Только в одном отношении положение раба-должника отличалось от положения других рабов, купленных или обращённых в рабство пленников: за смерть раба-должника хозяин отвечал перед законом.
Рабов-военнопленных даже и людьми не считали. Вот, например, в 199-й статье сказано, что если кто-нибудь повредит рабу глаз, то он заплатит половину его стоимости хозяину раба. А в статье 247-й почти теми же словами говорится о быке: «Если кто-нибудь, взяв в наём вола, повредит ему глаз, то он должен уплатить хозяину вола половину его стоимости». Нет никакой разницы между рабом и скотом. Рабов клеймили; их могли продавать, как скот. Хозяин мог искалечить раба и замучить его на работе, и за это он не отвечал перед законом. Зато раба за малейшую провинность подвергали болезненной и мучительной казни — ему отрезали ухо. Законы охраняли раба как собственность хозяина: за кражу раба или за укрывательство беглого виновных наказывали смертью. А «если кто-нибудь, поймав в поле беглого раба или рабыню, доставит его хозяину, то хозяин должен уплатить ему два сикля серебра». Награда была большой, раб сам стоил в среднем двадцать сиклей.
Суровые наказания полагались виновным, нарушившим законы. Смерть за кражу собственности, смерть за неповиновение царю, смерть за убийство, даже если оно было совершено случайно. А если кто-нибудь сломает другому человеку кость, или выбьет зуб, или повредит глаз, то у виновного тоже выбьют глаз или сломают кость. Иногда судьи не могли вынести решения, так как не было достаточных улик; тогда подсудимого подвергали испытанию водой: его бросали в воду и, если он выплывал, его оправдывали.
Когда-то в городах Шумера и Аккада судили старейшины. У них не было записанных законов, и они решали бее дела, сообразуясь со старыми обычаями.
При Хаммурапи граждан судили чиновники-судьи, которые были поставлены царём в каждом городе. Все дела решались в судах по законам, записанным на глиняных табличках в строго определённом порядке. Секретарь суда записывал весь ход судебного разбирательства. Если дело было очень сложным и судья не мог вынести решения, преступника под конвоем отправляли в столицу, где его судили в главном суде. Недовольные решением суда могли обжаловать его перед царём.
Но в действительности решения суда всегда выносились в пользу богатых людей. Законы защищали жизнь и собственность богатых и знатных граждан. Раб и бедняк не находили в законах защиты, и «сильный» по-прежнему продолжал притеснять «слабого».
После смерти Хаммурапи вавилонские цари правили ещё полтораста лет. Около 1600 г. до н. э. царь хеттов Мурсиль напал на Вавилон. Он ворвался в столицу, разгромил её, захватил несметные сокровища и увёл с собой множество пленных. Так пала могущественная держава царя Хаммурапи, который много лет держал в страхе соседние страны.
По царскому закону[35]
Илум-бани стоял у порога дома и хозяйским оком оглядывал свои владения. День сегодня начался для него удачно. На рассвете вернулся из далёкого путешествия его старший сын. Он ездил с караваном ослов, нагружённых зерном и маслом, далеко на запад, к берегам Великого моря заката, где много богатых городов. Путь шёл через пустыню и был не безопасен: разбойники не раз грабили и убивали мирных купцов, и Илум-бани очень тревожился об участи своего сына. Но вот, наконец, караван благополучно завершил путешествие, сын вернулся домой. Ему удалось с большой прибылью продать хлеб и выгодно закупить финикийские товары.
Илум-бани не раз рассчитывал в уме, как он продаст всё, что привезено, и какие соберёт барыши. Он уже слышал звон се ребра, которое мечтал сложить в мешочек в своём тайнике.
Вдруг внимание Илум-бани привлекли два осла, показавшиеся в конце улицы. Они были нагружены корзинами с зерном, их подгоняли седой крестьянин с измождённым лицом и статный юноша. Заплатанная одежда путников была покрыта пылью, видно было, что они пришли издалека. Медленной поступью усталых людей они приближались к воротам.
Илум-бани, наконец, узнал их. Это был арендатор Убар-Шамаш и его старший сын. Жатва уже окончилась, и Убар-Шамаш привёз хозяину зерно в уплату за аренду поля. У Илум-бани много земли, и десяток таких арендаторов, как Убар-Шамаш, работают на его полях и отдают Илум-бани треть урожая. Вот теперь, когда хлеб сжат и зерно убрано, закрома Илум-бани скоро заполнятся доверху.
