«Прекрати!» – хотел он крикнуть, но язык не двигался, а стук продолжался.

И продолжался, и продолжался...

Ашезир вскочил, помотал головой.

Какой неприятный сон!

Стук продолжался... Он исходил из смежной комнаты.

Данеска! Ну чего ей надо?!

Ашезир слез с кровати, потер глаза и поплелся к двери. Все-таки дурацкий закон, что император (да и принц тоже) только сам может открыть эту проклятую смежную дверь...

– Данес... – начал он и осекся.

Перед ним стояла не Данеска, а та ее рабыня-прихоть, которая совсем недавно попала ему под руку.

Не дав время возмутиться, девица затараторила:

– Божественный, императрицы до сих пор нет! А она говорила, что к закату вернется! Она с утра ушла... Но никто меня не слушает, ведь с ней охранник! Но императрица всегда возвращалась в обещанное время!

Первым побуждением было отвесить рабыне оплеуху, но слова «всегда возвращалась в обещанное время» заставили передумать. Данеска и впрямь часто бывала несносна, но если обещала быть в определенное время у себя, то была. А тут ночь на дворе... В это время Хинзар уже спит. Значит, она не с ним. Либо с ней что-то случилось, либо она по-глупому попыталась сбежать к брату-любовнику. В любом случае надо выяснить.

– Куда она с утра отправилась?

– Так с принцем куда-то, божественный.

– Ясно, – буркнул Ашезир и захлопнул дверь перед лицом девицы.

Все это чепуха, наверное... Мало ли где Данеска. С нее станется и стоять на летней террасе, смотреть на звезды.

А может, и не чепуха...

Спросить у Хинзара, когда в последний раз видел Данеску?

Нет, пока бесполезно будить мальчишку. Наверняка жена найдется где-то во дворце. Рабыня просто побоялась искать императрицу в столь позднее время. Неспроста же другие слуги, рабы, да и охранники не волнуются.

Размышляя об этом, Ашезир поймал себя на том, что натянул штаны, надел верхнюю рубаху и вот уже вдевает руки в зимний кафтан из толстой шерсти,

Ну ладно, раз уж оделся, надо поискать. То-то смеху будет, когда найдет! Сам же первый и посмеется.

Увы, посмеяться не пришлось. Все, кто видел Данеску, видели ее выходящей из дворца вместе с принцем. Вернулся принц один...

Куда идти? Поискать жену в саду? На подворье? Среди ледяных скульптур, которые ей так нравились? Или сразу спросить у Хинзара?

Но что мальчишка может сказать? Что императрица решила остаться снаружи?

Ашезир подозвал стражника и вместе с ним вышел из дворца.

Мишени, установленные у стены, продырявлены стрелами – ясно, Данеска здесь была, но сейчас ее тут нет. У внешних ворот, ведущих на площадь столицы, ее не видели. Среди ледяных статуй, где нежные любовники прятались от родителей, а изменники – от супругов, тоже.

Еще есть ледяной лабиринт, но там у нее точно блудить не получилось бы: вход туда и выход оттуда охранялись, кто попало ни войти, ни выйти не мог...

Да где же она?! Где?!

Легкая тревога переросла в волнение, волнение – почти в панику.

Ашезир все-таки вошел в ледяной лабиринт – от безысходности.

Стражник освещал путь факелом, хотя в этом не было нужды: тем и великолепен лабиринт, что огни за его стенами проникают сквозь лед, освещая.

Они прошли больше половины туннеля.

Все, хватит, пора обратно. Тут тоже ничего...

– Возвращаемся, – бросил он стражнику.

Тот послушался, развернулся, но вдруг вскрикнул:

– Божественный! Там!

Ашезир обернулся: за поворотом и впрямь что-то темнело. Он шагнул в ту сторону.

Данеска!

Лежит лицом вниз – на ледяном ложе, в окружении ледяных стен. Мертва?

Он позже это выяснит! Нет времени припадать к ее груди или подносить ко рту лезвие кинжала!

– Помоги! – крикнул он стражнику.

Вместе они вынесли Данеску из лабиринта, занесли во дворец, а затем и в покои Ашезира. С теми, кто стоял на охране ледяного туннеля, он разберется позднее, сейчас точно не до того.

– За лекарем, быстро! – крикнул Ашезир и, не дожидаясь ухода стражника, принялся раздевать Данеску.

