— Хороший табак, товарищ Сталин. В моем времени удалось как-то купить «Герцоговину», так аромат ее был такой же, как у других папирос — не отличишь. А это небо и земля… В наше время треть набивки, как минимум, резаная бумага или химия всякая. И дешевле, и быстрее сгорает.

— Хочешь сказать, что массовое производство неизбежно ведет к потере качества? — сделал неожиданный вывод вождь.

— И это тоже. В стране победившего капитализма во главе угла поставлена прибыль. Ничего нового. Чтобы машину люди меняли чаще. Они делаются с ресурсом два-три года. А после гарантийного ресурса проще купить новую, чем отремонтировать старую. Это касается многих видов техники. Пожалуй, кроме военной. Пока что.

Папироска погасла, Михаил погасил ее в пепельнице, установленной в беседке, после чего продолжил:

— Я хотел бы заняться строительством, товарищ Сталин. Есть идеи строительства массового дешевого жилья для рабочих. Да, оно не будет настолько комфортным, как вы привыкли, но… чтобы расселить людей из бараков и коммуналок — это единственный выход. А с политической точки зрения — это еще и большой плюс советской власти.

— Скажи, Миша, как ты думаешь, сейчас, если война вспыхнет, враг не нападет на нашу землю, будет ли русский человек сражаться так же яростно, как в ТОЙ войне, в твоем времени? Когда смысл войны русскому человеку непонятен, он воюет плохо: сам знаешь, ни за проливы, ни за концессии в Маньчжурии русский солдат кровь проливать не хотел. А что будет во время войны с фашизмом? То, что Германия всё-таки решится на агрессию, я почти не сомневаюсь. Что думаешь?

Надо дать Кольцову должное — за новой папироской не тянулся, а ответил сразу же, как будто давно думал над этим вопросом.

— Мое вмешательство уже изменило ситуацию в мире. Удачно или нет? Это вопрос. Конечно, когда война народная, ломать хребет врагу получается сподручнее, но обходится это слишком дорого, товарищ Сталин! А люди — это самый ценный ресурс нашего государства. Преданные делу построения социализма, свято верящие в светлое будущее. Именно они и будут потеряны самыми первыми, именно их не будет хватать тому циничному обществу, которое возникнет после вас.

Кольцов задумался буквально на несколько секунд.

— Дело в том, что, если надо защитить друга, советский человек будет воевать не хуже, чем защищая родной дом. Думаю, при соответствующей пропаганде — психологический настрой советского бойца будет правильным, товарищ Сталин. Но нам нельзя делать из Германии друга, я имею ввиду Германию Геринга и Гинденбурга. А вот Германия Тельмана должна стать почти что нашей родной землей. И немецкие рабочие… тут, на наших производствах — их должны воспринимать как своих. Но при этом важно провести разграничительную черту между нашими немецкими рабочими и обманутыми и предавшими интернационализм рабочими нацистского рейха. Эти будут воевать с нами, и воевать умело. Надо избавиться от иллюзии, что стоит только советскому солдату вступить на земли врага, как его рабочие поднимут восстание и поддержат нас. Этого не будет. Вражескую пропаганду нельзя недооценивать.

— Скажи. Не жалко уходить от Артузова? Он тебя очень ценит и отзывается более чем положительно.

— Товарищ Сталин, есть такой термин в моем времени «профессиональное выгорание» — это состояние, когда человек в своей профессии теряет желание работать, теряет профессиональные навыки, чаще всего из-за перенапряжения, физического и эмоционального. Иногда ему помогает просто отпуск, иногда — работа с психологами. А иногда — только смена профессии. Я бы хотел хотя бы на время заняться созиданием. Разрушением уже не могу…

— Что я тебе, Миша скажу, есть мнение, дать тебе длительный отпуск из конторы Артузова. Правда. при условии, что помогать консультацией товарищу Артузову ты все-таки будешь!

— А куда я денусь с этой подводной лодки, товарищ Сталин?

— Таки, товарищ Пятницын, мне кажется, что еврейство — это заразное. Когда ты научился отвечать вопросом на вопрос?

