– Значит, вы назначили встречу вашему другу Макси в гостинице?

– Нет. Макси сейчас на пенсии. Вместе с женой и ее младшей сестрой они держат небольшое бистро. Мы с Майклом пойдем к ним сегодня поужинать. Я вкратце объясню ему положение вещей и послушаю, что он скажет.

Он почти физически ощутил исходившую от нее враждебность.

– А мне что прикажете делать? – спросила Глория. – Сидеть в гостинице и бить баклуши?

– Так нужно, – ответил Кризи, – это важная часть подготовительного этапа. Знания и связи Макси могут сослужить нам хорошую службу.

Реакция последовала незамедлительно. Глория Мэннерз слегка приподнялась в кресле и сказала:

– Я не хочу оставаться просто сторонним наблюдателем. У меня поэтому есть другое предложение. Вы приглашаете этого Макси Макдональда, а если в том будет необходимость, то его жену и даже его сестру, поужинать в мой номер в гостинице. Тогда и я услышу все, о чем вы будете говорить.

Кризи отрицательно покачал головой.

– Ничего не получится. У Макси постоянные клиенты – местные жители. Он просто не может закрыть бистро на целый вечер. У Макси будет время поговорить со мной, только когда схлынет народ.

Глория Мэннерз протянула руку и нажала кнопку стенной переборке. Через десять секунд явился стюард. Глория взглянула на Кризи.

– Я буду коньяк. Вы что-нибудь выпьете?

– Да, тоже коньяка.

Пока стюард разливал коньяк, они сидели молча. Потом Глория слегка подалась вперед и сказала:

– Думаю, нам бы надо более четко определить наши отношения.

– Вы правы.

– Вы работаете на меня.

– Ну и что?

– Когда кто-то на меня работает, он делает то, что я ему велю.

Кризи улыбнулся. Она впервые увидела улыбку на его лице. Он произнес:

– Миссис Мэннерз, я на вас работаю лишь потому, что сам выбрал эту работу. Скажу вам откровенно, я нуждаюсь в деньгах, которые вы мне предложили… но не настолько, чтобы выслушивать от кого бы то ни было всякую чушь. Либо мы будем делать то, что я считаю нужным, либо сразу же по приземлении в Брюсселе мы пожелаем друг другу всего наилучшего, вы на вашем самолете улетите обратно в Денвер и наймете там команду бывших «зеленых беретов», которые будут себя чувствовать в буше Зимбабве так же комфортно, как я на коктейле в компании голливудских звезд.

Пока он говорил, она не отрывала от него глаз. Потом пригубила коньяк.

– Джим Грэйнджер вам обо мне рассказывал?

– Что именно?

– Что со мной непросто иметь дело.

– Это и так очевидно.

– Он никогда меня не любил.

– Почему?

– У него на то есть свои причины. Но вас это не касается.

– Конечно, – ответил Кризи. – Трудно с вами иметь дело или нет, касается меня лишь постольку, поскольку мы занимаемся вашей проблемой. Вы платите мне весьма скромную сумму за то, что я выясняю, имеет ли вообще смысл продолжать поиски убийц вашей дочери. И если оказывается, что имеет, дальше вы должны будете играть по моим правилам. Прежде всего это значит, что вы не будете мне указывать, как пользоваться моими связями и строить отношения с моими друзьями. И не надо меня учить, как проводить операции такого рода. Решайте прямо сейчас.

Когда взгляды их скрестились, Кризи понял, что именно сейчас все и решится.

Глория отчеканила:

– Я лечу в Брюссель не для того, чтобы сидеть сложа руки в номере роскошной гостиницы… Мне нужно участвовать в этом деле.

– Вы во всем будете участвовать. Но на моих условиях.

– А каковы они, ваши условия?

– Могу объяснить вам это на простом примере. Если вы хотите присутствовать при разговоре с Макси Макдональдом, я закажу специальную машину, которая привезет вас из гостиницы в бистро, и вы сможете с нами поужинать. Раби, разумеется, приедет с вами.

Снова воцарилась тишина. Над столом шел шквальный обстрел взглядами. Потом она опустила голову, безмолвно признавая свое поражение.

Спустя некоторое время миссис Мэннерз спросила:

– Вы сказали, что забронировали мне с сиделкой номера в гостинице «Амиго». А вы с Майклом тоже там остановитесь?

– Нет. Мы с Майклом остановимся в борделе. – Он встал, взглянул на ее ошарашенное лицо и сказал: – Я расскажу вам о нем, когда прилетим в Брюссель.

