– Уважаемая Зельта, – позвала я шепотом. – Я могу чем-то помочь?

– Без тебя справлюсь, мамаша, которая ему не мамаша, – отбурчалась она и, прямо сидя на полу, начала измельчать какой-то корень в деревянной ступке.

Но мне было неловко после согласия на помощь, потому я пыталась создать хотя бы видимость дружеской ноты:

– Ты ведьма? Селяне отзывались о тебе с большим теплом!

Она скосила на меня по-старчески мутные глаза:

– Врешь, они меня уважают, потому что боятся. Но теплоты в их словах это вряд ли прибавило. А ты даже не уважаешь – тыкаешь мне, будто своей ровеснице! Поди где-нибудь в Центрине ты любому маг-шелле в ноги кланялась, а хамство засовывала себе в зад?

Я на секунду застыла. И верно ведь, такой дурной манеры за мной не водилось раньше. Виновато скривилась и попыталась оправдаться:

– Простите меня, Зельта. Наверное, это от того, что вы ведьма – никаких ассоциаций с магами. А вот запоздало до меня докатила мысль, что вы и есть магичка. Просто… – я не закончила.

Старуха это сделала за меня:

– Просто не такая лощеная? Но суть-то от этого не меняется. Иные столичные маг-шелле до моего уровня мастерства не дотягивают, так-то!

Я восприняла ее признание не как пустое бахвальство, потому не сдержала любопытства:

– Тогда почему вы остаетесь здесь? Живете вот так просто и без изысков. Ведь сильный маг всегда себе работу найдет.

– Так я и нашла! – она подбородком указала на маленького зверолюдика. – Вернее, ты мне работу принесла. Помогать таким чистым душам – и есть мое благословение. А на испорченных страстями и мытарствами взрослых я уже нагляделась. Лет восемьсот прошло с тех пор, как вы мне все окончательно осточертели – со своим тщеславием, замашками, пустыми метаниями и глупостями. Вот и ты сделай одолжение доброй бабуле – заткнись.

Однако ж у меня непроизвольно вырвалось:

– Сколько?.. Вы здесь живете восемьсот лет?!

– Нет, конечно. Здесь – примерно полвека. И отсюда уйду, когда деревенские обнаглеют и очередью побегут ко мне со своими хворями. Таких мест на белом свете много, до конца моих дней точно хватит. Если заткнуться не можешь – пой. Ребенку плохо, а пока я готовлю заклятия, пусть он хотя бы на материной песне продержится.

– Так я же не мать… – я посмотрела на Сегора, который очень вяло шевелил здоровой ручкой.

Ведьма на меня рявкнула:

– Ты здесь видишь других кандидаток, идиотка? Пой, говорю. А коли сдохнет чадо во время твоего воя – на твою вину и запишу!

Я послушно подошла к углу кровати, села на пол, сжала рукой малюсенькую ножку и затянула колыбельную из любимых песен своей старой няньки. Кажется, ребенок даже не прислушивался, но я старалась как могла. И на самом деле вкладывала душу в простые строчки. Когда песня закончилась, а другой я не вспомнила, затянула молитву богине – и в какой-то момент на глаза навернулись слезы жалости. Ну не могут боги забрать ребенка к себе, если дали ему второй шанс, подослав меня. Хотя Сегор даже ручкой двигать перестал – затих с открытыми глазами в каком-то немыслимо страшном образе.

Зельта грубо пихнула меня в плечо, отодвигая, и теперь сама склонилась над младенцем. Она мазала ему губы травяной смесью, шептала заклинания, сжимала вывихнутое плечико, зачем-то ругалась на ребенка очень некрасивыми словами, а потом повторяла все это по кругу. Я отползла к углу комнаты, чтобы ей не мешать. Но монотонные речитативы убаюкивали хлеще усталости, потому я прикрыла глаза, подтянула колени к груди и позволила себе задремать. Да только сразу вслед за сладкой дремой провалилась в глубокий сон.

Проснулась уже засветло – и не сразу поняла, от чего именно. А стоило осознать, как я подскочила на ноги и едва не закричала от огромного счастья. Зельта притом даже не пошевелилась – она удобно улеглась на своей постели и теперь самодовольно похрапывала, а зверолюдика уложила себе под бок, слегка придерживая рукой. Он не будил ее тем, что постоянно сучил ножками и истошно орал, требуя то ли укрыть его теплым одеялом, то ли накормить. Так надрывался, что все личико побагровело, а беззубый рот открывался все шире.

