– Найди Темного Дайвера. Найди и поговори. Выясни, чего он хочет.

– Он найдет меня сам, Вика. Я ведь пустил дезу, что Дибенко нанял меня убить Темного Дайвера.

– И дезинформация стала реальностью… Леонид, ты ведь не собираешься этого делать?

– Нет. Наверное – нет.

– Вот про «наверное» – забудь. Тот паренек мог не знать, что творит, когда стрелял. Ты – будешь знать. И будешь помнить, всегда.

Она была сейчас очень серьезной, моя Вика.

– Он уже стрелял в нас, Вика.

– В ответ на ваши выстрелы.

– Не важно. Он ворвался в чужой дом.

– Он все-таки хотел диалога!

– Вика, у него есть оружие третьего поколения.

– Это только слова Дибенко. Темный Дайвер мог блефовать, мог угрожать. Но разве он кого-то убил?

– Когда он убьет, Вика, я тоже это буду помнить всю жизнь. И не знаю, что будет для меня больнее: знать, что убил я, или что убили моего друга.

– Леонид… – Она вздохнула. Снова прижалась ко мне. – Ну Леня, Леня…

Почему я как каменный?

Я хочу отомстить?

Или не готов простить?

Или, вот ведь что самое страшное, завидую тому из нас, кто сохранил в полной мере всю свою силу? Сохранил – и отбросил все те правила, нормы, что всегда опутывали дайверов.

Может быть, я и этому завидую?

Этой лихой бесшабашной свободе, с которой Темный Дайвер преследует Дибенко, заставляя скрываться создателя самой глубины? Веселому азарту, с которым он вошел в дом Чингиза, принуждая нас к разговору, легкости, с которой нажал на спуск – не на игровом полигоне «Лабиринта», а в обычном мире Диптауна?

Я не знаю, кто и почему назвал его Темным Дайвером. Может быть, прозвище заслуженное. Если он так назвал сам себя – это еще хуже. Это позиция.

– Не делай необратимого, Леня!

– Знаю.

– Никогда не делай необратимого. Одно слово «ненавижу» не искупит десять слов «люблю». А одну смерть…

– Знаю, но одна смерть уже случилась!

Я замолк, услышав собственный голос. Хочу отомстить, или не могу простить? Вот в чем вопрос.

– Вика…

Ее лицо все-таки стало мокрым, я ощутил соль на губах.

– Вика, я попробую. Я действительно попробую.

– Ты – дайвер, Леня… помни это…

– Я…

Руки вдруг стали горячими.

А слова просто ненужными.

– Я не дайвер, Вика… сейчас и здесь.

– Ты черт знает сколько не спал… – Она улыбнулась. – Уверен?

Я кивнул.

– Уверен. Этой ночью я не хочу смотреть на звезды. И говорить о врагах – тоже.

Вика кивнула. И я увидел, как сквозь слезы проступила ее улыбка:

– Ладно… звезды подождут. Я их попрошу. А врагов и спрашивать не станем.

Проснуться утром – это хорошо.

Именно утром, не к полудню, когда бьет сквозь шторы резкий солнечный свет, шумят машины, визгливо кричат дети, а голова с самого утра не отдохнувшая, а усталая.

Встать в восемь утра… для обитателя Диптауна это почти подвиг.

Вика поднялась раньше. Я слышал, как она ходит по кухне, что-то негромко напевая, как бормочет включенный телевизор. И пахнет чем-то вкусным. И можно понежиться в кровати, не вспоминая ни о какой глубине, о мелких и крупных дрязгах, о ненужных подвигах, о хитрых интригах виртуального мира… интригах, которым место в мусорной корзине, которые успеют пожухнуть к вечеру и рассыпаться в прах на следующий же день.

Ритм… бешеный ритм Диптауна. Я люблю его. Но иногда так хочется забыть о жестяном ящике, набитом микросхемами, не открывать волшебные ворота в огромный и пленительный мир. Побыть в обычной комнате, где отстают у потолка обои, где скрипит рассохшийся паркет, тянет холодком из форточки… где женщина, которую любишь, напевает на кухне, готовя завтрак для тебя, лоботряса…

– Ленька, внимание…

Когда Вика появилась с подносом в руках, я оторопел.

– Я тебя хоть раз поила кофе в постели?

– Нет, – честно сказал я.

– Исправим упущение.