Он направился в комнату отдыха. За его спиной раздался раздраженный голос Глории:

– Раби! Вы мне нужны.

Сиделка вздохнула, бросила карты на стол и встала.

Кризи сел в ее кресло, наблюдая, как Майкл тасует карты.

Молодой человек тихо спросил:

– Почему мы должны горбатиться на эту стерву? Почему, вообще, мы должны больше тридцати секунд терпеть ее? Да мне плевать на тех, кто замочил ее дочку. А если и выясним, кто это сделал, скажем об этом старой грымзе и пусть дальше сама во всем разбирается.

Кризи взглянул на пасынка.

– На то есть две причины, Майкл. Одна из них состоит в том, что меня попросил сделать эту работу Джим Грэйнджер, а он – хороший друг и тебе, и мне. Сейчас, как ты знаешь, он присматривает за твоей сестрой в Америке. Вторая причина заключается в том, что, хотя разорить нас очень непросто, деньги нам все равно нужны. Последнее дело стоило нам целое состояние.

Майкл продолжал тасовать колоду. Он оторвал взгляд от карт и сказал:

– Ты как-то говорил мне, что мы никогда не работаем на тех, кто нам не нравится.

– Верно.

– Мне не нравится Глория Мэннерз.

Тон Кризи утратил свою убедительность.

– Ты берешься делать выводы после нескольких минут разговора?

Майкл был упрям.

– И нескольких секунд достаточно, чтобы понять, нравится тебе человек или нет.

Кризи слегка наклонился, голос его стал резким.

– Ты что-то поглупел, а с дураками мне работать не с руки. Это может быть всерьез и надолго. Я не могу сказать, что миссис Мэннерз мне нравится. Но что она мне не нравится – тоже нет. Окончательное мнение я приберегаю на потом. И тебе того же желаю. В противном случае, когда мы прилетим в Брюссель, ты можешь развлечься там со своей симпатичной подружкой и вернуться на Гоцо, а я найду себе кого-нибудь посообразительнее, с кем приятно будет работать. Уж поверь мне на слово – желающих будет хоть отбавляй. И деньги приличные, и бандитам хвост накрутить приятно – ведь наше дело правое.

Прошло немало времени, прежде чем Майкл снова взялся за колоду и сказал:

– Я просто ненавижу эту старую стерву… Может быть, это из-за моего прошлого, всех тех лет, когда мной командовали, как хотели, а я ничего не мог сделать. Потому-то я таких людей, как эта Глория, на дух не переношу.

Кризи грубовато сказал:

– Ты кончай себя жалеть и пораскинь-ка лучше мозгами до того, как мы приземлимся в Брюсселе. Я не подчиняюсь приказам миссис Мэннерз, и ты у нее мальчиком на побегушках не будешь. Но мои приказы, черт тебя дери, ты выполнять обязан. А если они тебе не по нраву, проваливай на все четыре стороны.

Он встал, чтобы пройти дальше, в хвост самолета. Его остановил Майкл.

– Кризи, конечно же, я выполню все твои приказания. Только держи меня от нее подальше.

Кризи обернулся.

– Пойми, Майкл, одну вещь: если я тебе скажу ей каждое утро задницу целовать, лучше бы тебе так и делать. А то на твоем месте очень скоро будет Фрэнк Миллер или Рене Кайяр.

После непродолжительного молчания Майкл кивнул и сказал:

– А можно будет ей вместо задницы руку целовать?

– Я подумаю над этим.

Суп из акульих плавников был самым верным показателем. Этот деликатес – непременная принадлежность торжественных трапез китайцев, и по тому, как он приготовлен, можно судить обо всех остальных блюдах. Если он хорош, значит, все, что подадут потом, будет наивысшего качества… и столь же дорогим. Лучший суп получается из огромного плавника, он должен быть немного вязким и клейким. Колин Чапмэн попробовал яство и слегка кивнул головой. Люси Куок улыбнулась в знак признательности, и пока он ел, она говорила:

– Раз уж вы так здорово разбираетесь в китайском языке и нашей культуре, то должны понимать нас лучше других иностранцев. Вы знаете, конечно, что, когда с нами случается беда, мы ищем не столько справедливости, сколько возмездия и что мы – очень терпеливы… но мне терпение не свойственно. Я хочу отомстить бандитам, убившим всю мою семью. И не только тем, кто их вешал, но и тем, кто отдал этот приказ.