Таким образом, когда я буду убегать от ори-ори, у меня за спиной будут тянуться два тканевых конуса, которые и примут на себя большую часть плевков клея. Как только один конус станет неудобен и начнёт мешаться, я распущу завязки на шее и вмиг скину его. У меня, конечно, не было уверенности, что всё сработает, как надо… С другой стороны, если не попробовать, то и не узнаешь. Составлять идеальные планы, не зная всех повадок чудовищ — это было бы крайне глупо…

Сеть на днище гондолы, плащи и доски с гвоздями отняли у нас весь остаток этого долгого и напряжённого дня. Я сходил на рынок, прикупив рулон самой дешёвой и грубой ткани, которую теперь и предстояло использовать под плащи. И сшить их мы собирались штук десять — никак не меньше. Гвоздей и досок у нас и так хватало. А вот камни мы решили собрать прямо на поверхности — этого добра там всегда с избытком хватало.

До крайнего срока выполнения всех заказов-нарядов оставался ещё шестьдесят один день… Ложась спать, я только и думал о том, как бы нам успеть с выполнением. И, может быть, тогда мы, наконец, получим заветные папиры… Да и не только папиры, а ещё и соответствующую запись на скале, от которой нам их выдадут. Или не получим… Последней моей мыслью, перед тем как я всё-таки провалился в сон, было: «И зачем так стараться, если не уверен?». И я бы её обязательно додумал, но сразу уснул, а утром — мгновенно забыл, вспомнив о ней лишь спустя много-много дней.

В которой мы с Рубари летим на охоту за ори-ори, встречаемся с разными чудовищами и получаем очередное доказательство, что поверхность смертельно опасна для людей, а когда находим тех, кто нам нужен — гадские шестилапые ломают все планы и сами охотятся на меня

Утро встретило нас порывистым ветром и прохладой. При вылете из ангара мы чуть было не зацепились винтом за одну из створок — так сильно качнуло дирижабль очередным порывом. Однако это на высоте был ветер, а вот внизу царило какое-то мрачное затишье. Небо затянуло облаками, куда-то лениво ползущими по своим делам, и всё вокруг было чересчур пасмурно и тихо.

Приблизившись к поверхности на пару десятков метров, мы плавно двинулись над кронами деревьев, высматривая очередную свою цель. Однако видели мы кого угодно, вот только не ори-ори. К примеру, на первой отметке вместо шестилапых зверей обнаружилась стая неких самонадеянных хищников — которые потом ещё целый час бегали за нами, распугивая всё живое в окрестностях.

Пришлось уходить в сторону реки и пролетать над ней — и только тогда от нас отстали. Мы изменили курс и отправились ко второй отметке на карте, но и там нас ждало разочарование в виде стаи скамори. Едва завидев белесые тела среди деревьев, мы немедленно пошли на взлёт, и когда матка стаи, изловчившись, плюнула в нас — были уже вне досягаемости для её кислоты.

Провозившись полдня и не найдя ни одного, даже самого завалящего и малюсенького ори-ори, мы с Рубари отогнали дирижабль к знакомой скале, на которой разделывали фимомениарка. Мы просто искали место, где бы зависнуть и отдохнуть, но неожиданно для себя нашли оставшиеся кости — часть рёбер, таза и позвонки. Героически поверженный нами мишка-переросток был беспощадно подъеден местными голодающими тварями. И даже те кости, которые ещё можно было сгрызть — они сгрызли. Отказываться от потрёпанных остатков добычи мы не стали, решив загрузить их на всякий случай в трюм.

Пока дирижабль висел над землёй, на берег выбралось несколько странных существ, до боли напоминавших большущих жаб. Сначала мы не обратили на них особого внимания, посчитав не слишком опасными. А вот потом, когда вместе с Рубари тащили тазовую кость мишки в трюм дирижабля, в стену рядом со мной что-то ударило, расплёскивая слизь — после чего с треском оторвалось, оставляя липкие следы на обшивке, и стремительно исчезло. Я успел оглянуться и увидеть, как одна из «жаб», замершая на самом краю берега, втягивает обратно свой длинный язык.

Пока чудовище готовилось к новой попытке, мы крепко-накрепко закрыли трюм и поднялись над землёй метров на пятьдесят-шестьдесят. Жабы расстроились и принялись обиженно реветь.

