— Я терпел две ночи, синий чулок. Вижу, тучи в твоих глазах разошлись, давай снимем этот ужас.

В смятении останавливаю его попытку меня раздеть:

— Марк, я не…

— Идём в душ, — твердым неоспоримым тоном бросает он. — Мы взрослые люди, Мэл. И эти дни не повод лишать себя удовольствия и отталкивать своего мужчину. Я знаю как можно и нужно. Просто расслабься, ладно? Доверься мне, если я увижу твою кровь — ты не станешь нравиться мне меньше.

Смущена ли я? Опешила? Это не подходящие слова! Да я в запредельной панике!!! И что это он ещё ляпнул. … Своего мужчину? Он так сказал? Я ему нравлюсь? Очуметь…

— И всё-таки, я вынуждена вам отказать, мистер Винздор, — начинаю мягко, но настойчиво вырываться из его объятий. Кроме него у меня был только Кит, а Кит никогда даже не порывался приставать ко мне во время «этих» дней. Для Марка же, я смотрю, вообще не существует никаких границ. И когда его руки касаются моих бёдер — я подпрыгиваю, как ужаленная, оказавшись у противоположной стены. Ещё немного и окажется, что я могу бегать по потолку. — Даже не думай подходить ко мне, — шиплю я, скосив взгляд, чтобы такое схватить в руки.

— Ты серьёзно? — хищно усмехается он, медленно двинувшись в мою сторону. — Я не предлагаю это кому попало, Мэл. Просто в последнее время мы стали очень близки. Любовью можно заниматься разными способами…

— Нет! — взвизгнула я. — Уж прости, но вот такая  я недалёкая в сексуальном раскрепощении, некому было раздвигать горизонты. Ты должно быть очень меня почтил, отнеся в разряд «не кто попало», но есть определённые нормы и твой член во время критических дней в мои нормы не вписывается. В конце концов, я плохо себя чувствую. И если я тебя этим обидела — ты знаешь, где выход, — вскинув голову и упрямо поджав губы, я встретилась с этими смеющимися серыми глазами. 

— Хорошо, я понял, — кивает он, и чтоб мне провалиться, смотрит на меня с какой-то жалостью. Но не потому что меня могут беспокоить какие-то там боли, а потому что я убогая отказываюсь от гуру секса Марка Винздора. — Я могу подойти ближе или синий чулок намерен драться? Кстати, подать тебе половник, с ним ты будешь выглядеть гораздо воинственнее? — плевал он на моё разрешение он уже стоит рядом. — Обещаю, далеко не заходить, но я хочу тебе кое-что показать, — шепчет он, обнимая меня одеревеневшую и пускающую молнии. — Чтобы ты почувствовала, Мэл, — Эта сволочь может целоваться невыразимо нежно, бережно, с чувственным трепетом. Не спеша. Сначала в губы, затем висок, за ушком, шея…. И руки, такие ласковые, касающиеся моих плеч и спины. И когда моя пижамная кофта поползла вверх и его губы стали бродить по моей груди, я задышала глубоко и часто.

— Что ты чувствуешь, Мэлани? — поднимая ко мне своё лицо, хитро улыбнулся Марк. — Что-нибудь болит? Потому что, возбуждаясь, мозг впрыскивает в кровь очень хитрый гормон. Но ты сама от этого отказалась! — резко отдёргивая на мне пижаму, он отходит в сторону. — Кому-то суждено быть сексуальными бомбами, а кому-то удобными домохозяйками. Что на счёт завтрака? — его ироничный издевательский взгляд хочет сказать мне намнооого больше.

— Почему мне хочется тебя удушить? — выдавливаю я, продолжая наши гляделки.

— Потому что ты меня хочешь, но не можешь себе в этом признаться. Как и в том, что ты поспешила ставить точку в наших отношениях.

Закрываю от злости глаза и молча считаю до десяти, если он скажет сейчас хоть слово… Но монстр слишком умён. Женщина для него это инструмент, и он знает, как на ней играть. Нет, он не спортсмен, он музыкант, мать его! И я не буду спорить с ним до посинения, я не доставлю ему такого удовольствия. Так же молча разворачиваюсь, делаю кофе, яростно намазываю тосты арахисовым маслом.

