– Через три месяца?

– Да.

– День в день?

– Да.

– Обещаешь?

– Да.

Майкл еле заметно кивнул и снова сжал руку Кризи.

– Договорились.

Кризи вернулся в гостиницу «Черчиль армз» сразу после восьми вечера. Гостиница стояла на холмистой окраине города, совсем недалеко от больницы. Клерк на регистрации передал ему ключ и три послания. Одно было от Глории Мэннерз: она у себя в номере вместе с инспектором Джилбертом и комиссаром Ндлову. Во втором инспектор Джилберт писал, что он с комиссаром Ндлову ждет его в комнате миссис Мэннерз. Третье оставил Макси: он в баре и приглашает его пропустить рюмочку.

Кризи пошел прямо в бар.

В руке у Макси был стакан с большой порцией виски. Кризи сел рядом на табурет и сказал бармену:

– Один коньяк. «Реми Мартэн».

Вид у Макси был такой же изможденный, как и у Кризи. Оба они не спали уже больше двух суток. Друзья сидели молча, пока Кризи не подали коньяк. Тогда Макси спросил:

– Что нового?

– Ничего хорошего… Он просил меня его кончить.

– Как ты это вынес?

– Я сказал, что мы с ним уедем на Гоцо, и если через три месяца он не изменит решение, я это сделаю.

– А ты сможешь?

– Да… Но надеюсь, через три месяца он станет думать по-другому. Ты ведь знаешь, как это бывает.

– Да, так всегда случается. Мальчику сильно не повезло. Несколько миллиметров влево или вправо – и через пару недель он был бы уже на ногах. – Он взглянул на Кризи и спросил: – Сам-то ты как?

Кризи пригубил коньяк и пожал плечами.

– Я такое и раньше видел.

– Конечно. Все мы на это раньше насмотрелись.

В бар вошла шумная компания хорошо одетых бизнесменов и заказала напитки. Макси сказал:

– Я звонил домой и говорил с Николь. Мне бы, конечно, и с Люсеттой поговорить надо было.

– Ты сказал ей?

– Нет, я только сказал, что Майкл ранен и через пару дней я сообщу им о его состоянии. Она, конечно, тут же хотела вылететь, сильно плакала. Она любит этого парня.

– А в инвалидной коляске она его будет любить?

Над ответом на этот вопрос Макси думал долго. Потом сказал:

– Думаю, да.

– Это, вообще-то, может быть очень важно.

– Да, наверное. Положись в этом деле на меня – через пару недель я тебе смогу сказать что-то более определенное. Самое плохое будет, если она сломается и покатится под откос.

Кризи взглянул на друга и сказал:

– Хорошо, этот вопрос будешь решать ты, Макси. Почему бы тебе сейчас не пойти поспать?

Макси покачал головой.

– Еще не время. Тебя ждут наверху, в номере миссис Мэннерз. Там Джон Ндлову и Робин Джилберт. Раньше чем через час мы не ляжем. А может быть, после этой встречи мы спустимся вниз и еще тяпнем по одной.

– Может быть. Как там старая стерва?

Макси сказал:

– Раньше я не поверил бы, но, узнав о ранах Майкла, она ревмя ревела.

– Она плакала?

– Да. Мне кажется, она в этом винит себя.

– Почему?

– Не знаю. Может, потому, что всю эту кутерьму она затеяла.

– Она должна бы быть довольна – мы сделали то, за чем приехали. Скотов этих мы прикончили.

– Но она вовсе не рада, – сказал Макси. – Кстати, там с ней одна китаянка. Она сегодня прилетела из Гонконга. Есть какая-то связь между тем, что случилось здесь, с «Триадами» в Гонконге.

– Еще и «Триады» в этом замешаны?

– Да. Документы, которые были в сейфе Бекера, ясно указывают на это. И все – из-за рога носорога. За браконьерами стоял Бекер, а «Триады» его финансировали. У этой китаянки убили всю семью.

Кризи допил коньяк и сказал:

– Пойдем, пора с этим делом кончать.

На стук Кризи дверь открыл Джон Ндлову. Он сказал:

– Мне очень жаль, что с вашим сыном так случилось. Я говорил с врачом по телефону. Очень хотел бы хоть чем-то вам помочь.

– Есть одна вещь, – сказал Кризи, все еще стоя в дверях. – Вы могли бы ускорить всю формальную волокиту и по возможности провести процесс в Булавайо? Мне не хочется несколько дней мотаться взад-вперед между Булавайо и Хараре.