— Давай-ка улетим отсюда подальше! — предложил я Рубари. — Сейчас на этот рёв ещё кто-нибудь прибежит…

— Да, — коротко согласился со мной механик, стирая липкую слизь с рукава.

Только через полчаса мы обнаружили пустой каменистый склон, над которым можно было, как нам показалось, безопасно зависнуть и отдохнуть. Но вот кто бы нам это позволил!.. К этому времени облачность уже затянула весь небосвод, а ещё явно собирался дождь, и вокруг резко потемнело. Я уже было собирался оставить место капитана (и рулевого) и отправиться вниз, где механик кашеварил что-то ароматное — а, значит, и съедобное — когда заметил три чёрные точки в воздухе. Хорошо ещё, что летели они к нам со стороны рубки. Вряд ли бы я пялился в боковые окна, спускаясь…

Мы так привыкли к ночному образу жизни большинства чудовищ, что даже не подумали о том, что пасмурная погода и сумрак перед непогодой вполне пригодны для их охоты. Я взял бинокль, присмотрелся к нашим гостям и понял, что нам пора подниматься — и чем скорее, тем лучше. Три крупных лысых птицы с длинными острыми клювами, серой кожей и перепончатыми крыльями стремительно приближались к нам. И явно не для того, чтобы пролететь сверху и обгадить аэростат.

Застрекотали разблокированные винты, и наш дирижабль резко дёрнулся, начиная разворот. Снизу, из трюма, громко топоча, появился механик.

— Что? — коротко спросил он, а я молча ткнул пальцем в направлении точек.

Проследив за указующим перстом, Рубари даже в бинокль смотреть не стал, сердито выдохнув:

— Ну не в-зёт нам!

Мы наполнили пневмой сферы пустоты, раскочегарили логос огня — и машина начала подъём. Вот только и летели мы ещё медленно, и поднимались не слишком быстро. По всему выходило, что чудовища настигнут нас раньше, чем мы поднимемся хотя бы на полкилометра.

— Фант! Стр-ляй по ним! — крикнул мне Рубари.

Я зафиксировал штурвал, чтобы тот не мотался влево-вправо, и кинулся в трюм, к наружным дверям, на ходу надевая кастет. Может, это и не ахти какое оружие, но ведь нам убивать птичек необязательно — достаточно их просто задержать. Я прицепил себя коротким тросом к кольцу рядом с дверью, распахнул створку пошире и с опаской высунулся наружу.

Летающие чудовища находились за кормой — чуть ниже, но явно догоняли. Перекинув пневму прямо из семечка в кастет, я навёлся на ближайшую и послал для пробы сразу три льдинки, целясь прямо в морду. Летающая гадина дёрнулась, стараясь увернуться от выстрела, но одна из острых льдинок удачно попала ей в плечо. Та сбилась с темпа полёта, а потом вообще резко просела куда-то вниз и назад. И лишь спустя несколько секунд она, оправившись от удара, снова замахала крыльями.

Я попробовал стрелять воздушными лезвиями и огненными стрелами, но первые не слишком точно летели — а вторые быстро теряли мощность на высоте. Пришлось и дальше стрелять льдом, стараясь не подпускать клювастых преследователей близко к дирижаблю. Чудища меня терпели не больше минуты, а потом резко переместились на другую сторону от гондолы, где вообще не было двери — только небольшое окошко.

Я тоже перебрался туда, но вот из окошка стрелять было совсем неудобно — слишком оно было здесь маленькое. Только рука и проходила… Одна из тварей изловчилась, подлетев совсем близко, и попыталась цапнуть меня за руку. Я успел заметить опасность и использовал кастет соответственно данному мной названию — со всей дури врезал кулаком по мелькнувшему клюву. Руку обожгло болью, и я сразу втянул её внутрь. От костяшек до запястья тянулся глубокий порез, из которого, не останавливаясь, текла кровь.

Чертыхнувшись, я закрыл окно и кинулся наверх, к ящичку, стоявшему в пустующей каюте, где хранились бинты.

— Как там? — крикнул мне Рубари.

— Хреново. Подбираются! — ответил я на бегу. — Руку мне поцарапали…