Мы видели в предыдущей главе, что протойогические идеи и практики присутствовали как в жертвенной обрядности ведийского жречества, так и в религиозном мире небрахманских кругов, пребывающих на периферии ведийского общества, особенно у таинственного братства вратьев. По мере того как обрядность правоверного жречества становилась все более усложненной и недоступной, миряне все сильнее ощущали потребность в своей личной внутренней связи с сакральной действительностью. Все чаще они обращались к тем учителям, что предлагали в эмоциональном и духовном плане более приемлемый для них подход к Божественному. Многие из этих учителей находились вне лона жреческой ортодоксии, как обстоит дело в Индии и сейчас.
Люди продолжали обращаться за советом к брахманам в связи с главными священными церемониями наподобие рождения, свадьбы и похорон, но они также устремляли свои сердца и помыслы к религиозным культам, где Божественное почиталось как нечто личное, а не отвлеченное, и к эзотерическим школам наподобие упанишадских, которые обещали мистический союз с Божественным. Послеведийская традиция йоги, похоже, приобретала свой облик в значительной степени среди этих маргинальных и даже «еретических» групп.
Брахманы
Брахманы (около 2500–1500 гг. до н. э.) представляют собой прозаические произведения, разъясняющие и упорядочивающие ведийские жертвенные обряды и сопутствующую им мифологию. Они созданы ведийской священнической верхушкой и исключительно правоверны. Из множества Брахман, некогда, существовавших, сохранились немногие. Ригведа причисляет к ним Айтарея- и Каушитаки- (или Шанкхаяна) — брахману; Самаведа — Панча-вимша- (или Тандья-матха), Шадвимша-, Чхандогья- и ДжаСшиння- (или Талавака-раубрахману; Яджурведа — Кат-ХС1КС1-, Тайттирия- и Шата-патха-брахману; и Атхарваведа — Го-патха-брахману. В случае Белой (Шукла) Яджурведы эти разъясняющие сочинения образуют самостоятельные тексты, тогда как в случае Черной (Кришна) Яджурведы они вставлены в данный свод ведийс ких гимнов. Самой старой Брахманой, по-видимому, была Айтарея-брахмана, состоящая из сорока глав и обычно приписываемая Махидасе Айтареи. Главным образом здесь иде г речь о приношении сомы и попутно о жертвенном возлиянии огню (агни-хотра) и царском посвящении (ра джа-суя). Во многих отношениях наиболее сильное впечатление среди этих сочинений оставляет обширная Шата-патха-брахмана, состоящая из ста глав и дошедшая до нас в двух редакциях — Канвы и Мадхьяндинаса.
В последней редакции этого сравнительно позднего комментаторского сочинения (около 1500 г. jo н. э.) мудрецы Яджнявалкья (разделы 1–5) и Шандилья (раздеты 6-14) предстают верховными наставниками. Шандилья особенно связан с агни-рахасья(«таинством огня»), подробно разъясняемым в десятом разделе (занимающем примерно 120 страниц на английском). Само таинство связано с устройством алтаря для огня и его психокосмическим значением. Шандилья утверждает о таинственной связи между Праджапати Творцом), богом Агни, солнцем, алтарем для огня и временем года.
Алтарь для огня состоит из шести радов кирпичной кладки с шестью рядами раствора, что вместе представляет все двенадцать месяцев года. Первый ряд кирпичей ассоциируется с вдохом (прана),второй — с выдохом ( апана),третий с разлитым [по телу] дыханием (вьяна),четвертый — с восходящим дыханием (удана),пятый — с дыханием в желудке (самана),тогда как шестой ряд связан с речью (вач).Когда возжигается огонь и золотые языки пламени устремляются к небосводу (символизирующему небеса), жертвователь посредством таинственного отождествления одновременно обретает «золотое» тело. Он становится Золотым Творцом (хиранма (й)я-праджапати).