– Это будет сделано, – заверил его африканец. – Робин Джилберт будет занят только этим делом.

Он слегка подвинулся, и Кризи прошел в комнату. Макси следовал за ним. Глория, как всегда, сидела в кресле на колесах. Робин Джилберт пристроился на банкетке рядом с молодой китаянкой. Кризи взглянул на Глорию – на ее лице застыло выражение муки. Она спросила:

– Ну как он?

– Парализован ниже пояса. Вы можете понять, как он себя чувствует, лучше, чем я.

– Вы с ним говорили?

– Да.

– Вы сказали ему?

– Конечно.

– Как он это воспринял?

– Как мужчина.

Голос ее утратил всю властность и высокомерие. Она сказала:

– Я могу устроить так, что в течение сорока восьми часов здесь будут лучшие специалисты из Штатов.

Кризи покачал головой.

– Миссис Мэннерз, время размахивать волшебной палочкой давно прошло. Здешние врачи на таких ранениях еще во время войны собаку съели.

Она подняла голову и со слезами в голосе спросила:

– Что же тогда я могу сделать?

– Только одну вещь, – ответил Кризи. – Мы нашли людей, застреливших вашу дочь, и убили их. По нашему договору в том случае, если мы их найдем, вы обещали заплатить нам полмиллиона швейцарских франков, а если после этого убьем – еще миллион. Свою работу мы сделали. Был бы вам очень обязан, если бы вы могли нам заплатить, и как можно скорее. Сейчас мне эти деньги очень понадобятся.

– Конечно. Я расплачусь с вами немедленно. Можно мне будет увидеть Майкла?

– Зачем?

– Не будьте жестоки, Кризи. Вы же сами только что сказали, что я, может быть, понимаю его, как никто другой. Так оно и есть. Я поговорила бы с ним, попыталась бы ему чем-то помочь.

Кризи ощутил, как его окатывает волна ярости. Но тут же он подумал, что он смотрит в глаза женщины, выражавшие сострадание и жалость. Он сказал:

– Вы сможете с ним встретиться завтра утром. Только, пожалуйста, не плачьте и не высказывайте ему свои соболезнования.

Она застыла в кресле.

– Я достаточно много пережила, чтобы этого не делать.

Майкл проснулся. Лучи солнечного света пробивались сквозь окно. Почти всю ночь он не мог заснуть, хотя очень старался. Ему удалось забыться лишь часа на два-три. Он повернул голову – на этот раз сидевшая у постели сестра была белой. Она читала книгу.

– Что вы читаете? – спросил он.

Сестра вздрогнула от неожиданности. Из-под ее белого, туго накрахмаленного апостольника выбивались черные волосы.

– Как вы себя чувствуете?

– Неплохо. Что вы читаете?

Она засмущалась.

– Так, один роман про любовь… мне такие нравятся.

Сестра отложила книгу в сторону, встала и приступила к своим обязанностям – пощупала его пульс, измерила температуру, продолжая что-то щебетать с мягким ирландским выговором. Потом сделала какие-то пометки на дощечке, прикрепленной в ногах его кровати, взглянула на часы.

– Доктор придет через полчаса. – Она сняла трубку с телефонного аппарата, стоявшего рядом с постелью, и Майкл услышал, как она говорит старшей медсестре, что его состояние стабильное. Когда она положила трубку, Майкл сказал:

– Я тоже люблю читать. Должно быть, я какое-то время здесь пробуду… А в больнице есть библиотека?

– Да, конечно. И очень неплохая. Книги развозят по палатам утром и вечером.

– А утром – это в какое время?

– Между десятью и одиннадцатью.

– А сейчас сколько времени?

– Семь тридцать.

Майкл повернул голову и взглянул на тумбочку у кровати. На ней стоял графин с водой и стакан.

– Вы не дадите мне немного воды?

Сиделка суетливо налила полстакана воды, мягко просунула руку ему под шею, аккуратно приподняла голову и поднесла стакан к его губам. Сильная боль пронзила плечо, но он не издал ни звука. Напившись, он снова откинулся на подушку и сомкнул веки. Сестра опять уселась на стул и раскрыла книгу. Минут пять спустя он открыл глаза и повернул голову к распахнутому окну, сквозь которое светили лучи солнца. Прошло еще пять минут. Майкл взглянул на сиделку.