…Это только в фильмах красиво выглядит. Или у них там кровати другой системы. И пищеводы иначе устроены. Пить полулежа – это еще ничего, а вот есть – совсем другой коленкор. Континентальный завтрак – дело хорошее, но тосты имеют обыкновение крошиться, причем не на поднос, а на постель. Яйца всмятку – и те плохо бьются о поднос, когда тот лежит на толстом одеяле, а под одеялом собственный мягкий живот.

– Можешь честно хвастаться друзьям, что жена приносит тебе завтрак в постель, – сказала Вика. – Только не уточняй, как часто. Ладно?

– Ладно.

И все равно мне безумно приятно. Пусть даже я предпочитаю завтракать сидя, умывшись и почистив зубы.

– Вика, – отхлебывая кофе, спросил я. – Как у тебя планы на сегодня?

– Работать. Я позвонила, что немного задержусь… но именно немного.

– Ты можешь сегодня забыть про работу? Давай куда-нибудь сходим. В театр. На концерт. Просто побродим где-нибудь…

Вика смешно надула губы.

– Ага… хорошо бы… Но не выйдет.

– Почему?

– Потому что ты тоже работаешь сегодня.

Она улыбнулась, чмокая меня в лоб.

– Не хочу, – тоном капризного ребенка воскликнул я.

– Это очень хорошо, что не хочешь. Но надо. Ты поедешь к своим друзьям. Вы решите, что делать с файлами Дибенко. Вы свяжитесь с ним… попробуете найти Темного Дайвера. И разберетесь наконец, что со всем этим делать.

– Кто и что хочет делать, – уточнил я.

– Именно. Найдите баланс интересов. Мое мнение – не стоит сейчас этой штуке появляться в мире. Во всяком случае широко и открыто. Человечеству не хватает только искусственного интеллекта и людей, обретших бессмертие в электронном мире… для полного психоза. Мне кажется, что Дибенко это понимает. И этот… Темный… не может не понимать. Чего-то же он хочет? Вряд ли раздать файлы всем желающим или довести Дибенко до банкротства и самоубийства. Деньги, власть, слава, уязвленное самолюбие… Ищите мотив. Ищите компромисс. Это мое вам напутствие… со стороны прекрасной части человечества.

– Ладно. – Я улыбнулся. – Попробуем…

– И береги себя. – Лицо Вики стало серьезным. – Пожалуйста. Если увидишь Темного Дайвера – выныривай. Вдруг Дибенко прав, и он вооружен?

– Хорошо.

– Леня… я понимаю, что это не шутки. И что теперь вы все рискуете жизнью. Мальчишку вы лучше вообще не берите с собой в Диптаун – он потенциально самый удобный заложник.

– Да. Я скажу Чингизу.

– Мне очень не хочется забывать то, что я говорила вчера. Забывать, чтобы взять в руки оружие и самой выходить на охоту. Но ты же знаешь, я это сделаю.

– Знаю.

– Тогда береги себя. И причешись.

Я поперхнулся кофе от столь причудливого переплетения советов. Но Вика уже отставила поднос на тумбочку, встала с кровати, оправила юбку. Улыбнулась.

– Мне пора. Удачи, Леня. Крепкого коннекта, быстрого пинга…

Интересно, как на самом деле провожают на войну?

Не знаю… слава богу. Сам не провожал, меня не провожали. Крутятся в памяти картинки – из школьных учебников, из книжек, из фильмов. «Со щитом или на щите…» Разноголосый бабий вой… Молчаливый, даже не молящий – смирившийся загодя со всем, что может случиться, взгляд…

Или так – «крепкого коннекта, быстрого пинга». Даже это пожелание устарело. Не через модем я вхожу в глубину, чтобы замирать истуканом на время разрыва и восстановления связи, притормаживать с ответами, когда связь просто ухудшается. Но нового пожелания еще не придумано… или мы его просто еще не слышали.

Надо попытать Пата или Илью. Молодежи лучше знать.

А еще неделю назад я бы подумал, что надо найти и спросить Ромку…

Хлопнула в прихожей дверь. Я встал, стряхнул с постели крошки прямо на пол. Вечером обязательно устрою уборку. Вике будет приятно. И пол помою. И даже с полок и шкафов пыль сотру.

А сейчас – собираться.

Душ. Ледяные и горячие струи. Мускусный запах геля.

Кто там собирался не идти сегодня в глубину?

Да был тут один такой…

Я провел по запотевшему зеркалу мокрой рукой. Посмотрел на себя. Краснота из глаз почти ушла. И чуть-чуть разгладились губы, привыкшие сжиматься в тонкую нить.