Скоро на глазах Димки зашаталось и рухнуло наземь, широко раскинув мохнатые лапы, первое дерево. За ним повалилось второе, третье. И все падали в одну сторону. На них сейчас же наваливали хворост.

— Встречный огонь пускать будем, — кинул на ходу спустившийся со скалы бригадир.

Крикнул и заторопился дальше вдоль свежей засеки. Наблюдательный Димка обратил внимание на то, что высокий мужчина действовал только правой рукой, левая как-то безжизненно болталась в локте. «Протез», — догадался он.

Между тем пожар с каждой минутой приближался. Но с каждой минутой росла и засека Однако Димка начал нервничать, не опоздать бы. И. лишь посмотрев на бригадира, он успокаивался. Гот невозмутимо стоял на4 пригорке и отдавал распоряжения, не отрывая глаз от наступающего огня.

Вот он высоко поднял руку. Часть колхозников отхлынула назад часть рассыпалась вдоль засеки, на бегу доставая спички. А ловкий, коренастый паренек димки-ных лет, забравшись на самый верх, разложил по хворосту длинные ленты бересты.

Димка недоумевал: зачем это?

Но скоро все объяснилось: в какое-то чуть уловимое мгновение ленты бересты сорвались с засеки и, подхваченные ветром, поднялись навстречу огню. Это был своего рода сигнал Бригадир снова поднял руку, и колхозники подожгли хворост сразу в нескольких местах. Через минуту засека горела уже вся.

Но пламя не вздымалось кверху, как ожидал Димка, а все сильнее и сильнее кренилось в сторону пожара. Отдельные языки его, притянутые страшной силой, все чаше отрывались от пылавшей засеки и таяли в раскаленном воздухе.

Димка даже не успел заметить, когда ринулась вперед вся масса встречного огня. В то же Мгновение два огненных потока с бешеным ревом столкнулись друг с другом, затем взметнулись в небо гигантским столбом ревущего пламени

И сразу стало тихо. Сбитый огонь уже не ревел, не метался по верхушкам сосен и кедров, а шипя полз по земле. Полз, как побитая собака, — трусливая, но злая, готовая и совсем распластаться и 'больно укусить исподтишка.

…Лидия Петровна, Светлана и ребята поднялись на пригорок, чтобы поблагодарить бригадира.

— Товарищ Карамаев… Нуклай, — представила его Светлана.

— Большое вам спасибо, товарищ Карамаев, — взволнованно сказала Лидия Петровна, крепко, по-мужски пожав протянутую руку.

— Рано благодарите, товарищ Взорова, — ответил бригадир. — Это только начало. Посмотрим, что дальше будет. Сейчас из колхоза еще одна бригада подоспеет. V

Мимо пригорка, звеня лопатами, бежали колхозники.

— А нам что делать? — спросила Лидия Петровна. — Наш отряд в полном вашем, распоряжении.

— А вам пока отдыхать, — тоном командира сказал Нуклай

Он только сейчас по-настоящему рассмотрел своих собеседников. Покачал головой и невольно улыбнулся. Покрытые копотью, поцарапанные, в разорванных и прожженных костюмах, они выглядели в эту минуту совсем неказисто.

Два дня боролись колхозники с таежным пожаром. Сбивая пламя, убирали сушняк, расчищали дорожки, копали канавы… Бок о бок с ними работал и отряд Лидии Петровны

В минуты короткого отдыха геологи подсаживались к колхозникам, и. тогда начинались дружеские беседы. Лидия Петровна и Светлана расспрашивали о камнях с признаками руд, о тропах, а ребята просто заводили новые знакомства.

Особенно их интересовал, конечно, Нуклай Димка успел шепнуть Борису о протезе, и подростки при каждом, удобном случае старались завязать с бригадиром разговор

Привлекала ребят и внешность Нуклая Было в его липе что-то девичье — тонкие, словно подрисованные брови, гонкий, с горбинкой нос, чуть припухлые губы Говорил он мягко, чуточку нараспев. В то же время и в лице, и во всей фигуре чувствовались крепкая воля и решимость Это впечатление усиливал шрам, пересекавший левую бровь.