Заиндевевший, подбитый мехом плащ, несколько слоев теплой шерстяной одежды...

Как она умудрилась замерзнуть?

Не сейчас... Не сейчас об этом думать!

Раздев жену, он бросил у камина суконное одеяло, положил ее на это ложе, затем скинул кафтан, верхнюю рубаху, ботинки и, пнув смежную дверь, распахнул.

Данескина прихоть была там – сидела, прислонившись к кровати, распахнув испуганные глаза.

– Сюда иди. Быстро! – велел Ашезир.

Она послушалась, но как-то несмело.

– Раздевайся! Живо.

В это время Ашезир уже сам разделся.

– Что... вот прямо так?.. А императрица где?..

– Раздевайся, дура! – крикнул Ашезир.

Девка отпрянула. Кажется, даже приготовилась сопротивляться. Уже подмывало самому разорвать на ней одежду и бросить горячее тело к Данеске, но – о чудо! – рабыня наконец уяснила что к чему. Увидела госпожу у камина и тут же стянула свои платья, бросив их здесь же, у ног.

– Со спины укладывайся, – велел Ашезир.

Она улеглась, он тоже. Сверху прикрыл и себя, и жену, и рабыню шерстяным покрывалом.

Теперь жизнь Данески не зависела от лекаря: жена либо отогреется от их с рабыней тел, либо нет. Зато здоровье зависело от него... может быть, зависело. Бедная Данеска! Сначала ее травили, потом Ашезир заставлял ее пить изгоняющие жизнь травы. Теперь она лежала на льду неизвестно сколько времени животом вниз...

Выжила бы... а уж наследников как-нибудь найдут. Только бы выжила! Даже не ради союза с каудихо, а просто так…Не хотелось этой дурочке смерти, да и братишка к ней привязался. И сам Ашезир, если подумать.

Ее тело – ледяное, его – горячее. И тело безымянной рабыни, надо думать, тоже горячее.

Вошел лекарь – русоволосый рябой муж. Язвенную хворь он пережил и, как говорили, сам себя вылечил. Видимо, неспроста считался одним из лучших.

Оглядев их, лекарь хмыкнул, кивнул и уселся на узкую скамью у стены, прижав к груди закрытый деревянной крышкой кувшин. Горячее питье пригодится, если Данеска придет в себя. Только бы пришла...

Ашезир зажмурился, затем открыл веки – и встретил взволнованный взгляд рабыни. Редкий случай, когда невольница так тревожится о едва знакомой госпоже. Видать, Данеска была более чем добра к девке.

– Как тебя зовут? – спросил Ашезир.

– Илианка... – шепнула рабыня, выглянув из-за плеча Данески.

– Милое имя... Только грей императрицу лучше, а то отправишься на потеху воинам.

– Да мне уже все равно, – процедила девка. – Если императрица умрет, я сама убьюсь. Я не собираюсь кончить, как моя мать...

– А что было с твоей матерью? – спросил Ашезир так тихо, чтобы лекарь не разобрал слов.

– То и было: куча воинов. Слишком много их было, вот она и не выжила...

– А ты?

– Что я?

– Ну... воины иногда не слишком разборчивы, им без разницы взрослая женщина или... – Ашезир многозначительно поднял брови.

– А меня тогда один из них продал... за невинность больше монет давали, я уже говорила.

– А, ну да, помню, говорила... – пробормотал Ашезир, чтобы хоть что-то сказать: беды Илианки или ее матери его сейчас не особенно тревожили. – Как императрица со спины? Такая же ледяная?

– Не... Вроде теплее...

– Что же ты молчала? Лекарь!

Тот приблизился.

– Рабыня говорит, – Ашезир вскочил и кивнул на Илианку, – ее тело стало не таким холодным. Может, влить императрице твое питье?

– Пока не очнется, смысла нет, божественный. Все равно не проглотит. Вот если хотя бы пальцем пошевелит, тогда можно попробовать.

– Ладно... – Ашезир рухнул обратно на ложе у камина.

От нечего делать сначала смотрел на короткие оборвавшиеся волоски, которые полукольцами топорщились вокруг головы Данески, потом на темные ресницы рабыни, так часто хлопающие, будто она хотела спать. Может, и впрямь хотела: ночь все-таки. Ашезир и сам едва не засыпал, несмотря на тревогу.

Данеска застонала. Он и рабыня наперебой закричали.