– Плачет… он плачет! – я не могла выразить своего счастья. – Оклемался, малыш? Теперь и от мира начал что-то требовать!

Я протянула руки, чтобы взять его и дать возможность Зельте хорошенько выспаться, но почему-то именно от моего движения ведьма сразу открыла глаза и хищно уставилась на меня.

– Ты еще здесь? – спросила бодро. – Радость-то какая. Тащи молоко, подкидыша твоего от истощения надо спасать. Да куда ты льешь, он же захлебнется! Вот уж напасть на меня свалилась… Подержи крикуна, я сама. В первые недели будешь разводить молоко этим отваром – он силы ему придаст. Дня два еще присмотрю, чтобы точно было все в порядке, а потом валите на все четыре стороны.

Наевшись, малыш почти сразу уснул – у него и щечки стали заметно розовее, и вообще вид сделался более здоровым. За два дня при такой магии ведьмы он совсем оправится. Я отправилась на улицу, чтобы улыбнуться морозному ветру. В этом лесу зима уже давно наступила, если вообще когда-то из него уходит.

Ведьма вышла вслед за мной – покряхтела, чтобы я ей место уступила на лавке из двух брусьев и щербатой перекладине. Но потом посмотрела на меня сурово и спросила прямо:

– Заплатишь? Мне тоже жить на что-то надо. С деревенских я продуктами беру, но у тебя, гляжу, корзинки с собой не имеется.

Я подумала, а потом решительно сняла с пальца кольцо – Майер его подарил, а на обручальное заменить нам его так и не удалось.

– Кольцом возьмете? Оно очень ценное.

Старуха по-звериному принюхалась и скривилась:

– Слишком ценное за такую услугу, еще и из старого красного золота, что только драконы носят. Не хочу, чтобы меня потом обвинили в воровстве у шелле.

– Не ворованное оно, – заверила я. – Жених подарил.

– Чего ж тогда отдаешь? – она прищурилась с еще большим подозрением.

– Не получилось у нас семейной жизни, – я улыбнулась. Не собиралась строить из себя таинственность, но, возможно, так и выглядело.

– Ищи что-нибудь другое! – приказным тоном распорядилась она. – Чую, что найдется для меня крат – и наверняка даже золотой.

Я со смехом запустила руку во внутренний карман. Разумеется, монеты я с собой прихватила, когда из столицы бежала – немного, даже лошадь не купишь, но где-то помогло бы найти ночлег или пищу. Она взяла только один золотой крат, закинула в дырявый карман юбки и, кажется, тут же про него забыла.

– У тебя на уме еще какая-то просьба, – заговорила вдруг задумчиво. – Так говори, ты ж девка наглая, не тушуйся. Но сразу предупрежу – нет, ребенка я у себя оставить не могу, по весне надолго ухожу вглубь леса, летом собираю редкие травы, осенью выкапываю коренья. Зверолюд из него вырастет отменный, но, боюсь, не в таких условиях ему расти. Лучше в деревне его пристрой.

– Не собиралась даже об этом просить! – воскликнула я. – Мы с Сегором к моей родне доберемся – и там уж о нем позаботятся.

– Тогда о чем же? – она не сдавалась.

Мне не нравилось это ощущение – будто все мое нутро прикрыто прозрачным стеклышком и прекрасно видно со стороны, каждая мысль этой древней старухой прочитывается. Поэтому я решила не юлить и сказать как есть:

– Зельта, как я поняла, ваш возраст больше восьмисот лет. И это поразительно – я много встречала магов, но до ваших сверстников им далеко. Можно ли попросить вас дать мне часть вашего дыхания? Понимаете, этот ритуал…

– Да знаю я про этот ритуал, – перебила она. – Выдержанная тысячелетием чистая магия увеличения, которая поселится в тебе. Тогда ты тоже сможешь лечить и колдовать, хоть и не так хорошо, как это делают истинные маги. А еще ты станешь долго жить – так долго, что ни одному человеку неподвластно.

– Именно, – я обрадовалась тому, что ведьма знает лучше меня об этом колдовстве и ничего можно не объяснять.

Но ей требовались объяснения другого порядка:

– И ради какого черта мне тебе в этом помогать?