— Товарищ Сталин, надо ведь соответствовать.

— Надо, Миша, надо. Так вот, есть проект строительства рабочего спального района, кажется, так это у тебя ТАМ называется. В Москве. Я тебе потом покажу, где. Этот проект тебе и реализовывать. Но сроки там поджимают. До Войны надо успеть. Это тоже при условии: надо армии дать твои зубы дракона и всё, о чём ты там наговорил. Так что после санатория ты сначала приступишь к военным делам, отработаешь, покажешь, как это надо применять, а уже потом и за строительство примешься. Согласен?

— Товарищ Сталин, да куда…

— Про подводную лодку можешь не повторять, я тебя услышал. Сейчас подъедут Буденный и Ворошилов. Пообедаем и поговорим. Тебе полезно будет. Тем более, что товарищ Буденный и будет присматривать за твоими успехами в военном деле. Ты хорошо подумай, как им объяснишь, откуда у тебя такие блестящие идеи появились. О! Нас зовут к столу. Не будем задерживать других, товарищ Кольцов, это невежливо…

Москва. Кремль. Кабинет Сталина

25 марта 1937 года

— Вяче, так ты говоришь, что делегация Советской Маньчжурии уехала неудовлетворенной? И как это проявлялось?

— Иосиф, ты же знаешь, для них принципиально важным стоял вопрос присоединения к СССР, они даже готовы провести плебисцит по этому вопросу.

— И результат этого волеизъявления населения Маньчжурии, конечно же, известен? — с мимолетной улыбкой поинтересовался вождь.

— Судя по уверенности руководителей делегации, то да. — Молотов оставался серьезным, как и обычно. На службе он не шутил. Это Иосиф Виссарионович мог себе позволить шуточку, порой довольно острую и обидную. А вот Молотов — никогда. Хотя вне рабочего места хороший анекдот любил рассказать, а рассказчиком он был весьма недурственным.

— Вяче, ты же понимаешь, они считают, что смогут под нашим прикрытием крутить свои дела. СССР для них — гарантия от неприятностей со стороны Японии. Только-то и всего. Но присоединение Маньчжурии к нам — это же нарушение наших договоренностей с японцами. Да, тайных договоренностей, да, это никем не подписано и нигде не значится, но они есть. И нарушение этих соглашений — будет сигналом для Токио. Плохим сигналом. Тогда милитаристы возьмут курс на войну с нами. А нападут они одновременно с германцами. И нам война на два фронта не нужна. Поэтому пусть пока всё будет так, как есть. А вот в договоре о коллективной безопасности Маньчжурия должна принять участие. Обязательно. Что у нас по подготовке к нему?

— С Польшей, Финляндией и ГДР противоречий нет. Согласованы все статьи договора. Как ни странно, больше всего проблем с Великой Монголией, которая уже получила гарантии присоединения к СССР в качестве союзной республики, и этот договор ее представители не хотят подписывать.

— Скажи, Вяче, когда мы планировали присоединение монгольских товарищей?

— В конце тридцать девятого. Тут надо провести большую подготовительную работу, привести законодательство под единый стандарт. А в этом у нас есть проблемы.

— Значит, с Востока у нас к договору присоединяются Маньчжурия, Великий Туран и Китайская Советская республика. Я ничего не путаю?

— Нет, Коба, всё верно. — наедине Молотов позволял себе называть Сталина старой партийной кличкой.

— Посмотри, что можно сделать, чтобы сдвинуть принятие Монголии в состав Союза еще хотя бы на год-полтора. Пусть Маньчжурам не будет так завидно. А Монголию мы принимаем в свой состав именно потому, что внешних врагов у нее сейчас на границах нет. А с внутренними они сами справились.

— Окончательное согласование договора мы планируем на конференции наркомов и министров иностранных дел девятнадцатого апреля сего года. Подписание — на Первое мая этого же года.

— Решили приурочить к празднику международной солидарности трудящихся?

— Ну, делегации глав правительств будут приглашены на торжества по случаю праздника, так сказать. совместим приятное и полезное.