В одном из пунктов «Памятки немецкого солдата», которой снабдили всех направляемых на Восточный фронт солдат и офицеров гитлеровского вермахта, и которая была оглашена на Нюрнбергском процессе главарей фашистов, говорилось: «…У тебя нет сердца и нервов, на войне они не нужны. Уничтожь в себе жалость и сострадание, убивай всякого русского, не останавливайся, если перед тобой старик и ли женщина, девочка или мальчик. Убивай, этим самым спасешь себя от гибели, обеспечишь будущее своей семьи и прославишься на век». С такими «наставлениями» вступил враг на нашу землю, в наш город!

С первых дней оккупации города, фашисты установили, как мы уже отмечали, свой жестокий режим. Но, в захваченном врагом, израненном Днепропетровске еще оставались, непокорившиеся врагу и его пособникам, люди. Сегодня в нашем городе практически не осталось в живых свидетелей тех страшных злодеяний и испытаний, которые им пришлось испытать со стороны фашистских захватчиков и их пособников - предателей.

Поэтому, далее приводим только отдельные факты о злодеяниях фашистов, которые взяты из официальной информации и, в частности, из «Акта городской комиссии по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков в городе Днепропетровске». Вот что было зафиксировано в этом документе, который был составлен 24 ноября 1943 года, после освобождения нашего города от оккупантов:

«…В первые же дни оккупации города, прибывшие с частями германской армии фельджандармерия /полевая жандармерия/, гестапо и полиция СД развернули свою жестокую репрессивную деятельность. Тысячи советских граждан арестовывали и заключали в тюрьмы и концентрационные лагеря, где фашистские палачи установили невыносимый режим содержания, сопровождавшийся пытками, истязаниями и избиениями советских граждан…Планомерное истребление граждан города Днепропетровска захватчики осуществляли путем массовых расстрелов, отравлений, повешения, которые проводились, без предъявления какого бы то ни было обвинения…».

На снимке фото удостоверения, выданного Г.С. Мазниченко – руководителю и организатору партизанского отряда в городе в августе 1941 года.

Не смотря на то, что фронт в течение сентября, все дальше и дальше отодвигался от нашего города на Восток, противодействие оккупантам не затихало. В первые месяцы оккупации города гитлеровцы не смогли чувствовать себя спокойно. Нередко по ночам слышались выстрелы, а в небо, в направлении переправ, взлетали сигнальные ракеты. Они показывали нашей авиации места их расположения. Бывали и прямые нападения на захватчиков. Немцы нередко перехватывали и радиограммы- шифровки из захваченного ими города. В Днепропетровске, в сложных условиях действовали оставленные нашими войсками разведчики и подпольщики: ведь к оккупантам присоединились предатели. Специальным приказом немецкой комендатуры, жители города были обязаны сдать имеющиеся радиоприемники. Различного рода предатели установили негласный надзор за жителями, предатели пытались внедриться в городское подполье, немцы увеличили число полицаев.

В то время переправы и ремонтируемые с помощью итальянских понтонных частей мосты, имели большое стратегическое значение для рвущихся все дальше на Восток - на Донбасс и к Северному Кавказу фашистских полчищ.

Чтобы обезопасить свои тылы и уберечь уже наведенные имеющие стратегическое значение переправы и мосты в районе нашего города от уничтожения, оккупанты ответили жестоким террором. Кроме того, для защиты от авиации, ими была усилена противовоздушная оборона.

Ниже приводим фотокопию специального приказа военного коменданта от 22 сентября 1941 года по Днепропетровской городской управе.

Оккупанты предупреждали, они угрожали оставшимся в Днепропетровске «островкам» сопротивления и непокорившимся им людям.

Осенью 1941 года в здание конторы мельничного комбината, что расположился на улице Горького, заняла гестаповская зондеркоманда. Фашистские головорезы, увеличив тесноватый двор конторы за счет двора школы №9 по улице Мостовой №3, воспользовались емкими подвалами здания конторы, превратив их в каменные «мешки» - камеры.

В это страшное место они свозили для «ликвидации» опасных, с их точки зрения людей, не только из города, но и сельских районов, прилегающих к Днепропетровску. Это были бойцы и командиры истребительных отрядов, люди, заподозренные в связи с партизанами, коммунисты и комсомольцы, бывшие активисты из сельских районов, которые были схвачены по доносу предателей.

Все эти люди были опасны для создаваемого оккупантами в городе «нового порядка».

После жестоких пыток и истязаний, людей выводили во двор школы и расстреливали.

В тот период, как и во все время пребывания нашего города в руках захватчиков, они, не смотря на «поддержку» различных предателей, все больше ужесточали террор по отношению к оставшимся в городе горожанам, которых к марту 1942 года оставалось не более 180 тысяч.

Ниже приводим копию листовки, распространенной оккупантами в декабре 1941 года.

Тогда, они надеялись жестоким террором запугать наших людей. За покушение на немецкого офицера было расстреляно 100 заложников из числа горожан.

Фашистские нелюди жестоко мстили мирному населению за малейшие отклонения от своих варварских требований.

Рассказ о 3-х виселицах, установленных оккупантами на пересечении улицы Паторжинского и переулка Южный /напротив дома №1 по этому переулку/, и повешенных на них советских людях и с надписями на щитах из фанеры с указанием их «вины» перед оккупантами, мне довелось услышать от очевидцев злодеяний гитлеровцев в нашем городе. Это место находилось недалеко от моего дома и от «футбольного поля», о котором я рассказал в первой главе этой книги. Слышал я и о других таких же местах в городе, но кто сегодня скажет, сколько их тогда было в Днепропетровске!

Подкрепим эти воспоминаниями и о других зверствах, по воспоминаниям еще живых в 1989 году свидетелей, приведенными в статье О. Махановой «Остановись, склони голову!» напечатанной в газете «Днепр вечерний» от 29 сентября 1989 года.

Матрена Аверьяновна Веселко /ей в 1989 году было, по словам автора статьи, уже 80 лет/: «…Я в то горькое время жила с ребенком и старой матерью на поселке Верхнем. Муж был на фронте. Кормиться семье было нечем. Однажды, чтобы выменять на тряпки хоть какую-нибудь хлебную корочку или горсть крупы, я отправилась в село Русско-литовское.

По дороге, уже за городом, я увидела несколько автомашин, переполненных нашими советскими людьми - мужчинами, женщинами, детьми. Крик, стоны, плач! Все это и сейчас стоит в ушах. Следом за машинами ехали на мотоциклах гестаповцы. Гогочут, переговариваются по-своему.

Увидев их, я спряталась в кукурузе, думала, что схватят и меня. Слышу, вдруг пальба началась. Снова плач, крики гибнущих людей. Это их над танковым рвом расстреливали полицаи и фашисты. Сколько там зарыто людей и не перечесть…».

А вот воспоминания Василия Никитовича Дузенко /ему в год выхода этой статьи было 77 лет/: «… Видел я, как фашисты, да их холуи - изменники Родины, подвозили на подводах советских военнопленных к обрыву возле Тихвинского женского монастыря. Дуб там стоял у самой кручи. Вот туда и везли их мертвыми и живыми. Выстрелов не было слышно, а только глухие звуки: „тюк, тюк“. Это прикладами добивали изможденных, полуживых солдат. Они падали с кручи вниз. Я тогда служил ездовым в детдоме и видел, как там, во рву, мертвые лежали целыми штабелями…».

На могилах, в которых были закопаны десятки трупов погибших, фашисты установили редкие кресты с надписями: «Умер неизвестный русский человек, 13 лет, 9-го сентября 1941 года», «Умер незнакомый русский солдат» и др.