Из-за амбара вышел слуга, открыл ворота, и путники вошли во двор. Снять поклажу с ослов и засыпать зерно в амбар недолгое Дело. Убар-Шамаш был одним из последних, — который привёз Хозяину хлеб и рассчитался с ним за аренду земли в этом году. На следующий год опять придётся возобновить договор и написать новую табличку. Убар-Шамаш сполна уплатил хозяину; он боялся, что иначе Илум-бани в будущем году прогонит его с поля и ему придётся искать нового хозяина.
После полудня, когда солнце стало склоняться к западу, отец с сыном отправились в обратный путь. Невесело было на душе у Убар-Шамаша. Окончилась тяжёлая страда, собран был урожай, а отдохнуть едва ли придётся. Не надолго хватит оставшегося хлеба Убар-Шамашу и его семье, впереди у него опять тяжёлая, полуголодная жизнь. Убар-Шамаш хорошо помнит, что у богатого купца Иккатума хранится глиняная табличка, на которой красивыми клинообразными знаками записано следующее: «Убар-Шамаш, сын Шамая, занял у Иккатума, сына Авиланима, 2 гур[36] хлеба. Он должен уплатить в качестве процента одну треть гура за один гур. Он должен отмерить хлеб и проценты на него во время жатвы, когда придёт месяц расчёта». Имгурсин и Мунавирум, соседи Иккатума, подписались на этом документе как свидетели в знак того, что всё было сделано правильно, по закону.
Это было пять месяцев назад, когда надо было засевать поле; тогда у Убар-Шамаша не осталось зерна, и он взял его в долг у купца. Теперь наступил срок расплаты.
Но царский писец забрал у Убар-Шамаша большую корзину зерна в казну; кроме того, была отвезена арендная плата хозяину поля, а Иккатуму уже придётся отдать последнее.
Путь Убар-Шамаша лежал мимо дома Иккатума. Он решил свернуть в сторону с главной улицы и стал пробираться по узким переулкам, чтобы не проезжать мимо дома купца и не встречаться с ним лишний раз.
Иккатум уже трижды напоминал ему о долге, а в последний раз даже пригрозил ему подать на него жалобу.
Путники выбрались из города незаметно и благополучно добрались к вечеру до дома. Но там их ждала большая неприятность; Иккатум привёл в исполнение Свою угрозу.
Он отправил жалобу самому царю, и последний прислал правителю округа письмо с приказом! «Рассмотреть табличку Убар-Шамаша, и если всё правильно, то заставить Убар-Шамаша уплатить долг».
Бедный крестьянин хорошо знал, что всё правильно и что ему остаётся только ждать царского чиновника, который отберёт у него последнее и отдаст всё богатому купцу.
И для семьи бедняка наступят дни голода. Правда, был один выход для Убар-Шамаша. Он может продать в рабство своего сына и полученное серебро отдать Иккатуму за долг.
А сын будет жить у чужих людей. Он будет пасти скот, пахать землю, чистить каналы и поливать поля. Долгих три года останется бедный юноша в услужении у своего господина, три года он будет рабом, и только на четвёртый год он вернётся к отцу и снова станет свободным человеком.
А что будет за эти три года с отцом? Не придётся ли продать в рабство и младших братьев, не станет ли и сам отец батраком у богатых купцов?
У стен Ниневии[37]
Попробуем вообразить себе, как выглядела столица «мировой» ассирийской державы в VII в. до н. э. Высокие желтоватые стены Ниневии, увенчанные ступенчатыми зубцами, возвышаются над водами мутной жёлтой реки. Здесь, на сухом юге, мало таких широких рек, но у нас на севере мы назвали бы её небольшой рекой — ширина её не превышает и 150 метров. Это Тигр. Вдоль реки тянутся низкие ивовые кусты, обозначающие линию берега, кое-где отходят влево и вправо арыки. Между ними — поля ячменя и пшеницы, местами огороды и фруктовые сады. Глаз отдыхает на зелени. Чуть подальше солнце уже выжгло широкие месопотамские степи, буйно цветущие только весной; там сухая земля трескается от зноя, серая травка покрывает её редкими кустиками.
