В Южной Родезии (Африка) 52 миллиона акров лучшей земли – собственность европейских колонизаторов, 42 миллиона остальной, худшей, – у африканцев.

В Южно-Африканской Республике коренному населению принадлежит меньше чем 10 процентов родной земли.

В век небывалого развития науки и техники население колоний ютится в соломенных хижинах, носит вместо одежды жалкие лохмотья, ест впроголодь. Многие от рождения до смерти безвыездно живут в своей деревушке, куда не доходят даже начатки современной культуры. Дети не знают, что такое грамота и книга. Болезни косят людей. Только 33 года длится в среднем человеческая жизнь в колониальных странах.

Появление на земле великого Советского Союза, а потом и других социалистических стран изменило положение. Многие колонии превратились в самостоятельные государства.

Освободились Индия, Египет и многие другие страны Азии и Африки. Некоторые еще борются за освобождение.

Но колонизаторы цепляются за чужие земли, стараются удержать за собой власть. Прибегают к обману и даже к оружию.

В одном из журналов недавно поместили странный снимок: несколько полуодетых чернокожих мужчин работают в поле. В руках у них тяжелые мотыги. Рядом, наблюдая за ними, стоит человек в европейском костюме. У него в руках – хлыст. И самое удивительное – все видные на снимке чернокожие связаны друг с другом длинной толстой веревкой. Назначение ее ясно: не дать бежать кому-нибудь из работающих.

Что это? Где и когда происходит? Уж не прошлый ли это век – время Ливингстона, Стэнли, работорговли и «дяди Тома»?

Оказывается, нет. Фотоаппарат бесстрастно запечатлел сегодняшний день португальской колонии в Африке – Анголы, где продолжают томиться в рабстве почти пять миллионов человек. Колонизаторы ни за что не хотят расстаться с богатейшими алмазными россыпями – ее сокровищем.

Жизнь угнетенных ангольцев невыносима. Они пользуются только половиной собственной земли, причем худшей. Другой половиной владеют португальцы. Здесь редкая даже для колониальных стран нищета. Людей косит смерть от болезней. Города и села заполнены больными страшной болезнью – проказой. Их никто не лечит, на всю страну только 270 врачей. Медицинская помощь доступна лишь богатым европейцам. 99 процентов людей неграмотны. Черточкой или крестиком они, не читая, подписывают контракт, по которому обязаны работать, куда ни пошлют. Пользуясь этим, вербовщики попросту продают их плантаторам, владельцам шахт и рудников.

В начале 1961 года народ Анголы восстал, пытаясь освободиться от иноземного владычества. Но у колонизаторов была обученная армия, современное оружие, у восставших – только гнев, камни и палки.

Подавляя восстание, португальцы не щадили ни детей, ни женщин, ни стариков. Они расстреливали без суда. Они брали заложников и казнили десятками ни в чем не повинных людей за каждого пострадавшего португальца. Целые области они превратили в выжженную землю, предавая огню жалкие деревни ангольцев.

Но народ Анголы борется за свою свободу.

История Древней Греции знает такой случай.

Удачливому, овеянному славой полководцу Гилиппу власти поручили доставить на родину, в Спарту, большую сумму денег. Специальные люди рассыпали монеты по мешкам, вложили в каждый записку с указанием сумм, зашили и повесили печати. Погрузили на корабль и поплыли.

Корабль плыл медленно, время тянулось долго, о многом передумал Гилипп. Но чаще всего его мысли обращались к ценному грузу. Он гнал их от себя, стыдился их, но велик соблазн. К тому же это так легко, и никто не узнает о совершенном.

Несмотря на богатство, которым он уже обладал, Гили ни не устоял перед искушением, тайком вспорол нижние швы мешков, из каждого взял изрядное количество монет и снова зашил. Печати же оставались нетронутыми. Про записки Гилипп не знал. Прибыв в Спарту, он спрятал украденное под черепичной крышей своего дома.

В Спарте монеты из каждого мешка пересчитали надзиратели – эфоры. Они пришли в недоумение, обнаружив недостачу: печати целы, а денег нет. Повели дознание, допросили команду корабля – никто ничего не знал, похитителя не нашли.

Однажды вечером к одному из эфоров, таясь, явился слуга Гилиппа. Показался и тотчас исчез, успев сказать лишь одну загадочную фразу: «В Керамике спит много сов».

Нужна была недюжинная сообразительность и привычка понимать иносказание, чтобы разгадать смысл услышанного. Долго размышляли эфоры. Вот как расшифровывалось сказанное слугой.

На многих монетах, чеканенных в городах, которые находились под влиянием Афин, изображена сова. «Спит много сов» – значит лежит, спрятано много монет. А «Керамика»? Так назывался квартал в северо-западной части Афин, где селились гончары. Созвучным словом обозначалась черепичная кровля дома, как раз такая, как на жилище похитителя монет. Там их и отыскали. Оставив все свое достояние, опозоренный, он вынужден был скрыться навсегда из родного города.

Случай с Гилиппом внушил многим спартанцам страх перед властью денег, которые способны подчинить себе даже таких незаурядных граждан, как он. Они заклинали эфоров – всевластную «пятерку», правившую государством, – отказаться от золота и серебра, несущих гибель, не допускать в Спарту золотых и серебряных денег, а пользоваться только старинными, унаследованными от предков.

Стремясь преодолеть у спартанцев алчность и корыстолюбие, законодатель Ликург вывел из употребления всю золотую и серебряную монету, оставив в обращении только железную, которая при огромном весе и размерах имела ничтожную ценность. Говорят, Ликург велел закалять железо, окуная его в уксус, и это лишало металл крепости, он становился хрупким и ни на что более не годным, ибо никакой дальнейшей обработке не поддавался. В других греческих городах монеты Ликурга совсем не имели ценности, а лишь вызывали насмешки.

Для хранения суммы, равной 9 минам (мина была как единицей веса – в среднем от 440 до 600 граммов, в разных областях и в разное время по-разному, – так и денежной единицей), требовался большой склад, а для перевозки – парная запряжка.

Древние историки утверждают, будто по мере распространения новой монеты многие виды преступлений в Спарте исчезли: кому захотелось бы воровать, брать взятки или грабить, коль скоро нечисто нажитое и спрятать немыслимо и ничего завидного оно собой не представляет, а поделенное на куски и вовсе ничего не стоит.

Отсутствие монеты будто привело к гибели и целый ряд ремесел, например выделку золотых и серебряных изделий. В силу этого стала исчезать роскошь. Зажиточные граждане потеряли свои преимущества, поскольку богатству был закрыт выход па обозрение и оно без всякого дела пряталось взаперти по домам.

Чтобы нанести роскоши и страсти к богатству еще более решительный урон, Ликург учредил общие трапезы: граждане, собираясь вместе, ели одни и те же кушанья. «Они больше не проводили время у себя по домам, валяясь на мягких покрывалах у богато убранных столов, – пишет историк, – жирея благодаря заботам поваров и мастеровых, точно прожорливые скоты, которых откармливают в темноте, и растлевая не только нрав свой, но и тело, предающееся всевозможным наслаждениям и излишествам, приобретающее потребность в долгом сне, горячих купаниях, полном покое, словно в некоем ежедневном лечении».

Говорят, что за эти нововведения люто возненавидели Ликурга богачи и однажды забросали его камнями.