Сто один кирпич, из которых выложен алтарь, символизируют сто один элемент или аспект, составляющий солнце. Поскольку жертвенник для огня оказывается не только космическим телом, но также телом жертвователя, мы, возможно, отыщем соматические соответствия для этого числа. Действительно. Брихад-араньяка-упанишада (4.2.3) дает нам ответ, когда ведет речь о ста одном канале (нади), в человеческом теле, из которых лишь один ведет к бессмертию. Этот особый канал является не чем иным, как центральным проводником (так называемый сушумна-нади), через который течет, согласно позднейшей тантре, кундалини-шакти от нижнего психоэнергетического центра в основании позвоночника к центру над макушкой головы. Любопытно, что Шата-патха-брахмана (10.2.4.4) говорит в этой связи также о семи небесных мирах, где напрашивается сравнение с семью центрами (чакры) некоторых школ тантры и хатха-йоги.
Шата-патха-брахмананеким образом наводит мосты между строго ритуалистическим миросозерцанием Брахмани символической, интериоризированной обрядностью Упанишад.Она содержит рассуждения относительно основания мира, жизненной силы (прана)и перерождения — все вплетено в общую ткань ведийского жертвенного мистицизма. Хотя йога не упоминается в самих Брахманах,мы можем видеть в их обрядности один из составных источников позднейшей традиции йоги. Так, Шата-патха-брахмана(9.4.4.1 и далее) раскрывает подробности мистического процесса агни-йоджана,или «запрягания огня». Здесь жертвователь «управляет» силами, связанными с алтарем для огня, то есть, использует его как дисциплинирующее средство, включающее напряженное сосредоточение и управление дыханием. Цель жертвователя в том, чтобы вознестись вместе с летучими языками пламени и дымом к небесам. Когда жертвователь возливает сомуна огонь, он «умащает» пламя, и, вкушая сомы, одновременно проводит самопосвящение, становясь тем самым бессмертным. Это, определенно протойогическая практика.
Равно и трактовка обряда прана-агни-хотра(пишется пранагнихотра),«жертвования огню дыхания» — подношение нищи различным видам дыхания — показывает тот ход мысли, который подготавливает почву для йогической теории и практики управления дыханием (пранаяма). Прана-агни-хотраоказывается символической заменой прежнего ведийского ритуала возлияния жертвенному огню (агни-хотра),наиболее распространенного из всех обрядов. В прана-агни-хотра [229]жизненная сила заменяет жертвенный огонь и отождествляется с трансцендентным Я, атманом.Однако это еще не полностью мысленно совершаемая жертва, как в случае с йогической медитацией или пожизненным воздержанием, поскольку прана-агни-хотраосуществлялась материально. Это важное жертвоприношение оказалось решающей вехой на пути к тому, что историки религии назвали интериоризацией жертвоприношения — обращение внешних обрядов во внутренние, или мысленные.
Араньяки
Араньяки,или «лесные учения», которые по своей природе весьма сходны с Брахманами, — ритуальные «книги» для правоверного брахмана, который удалился в лес (аранья)для затворнической жизни, посвящая себя тихому созерцанию и мистическим обрядам. Эти лесные жители — вана-прастха,как их позже будут называть — знаменовали первый шаг на пути все усиливающейся тенденции в Древней Индии ухода от мира ( санньяса). Большинство Араньякоказались утраченными, но некоторые дошли до нас: Айтарея-и Каушитаки-араиьяка(обе относятся к Рнгведё)', Tawnmu-рия-араньяка(относится к Черной Яджурведе); Брихад-араньяка(относится к Белой Яджурведе).Не сохранилось ни одной Араньякидля Сатведыи Атхарваведы.Эти лесные «книги», которые представлялись слишком утонченными или священными, чтобы передавать их в деревни или города, подготавливали почву для еще более эзотерических учений Упанишад,а также последующей традиции йоги в ее более аскетическом обличьи.
Начало упанишадской эпохи
Ядро старейших Упанишад — Брихад-араньяка-, Чхандогья-, Каушитаки-, Айтарея-и Кена-упанишада— по всей видимости, отделяет от нашего времени более трех тысячелетий [230]. Упанишадские мудрецы начали то, что обернется затем идеологической революцией. Они представили ведийский ритуал как напряженное созерцание, или медитацию, что лучше всего иллюстрирует следующий отрывок из Каушитаки-брахмана-упанишады(2.5):