Нуклай охотно отвечал на расспросы, однако о себе говорил мало и сдержанно. Он и в самом деле, как предполагал Димка, был бригадиром, но не сейчас, а до войны Сейчас Нуклай пока не работал — он только что выписался из госпиталя. Секретарь райкома советовал ему немного отдохнуть и присмотреться к работе колхоза. Председатель «Светлого луча» уходил на фронт, и районные организации так же, как и колхозники, прочили Нуклая Карамаева на его место.

Нуклай расспрашивал юных разведчиков о школе, о заводе, о родителях. Фамилия архитектора Зарубина ничего не сказала колхозному бригадиру, зато, когда Димка назвал фамилию своего отца, Нуклай встрепенулся.

— Лунев? — переспросил, он. — В наших краях был когда-то партизан Лунев. Не родня тебе?

— Отец, — потупившись, ответил Димка. — А вы его встречали?

— Я-то не встречал, я тогда еще пешком под стол ходил. А знаю о нем много. Тахтай, Тахтай, слышишь? — крикнул Нуклай, повертываясь к сидевшему неподалеку старику с большой, массивной головой и крепкими жилистыми руками.

Старик с неожиданной легкостью поднялся на ноги. Димка тоже почему-то вскочил и растерянно затоптался на месте, еще не понимая, в чем дело.

— Вместе с твоим отцом в партизанах ходил, — объяснил Нуклай.

— Товарища Лунева парнишка… Алексея Игнатьевича, — бормотал Тахтай, не отрывая глаз от Димки.

Подросток кинулся ему навстречу.

— Товарища Лунева сынок, — продолжал старик, обнимая Димку. — Маленький, однако… отец-то большой был. В Машу пошел…

— Вы и маму знали? — охрипшим голосом спросил Димка.

— И мать знал… Обоих знал… Вместе ходили… Два года ходили…

Чувствуя на себе общее внимание, Димка растерялся. Вывел его из затруднения Нуклай.

— Ну, Дима, — громко сказал он, — вы тут поговорите с Тахтаем, а мы пойдем. Огонь нас дожидаться не будет.

Колхозники зазвенели лопатами.

Торопясь за Нуклаем, Борис не утерпел, чтобы не оглянуться. Тахтай и Димка шли за ними. Старик держал своего спутника за руку и что-то горячо рассказывал.

С этой минуты новые друзья не расставались. Сколы ко бы раз ни оглядывался Борис, он неизменно видел

Тахтая и Димку рядом. Рядом работали, рядом сидели вечером у костра…

Димка, казалось, даже не обрадовался, когда пожар был потушен. Колхозники ^заторопились домой и сейчас же начали прощаться. Заторопился и Тахтай. У старого кузнеца в эту пору работы особенно много: скоро сенокос.

Зато Нуклай обрадовал ребят, решив немного задержаться в лагере Ему нужно было о чем-то поговорить с Лидией Петровной.

Остался и племянник Нуклая — Володя. Это был тот самый паренек, который так ловко забрался на засеку и расстелил по хворосту тонкие ленты бересты.

Гости первым делом помогли разведчикам перенести спрятанное в камнях имущество отряда на новое место — туда, где Светлана обнаружила гнезда киновари.

Не прошло и часа, как на сухой, опаленной солнцем и горячим ветром траве, между невысокими стелющимися кедрами были разбиты две палатки и натянут тент, под которым уложили седла и продукты.

В ожидании обеда ребята, Светлана, Нуклай и его племянник устроились в небольшой, укрытой от ветров ложбине, где под кедрами еще синели аквилегии, тихо догорали малиновые корзинки маральего корня.

— Какие здесь яркие цветы, — задумчиво проговорила Светлана.

— А если бы они не были такими, — негромко ответил Нуклай, — их не скоро бы заметили пчелы, шмели… Задержалось бы опыление. А здесь на такой высоте растению ждать некогда. Его здесь даже в самую жаркую погоду может стукнуть мороз.

Нуклай взглянул на ребят. Наблюдательный Димка сейчас же отметил про себя, что левый глаз фронтовика смотрит как-то странно — холодно и спокойно.

— Раз уж вы пришли работать в тайгу, — продолжал Нуклай, — то тайгу надо знать. Посмотрите-ка на этот кедр. Почему он стелется по земле? Да потому, что если бы он тянулся кверху, как в долине, его завтра же сломал бы ветер. Его и так всего покарежило…

Ребята оглянулись на искривленное, узловатое, слов-но прибитое к земле дерево. Подошла Лидия Петровна.