Найэль поднимает ножницы. Я напряженно выдыхаю, когда она встает позади меня. Мне требуется время, чтобы собраться, сделать глубокий вдох и подумать о футболе.

Она стрижет мою макушку. Когда она заканчивает, она убирает полотенце с моих плеч и отходит, чтобы полюбоваться своей работой.

– Мне нравится, – объявляет она, все еще глядя на мои волосы, а не на меня. Она опускает ножницы и подходит ближе, пока толстовка не касается моего носа, и перебирает мои волосы пальцами. Я не могу больше терпеть и кладу руки на ее бедра.

Она замирает в моих объятиях, замедляя движение пальцев в моих волосах. Я мягко поворачиваю ее, так что моя нога оказывается у нее между ног. Она все еще не смотрит на меня, но я наблюдаю за ее глазами в ожидании сигнала, что я должен отпустить ее. Она делает глубокий вдох, растягивая буквы «Креншоу» на груди. Затем она проводит рукой по моей щеке.

Я беру ее кисть в свою руку, и именно в этот момент замечаю шрамы. Крошечные крестики тянутся вдоль боковой поверхности кисти, как будто она ударила кулаком по миниатюрным лезвиям. Ладонь дрожит.

Остальная часть ее тела неподвижна. Думаю, она даже не дышит. Я прижимаю ее ладонь к своим губам и целую шрамы, которые она столь тщательно старалась скрыть. Она медленно опускается на мое колено и с опаской смотрит на меня темным взглядом, не моргая. Я провожу рукой по нежной коже ее щеки. Она закрывает глаза, словно я нажал на выключатель.

Она слегка приоткрывает рот в ожидании. Мой взгляд сфокусирован на ее губах до тех пор, пока я не оказываюсь слишком близко, чтобы смотреть на них. И все, что я могу сделать, это прикоснуться к ним. Она обнимает меня за шею, когда я притягиваю ее к себе, прижимаясь к ее мягким губам с ароматом мяты.

Я провожу языком по ее губам, и они открываются. Поцелуй длится медленно и осторожно, но усиливается теплом, что заставляет мои мускулы напрячься. Я обнимаю ее за талию, начинаю целовать ее с большей страстью.

Все свою жизнь я хотел поцеловать эту девушку, но никогда не был готов к этому. Внутри меня все горит. И я не хочу, чтобы она останавливалась. Я не могу позволить ей остановиться. И когда она выдыхает в мои губы, я сдаюсь. Это настоящий ад.

Я запускаю руку под ее толстовку и пробегаюсь пальцами по ее коже. Она выгибает спину и отклоняется назад, разделяя нас. На ее алых губах появляется улыбка. – Посмотрим какой-нибудь фильм?

Я качаю головой и прежде, чем у меня появляется возможность поцеловать ее снова, она смеется и встает с моих коленей. Я не могу двигаться. Мое тело еще не успокоилось. Пламя все еще ласкает мою кожу, и если я собираюсь спокойно сидеть рядом с ней на кушетке, то мне придется погасить в себе эту страсть.

– Где можно взять веник? – спрашивает Найэль позади меня.

– Рядом с холодильником, – задыхаюсь я. Я встаю со стула и закатываю его обратно в свою комнату, делая самый глубокий вдох в моей жизни. – Вот черт! – едва слышно говорю я, вцепившись в спинку стула и уставившись на стол.

– Ты играешь на гитаре?

Я резко разворачиваюсь и вижу Найэль в дверном проеме. Она смотрит на акустическую гитару, прислоненную к стене.

– Вроде как, – отвечаю я, откашливаясь. Она не знала этого обо мне, потому что я не играл до поступления в среднюю школу. – Рей обычно берет гитару с собой, когда приезжает, и мы дурачимся. Она лучше играет, чем я. Я просто стараюсь совсем уж не опозориться.

Найэль проходит через комнату, поднимает ее, и садится по-турецки на кровать. Она придерживает ее коленями и перебирает несколько струн, понятия не имея, как играть. Я ложусь на свою сторону, подперев голову, и наблюдаю за ней. Она концентрируется так, как будто она сможет в ней разобраться, просто касаясь ее. Мне нравится смотреть, как ее пальцы нащупывают аккорды, зная, что теперь ей не нужно больше прятать их от меня.

– Могу я спросить тебя кое о чем?