Его присутствие только накаляет атмосферу. Но Марк будто нарочно становится позади меня, прижимается бёдрами, чтобы я убедилась в его возбуждении, и осторожно убрав волосы, нежно целует меня в затылок:

— Может, в другой раз, — шепчет он. — Ты так вкусно пахнешь, — его даже не пугает нож в моих руках. Я пыхчу, соплю, но не произношу ни звука и мы, наконец, с горем пополам садимся завтракать. Но с другой стороны — ситуация довольно забавная. И чем больше я о ней думаю — тем сильнее меня распирает смех. В итоге я не выдерживаю, пью кофе и посмеиваюсь, искоса бросая взгляды на усмехающегося Марка.

— Поехали, посмотрим дом?

— А как же работа?

— Господи, синий чулок, ты меня поражаешь! Откуда вдруг такой трудоголизм? Сам босс предлагает тебе прогулять рабочий день. Так как?

— Ну, если уж сам босс меня уговаривает, тогда конечно.

— Хоть тут удалось тебя уломать.

— Когда ты, наконец, прекратишь называть меня синим чулком?

— Никогда. Это к тебе приклеилось, — улыбается он, жуя.

— Тогда я тоже придумаю тебе прозвище!

— Только не называй меня «любимый» у меня на это аллергия.

— Можно было бы тебя позлить и вставлять «любимый» в каждое своё предложение, даже на совещании, — представив подобное, я рассмеялась. А вот он нет. — Но я не из тех, кто нервирует из вредности. Поэтому буду звать тебя…

— Даже не пытайся, — перебивая меня, предупреждающе качает он головой.

Я ждала от него подвоха –

Он решил не терять ни дня!

Что же, бинго. Мне, правда, плохо.

Он опять обыграл меня!

— У тебя есть второе имя? — с чего-то осеняет меня.

— Хм, есть, но я тебе его не скажу.

— Хм, тогда я спрошу у Хардина, — парирую я.

— А я запретил ему что-либо обо мне рассказывать.

— Оно такое ужасное или это слишком личное? — на счёт вредности это я конечно погорячилась, её у меня хоть отбавляй.

— Личное. И оно в глубине лабиринта, доберешься — узнаешь. Занятие сексом, это ещё не близость, а такие вещи рассказывают очень близким людям. Моя бабка свято верила, что второе имя нужно держать в тайне, иначе недоброжелатели могут проклясть твою судьбу, — попытался сгладить он шуткой. Но смысл сказанного уже достиг своей цели. Я попыталась это скрыть, но его слова отравили мой воздух полынной горечью. Такое неприятное ощущение поселилось внутри — недостойной нужно ещё заслужить приз по имени Марк Винздор. Посягнула на запрещённое! Как трахаться, так значит, ничего запрещённого нет! И не собираюсь я узнавать его второе имя, триста лет оно мне надо! Буду просто звать его — чудовище.

А так как я плохо умею скрывать лицом свои эмоции, то ему прочесть картину моих чувств не составило труда. И, тем не менее, он просто наблюдает за мной. И что это я идиотка себе навоображала?! Милым он бывает очень не долго.

— Ты когда-нибудь завоёвывал женщин? — раз на работу торопиться не нужно, почему бы и не поболтать.

— В смысле? — не понимает, что я хочу узнать. — Их и завоёвывать не нужно, если у тебя куча денег и ты бесподобен в постели.

— Ты серьёзно??!! — прыснула я. — Тогда понятно, почему ты не ценишь ни одни отношения!

— Ничего тебе не понятно, потому что ты ни черта не знаешь! — покончив с завтраком, Марк поднялся из-за стола, очень уж ему не хотелось болтать на подобные темы.

— Да, не знаю, поговорить мне об этом не с кем, а в газетах об этом не пишут.

— Вот же пиявка, — проворчал Марк, резанув по мне взглядом. — Начнём с того, что женщины тоже  должны дорожить отношениями со мной. Но вот почему-то когда они перестают получать материальные и сексуальные радости — ты почему-то становишься им на фиг не нужен! Поэтому я и сделал вывод — вас волнует только бабло и член!

— Не смей … — даже глаза зажмурила от дерущего меня на части возмущения. — Приписывать меня к остальным и примерять на меня свои стереотипы!

Как же с ним сложно! Как же невыносимо с ним тяжело!

Нервно швыряю вещи из шкафа, пытаюсь быстрее найти что бы такое надеть, может ещё успею на работу, если поймать такси. Натягиваю джинсы, майку, летний пиджак, хватаю сумку, но вот вылететь за дверь не получается, потому что её подпирает Марк, бесстрастно сложив руки на груди, глядя на меня своим укоризненно— серым взглядом.