— Упрямая девка, — господин старший дознаватель брезгливо скривился. — Хотя… — глаза его злобно блеснули, на губах заиграла коварная ухмылка, — какая ты теперь девка? Уверен, если бы ты увидела, во что превратилась, то попросту бы завыла. Из-за собственного непонятного упрямства ты превратила себя в абсолютно жалкую… гм… форму жизни…

«А ты знаешь, куда бить, — мысленно обратилась Кларисса с толстяку, закусив губу от боли — иной, но такой же сильной. Все-таки инквизитор был абсолютно прав. — Но даже этим ты не принудишь меня к откровенному разговору».

— Ладно, — в голосе старика появились сварливые нотки. — На сегодня достаточно. Идемте, — это уже было обращено к Миерруану и двум другим инквизиторам.

Вскоре Кларисса и Фаринкс остались вдвоем.

Безумно хотелось спать, тело ломило от магических атак дознавателя, душу терзало отчаяние. Ведьма, наконец, позволила слезам политься, но плакала совершенно бесшумно — просто тратила драгоценную влагу, которой в ее теле и так оставалось катастрофически мало.

«Надо держаться, — повторяла она про себя. — Надо держаться. Осталось недолго…»

Неожиданно пыточная содрогнулась. Послышался низкий гул, на который чудовище за решеткой ответило яростным ревом. И почти тут же Кларисса услышала крики и хлопки — инквизиторы вступили в бой.

— Наконец-то… — ведьма сама удивилась тому, что отыскала в себе силы прошептать. Однако двигаться она по-прежнему не могла — и сможет еще нескоро, но это было поправимым делом. Теперь…

Кларисса прекрасно понимала, что, собираясь встретиться с Миерруаном, очень и очень рискует. И потому не могла совершить этот шаг, не подстраховавшись. Все-таки в доступном ей многообразии миров немало обитателей, заинтересованных в дружбе с сильной ведьмой, но совершенно равнодушных к Вивьен и ее планам. А еще — не боящихся разворошить одно из инквизиторских гнезд.

Да, расторопностью новые союзники Клариссы не отличались. Впрочем, их можно понять: все-таки нападение на тюрьму — дело серьезное. Как бы там ни было, они здесь, а это значило, что скоро ведьма будет свободна.

«А вот кое-кто теперь станет моим пленником», — подумала Кларисса, представляя человека, которого безумно любила и столь же люто ненавидела.