Найэль останавливается и кивает, пристально глядя на меня. Похоже, она собирается с духом.

– Вчера вечером, когда ты была пьяна… Ты сказала, что не учишься Креншоу. Почему тогда тебе разрешают жить в общежитии? – Я пытался представить, как и когда спросить ее об этом с того момента, как она призналась. Я не хочу торопить события и задавать ей слишком много вопросов. Она только начинает доверять мне, и я не хочу все испортить.

– Почему ты живешь здесь, если учишься в университете? Креншоу не самое захватывающее место.

Она опускает плечи, и на ее лице появляется легкая улыбка. – Это было в списке.

– «Притвориться, что учишься в Креншоу» было в списке? – спрашиваю я в изумлении. – Почему? И что вообще значит этот безумный список?

– Просто это было в списке, – пожимает плечами Найэль. – Это список дел, которые я должна сделать. И Креншоу был в нем. Я здесь только на один семестр.

Я открываю рот, чтобы сказать, но не могу, так как понимаю, что следующая неделя – это неделя экзаменов. Последняя неделя семестра.

Найэль продолжает, как будто не замечает на моем лице шок, хотя я и не делаю ничего, чтобы скрыть его.

- На следующий день после того, как все въехали в общежития, я зашла с несколькими девочками в здание. Я маячила в холле, как будто я там живу, и слушала. Девочки любят поболтать. Я узнала, кто жил один в комнате, и что Тесс была одной из них. Я появилась на пороге ее комнаты и заявила, что теперь я ее новая соседка. Тесс слишком хорошо воспитана, чтобы задавать вопросы, поэтому она впустила меня. Я захожу в здание вместе с другими девочками и не иду в комнату, пока не придет Тесс. Она думает, что я всегда стучу из вежливости, а то вдруг она в комнате не одна. Когда она открывает дверь, ее лицо всегда ярко-красного цвета. Я имею в виду, что там никогда не бывает парней. Но ей очень стыдно признаться в этом.

Найэль смеется.

Я слушал ее краем уха. – Так ты уезжаешь на следующей неделе? После экзаменов?

Она опускает глаза и проводит руками по гитаре. – Я должна.

– Нет, – поспешно говорю я.

– Что? – спрашивает она, удивившись так же, как и я, отчаянию в моем голосе.

После того, как я впервые увидел ее в «Бин Баз», я все время боялся, что наступит день, и я снова потеряю ее. И сейчас она сообщает мне, что это произойдет и когда произойдет. А я не могу позволить ей уехать.

– Не уезжай, – умоляю я.

– Кэл, – смеется она. – Я не учусь в университете. Разве ты не слышал, что я сказала?

– Ну и что. Оставайся. Ты можешь жить с нами, – предлагаю я, садясь.

Минуту она изучает меня, затем качает головой. – Я не могу. Мне жаль, Кэл.

Я сглатываю. У меня разбегаются мысли. Я пытаюсь сообразить, как убедить ее остаться.

– А что, если… ты останешься до конца каникул? – предлагаю я в порыве. – Просто побудешь со мной еще немного. У меня такое чувство, будто я только что встретил тебя и… я не готов к твоему отъезду.

На ее лице появляется нежная улыбка. Найэль задумчиво смотрит на меня. Я боюсь пошевелиться. Я боюсь, что если я моргну, то она исчезнет.

– До конца каникул, – повторяет она, раздумывая. – Это месяц, правильно?

Я киваю. Она сжимает губы в нерешительности.

– Хорошо. Она говорит так тихо, что я не уверен, что слышу ее.

– Хорошо? – подтверждаю я. Она кивает. Я чувствую себя так, как будто только что выиграл… «Супер Кубок». Я хочу схватить ее, бросить на кровать и поцеловать. Но я не делаю этого. Я не хочу пугать ее. То, что она сейчас согласилась, не означает, что она не передумает.

Внезапно я чувствую себя более смелым, чем обычно, потому что в любой другой день моей жизни, эти слова никогда бы не слетели с моих губ. – Останься здесь со мной после экзаменов. Эрик едет домой на каникулы, поэтому я буду спать в его комнате.

– Ты не поедешь домой?

Я гримасничаю. Я должен поехать домой. Мама убьет меня, если я не приеду на Рождество. Она также может убить меня, когда узнает, что я не останусь дома на все каникулы.

– Я поеду на Рождество…