Худшая ошибка. Стараюсь сдержать Зверя, чтобы идиотке не досталось сполна, но не получается. Никто никогда не позволит причинить вред паре. Сейчас для Куколки была одна угроза — она сама. И Зверь собирался с ней расправиться.

— Давай, — рычу, делая шаг навстречу. — Смелее, куколка. Выполняй свою угрозу.

— Я не шучу.

— Я понял.

Ещё шаг, пока Тая не светит своим гневом через серые глаза. Поджимает губы, делая долгий вдох. Дрожит, и от холода, и от страха. Потерянная, но не сломанная. Только в ней силы не хватит, чтобы на подобно решиться.

— Помочь? Острым концом и глубоко введи.

— Не подходи.

Повторяет, дрогнувшим голосом. Ломается под напором, слабеет. Жить хочет, и это хорошо. Ни меня, ни Зверя тряпичная кукла не интересует. Но Куколкой придёт заняться. Заставить заучить мои правила, склонять голову и быть покорной. Это Волки могут принимать зарвавшихся самок, а я свою воспитывать буду.

И наказывать тоже. За то, что меня принять отказывается. Словами дикими разбрасывается. Угрожает, сначала мне, а после себе. Наказание с удовольствием выберу, чтобы орала и подчинялась, в себя член принимая.

— Сильнее жми, Тая, так не убьешь никогда.

Но прежде, чем девушка успеет воспользоваться советом, рядом оказываюсь. Сжимаю тонкое запястье, отводя оружие от шеи. Куколка дёргается, но я не отпускаю. Сильнее сдавливаю, пока кулон в снег не роняет. Всхлипывает от боли.

— Угроза не сработала, куколка. Посмотри-ка, ты и с Даном не ушла, и живой осталась.

— Ненадолго. Слышишь меня? Я не собираюсь…

Что там ведьмочка «не собирается» я дослушивать не стал. Подхватил под упругую задниц и впечатал в дерево. Зверь рвался к ней, хотел пометить, закрепить права. И я не стал задерживаться.

Впился в пухлые губы поцелуем, платье сминая. Куколка рычала и билась, но при этом обхватила ногами. Уцепилась пальчиками в плечи, шею царапала. Вырывалась, только хуже делала. Устраивала брачные игры, заставляя Зверя доказать, что он сильнее и заслуживает свою добычу.

Тело простреливает возбуждением. Диким, необузданным. И магия девчонки хуже делает. Окутывает меня, теплом заливает. Член крепче в штанах давит, напоминая, брать нужно, а не просто руками лапать.

— Не смей, — реально рычит, словно оборотень, между поцелуями. Вгрызается в губы, себе приговор подписывая. — Я не твоя.

— Моя, куколка, моя.

Ладони на заднице сжимаю, пока девушка шипеть не начнёт. Жду, чтобы остыла, усмирилась. Да только в ней запала больше, чем в стае волчиц. Рвёт за свое, хреновы принципы показывает. И это при том, что сама возбуждением пропитана. Я, даже без нюха Волка, это учуять могу.

— Не рыпайся, — предупреждаю, кусая шею. Накрываю губами место, где порез мелкий глаза режет. Солёный вкус втягиваю, запах леса и цветов. Приторно, сладко, совсем Куколке не подходит. Со мной по-другому будет пахнуть, собой и мной. — Я сказал: «не рыпайся». Затихни, пока не вцепился по-настоящему.

— Ты не можешь! Не можешь…

Задыхается, когда в неё толкаюсь. Сквозь одежду совсем не помогает, только сильнее распаляет. Но зато Куколка почувствует, что замереть должна. Так и поступает, умолкая. Не рыпается, не спорит. Только загнанно дышит, словно после погони, и в глаза мои смотрит. Знаю, что алым налились, когда Альфа во мне проснулся. С ней, блять, вообще не получается себя под контроль брать.

— Берг.

Имя моё произносит внезапно. Дрожа и вскидываясь, а Зверь жмурится от удовольствия, что его пара зовёт.

— Берг, — повторяет дрожа. Ладонь, с алыми разводами, выше поднимает. — У тебя кровь.

Губы жжёт после поцелуев этого монстра. Магия бурлит, закипает внутри, разливаясь по венам. Рвётся навстречу Бергу, толкая меня в его объятия. Спина царапается о кору дерева, а мужские пальцы до боли сжимаю ягодицы.

Кажется, что тело в сплошной синяк завтра превратится. Если дожить смогу. Но такие же отметины на оборотне оставляю. Кусаю, царапаюсь, стараюсь его оттолкнуть от себя. А впечатление такое, что мое поведение его сильнее заводит.

Целует, рычит, алой радужкой сверкает.

В переулке он совсем другим был. Так же властно целовал, шансов отказать не давая. Но тягуче, медленно, кислород из лёгких выдавливая. Сейчас это похоже на борьбу. Короткие укусы, руки шарящие по телу.

— Ты не можешь! Не можешь…

Я его возбуждение чувствую, желание. Толкается в меня, всё ещё в одежде, но меня простреливает. Остро, чувственно. Замираю в страхе, что сейчас действительно возьмёт.

Вот так — среди леса, когда за незримой границей моя семья осталась.

В плечи широкие упираюсь, стараюсь мужчину утихомирить. План выстроить, как подальше от него оказаться. А после кровь вижу. Берга.

Взгляд затуманенный переводит с меня на ладонь, укрытую алым. Чужой кровью, которая непонятно откуда взялась.

Берг меня на ноги опускает, но руку на шее оставляет. Удерживает, не давая шага ступить. Дышит рвано, в тишину леса вслушивается.

— Откуда у тебя кровь?

— Твои ведьмы постарались. Ранили они, а отвечать будешь ты, поняла?

— Ничего я не буду! Ты сам себе что-то решил! Я с тобой не буду, и твоей не буду. Я тебя не приму, понял?

— Понял!

Рычит, в лицо мне слово выплевывая. Едва клыками не щелкает. А затем мир мой переворачивает. Точнее меня, на плечо закидывая. Как тушку какую-то, вниз головой свесив.

— Поставь меня! Дикарь, чудовище!

— Продолжай, куколка. Тренируй легкие перед ночью. Но учти, что за каждое оскорбление наказание получишь.

— А ты только силой решаешь? Болью?

— Если ты по-другому не понимаешь, то я доходчиво объясню.

Конечно, чего ещё ожидать от чудовища? Понимания, разговоров? Да легче с бревном договориться, чем с этим Бергом. Тащит меня на плече, не обращая внимания на порез. Шагает бодро, остальных догоняет.

— Нет, стой! Там мой кулон остался! Мне он нужен!

Истерикой затапливает, когда Берг отдаляется от места, где подарок матери остаётся. Кажется, даже блеск замечаю. Не могу его потерять, последнее, что от семьи осталось. Напоминание, что у меня не только клан был, родные где-то.

— Вела бы себя хорошо, получила бы побрякушку.

— Это не побрякушка. Это кулон ма… Он мне нужен.

Верховная повторяла, что я не самая умная среди ведьм. Потому что единственное, на что меня хватает, край куртки мужской дернуть. И в бок, который цел, зубами вцепиться.

— Блять, ты дурная или да?

— Или.

Визжу неприлично, когда мужчина меня подбрасывает. Встряхнул, свою силу доказывая. И ладонь сильнее на заднице сжал, ногтями короткими впиваясь. Сукин сын!

Геката, дай мне капельку сил и я прокляну этого мудака.

Но моя Богиня не слышит, приходится самой справляться. Колотить по спине, царапаться и матом покрывать. Неприлично, но из свидетелей только двое мужчин, с Бергом на мою свадьбу заявившиеся. Если они приличий не соблюдают, то я тоже не собираюсь.

Вдруг Берг решит, что ему такая невоспитанная девушка не нужна?

— Сука, где ж я в прошлой жизни так нагрешил, что мне ты досталась?

— А я не просилась. Поставь меня и разойдёмся. Дальше будешь грешить, как хочешь.

— Ещё вяк, куколка, и я реально воспитывать посреди улицы начну. Поверь, тебе не понравится.

Замолкаю, потому что лестницу к дому вижу. Теплу и цивилизации. Отогреться можно будет, дух перевести. А затем подальше бежать. Мы не долго шли, минут десять от силы. Мне бы столько форы получить и нестись на скорости обратно.

Я не представляю, что мне теперь делать. Верховная плана не предлагала на такой случай. Мне всегда казалось, что предназначенный мне монстр никогда не доберётся. Где-то далеко, за горами, в другой жизни. Мы не пересечемся, у меня своя жизнь будет.

А теперь этот монстр посреди комнаты опускает. Сжимает плечи, нависает, пока я обстановку рассматриваю. Голого парня замечаю, который травы смешивает.

Я в логове оборотней. Под их контролем, наблюдением.