Жобен в отчаянии наклонился к нему. «Если этот добрый малый умер, — подумал он, — я не утешусь, потому что я действительно его любил!»

Нет, чревовещатель не умер. Пуля из револьвера Паскуаля только царапнула кожу и произвела действие сильного удара палкой. Жобен удостоверился, что рана неопасна.

–?Какое счастье! Чуть ниже, и удар был бы смертелен.

У одного из жандармов нашлось в оплетенной фляге немного водки. Он поспешно предложил ее, и полицейский влил несколько капель в рот Сиди-Коко, разжав стиснутые зубы. Чревовещатель вздрогнул, раскрыл глаза, приподнялся на локте и спросил: