И, отдав деньги со словами: «Спасибо», Дмитрий вошёл в отель, предъявив охранникам на входе какой-то пропуск. В холле сейчас тоже было людно: кто-то заселялся, кто-то просто болтался здесь, обсуждая то, чем бы заняться, а иные — кого-то ждали, чтобы отправиться в город.

Но ему на них было сейчас абсолютно наплевать, так как герой успел достаточно отдохнуть и днём, а сейчас хотел лишь лечь в кровать, предаться мыслям и поспать. Ну и, может быть, он хотел посмотреть какой-нибудь сериальчик.

Быстро войдя в лифт, он встретился с какой-то немного накуренной чёрнокожей барышней в жёлтом платье с блёстками:

— О, да вы же этот самый…. Супергерой, да? Вы ещё это… — несвязно говорила она, завидев Дмитрия.

— Поглощаю жидкость из живого. — помог ей герой, облокотившись на стенку лифта.

— Д-да… Точно!.. А я вас вот давно не видела…. Может быть вы это… Со Свифтмэном скооперируетесь, сделаете какое-нибудь совместное шоу?! Будет ооочень круто! — с непойми откуда взявшейся радостью заговорила девушка.

— Кто знает, посмотрим. — покачал головой герой. — Но я чаще или сольник, или с другими героями.

— Да-да… — махнула рукой она. — О, вот и мой этаж…. Хорошо, что я с вами увиделась….

И, покинув лифт да чуть шатаясь, она выругалась: «Говноед непопулярный, хотела с ним селфи сделать, но ну его нахер… Кому он нужен-то….»

Дмитрий же, услышав это, ничего не сказал, просто прикрыв глаза. А затем, когда лифт пиликнул на его этаже, «тридцать шестом», он вышел и сам.

Чуть пройдя вдоль коридора, уставленного различными цветочками, аквариумами и разноцветными вазами, он вошёл в свой номер, где, быстро раздевшись и вытащив и с холодильника бутылку пива, завалился на кровать, беря с тумбы свой смартфон.

Но, только открыв его, он вдруг расширенными глазами прочитал сообщение от Юрия:

«Праведника больше искать не нужно».

И к нему было прикреплены видеозаписи, на которых сирийская столица Дамаск охвачена огнём, а также шумом и грохотом взрывающихся и сгорающих зданий. Из жилищ выбегают неизвестные в масках, с нарисованными на них белыми крестами, и вытаскивают за волосы, иные части тела, окровавленных граждан, что-то кричащих и молящих о помощи. На другом же видео на одной из площадей города организовали самосуд, где эти же люди в масках, держа в руках различное оружие: автоматы, железные прутья, дубины, плети, — выводили и избивали, убивали людей, называя их еретиками и неверными. А затем было ещё одно видео, где на фоне здания администрации Дамаска стоял Праведник в белой рясе с позолоченным крестом на шее, а также босыми ногами. И пред ним, на коленях, предстал смуглый человек в теперь уже грязном костюме. Мэр Дамаска.

— Покайтесь, и примите веру истинную, веру в Господа нашего и Сына его… Иначе вас ждёт наказание, этому подобное… — и, нагрев свою руку, изменённый схватил за голову главу города и стал выжигать, отчего тот заорал, а затем, через пару секунд, прекратил.

И тело мэра свалилось пред камерой, а его голова представляла собой обожжённое месиво из кусков черепа и мозга….

Южная Америка, республика Лагорену. Особняки близ озера Николинэ. Март 2020.

Посреди южноамериканских заветренных саванн меж Бразилией и Аргентиной, кампосов, поросших длинной, тонкой травой, и усаженных, клочками, искривлёнными деревьями кешью, раскинулось большое голубое озеро. Озеро Николинэ.

Большая часть его берегов представляла собой небольшие каньоны и скалистые холмы. Но здесь, на самой северной части озера, берега были укрыты серым песком, добавляющим этому определенную эстетику. Именно поэтому многие зажиточные лагоренцы обустраивали свои усадьбы и виллы именно здесь, у берегов этого замечательного озера, так как республика никогда не имела выходов к морю, оставаясь зажатой посреди двух самых влиятельных государств материка.

А совсем рядом с пляжем стояли исключительно особняки наиболее значимых и влиятельных людей в государстве. Один из таких домов как раз и принадлежал такой семье: очень старому Фердинанду дель Ксьерро и его внуку, Грегорио.

Этот длинный трёхэтажный особнячок протянулся вдоль небольшого проулка, через который расположилась вилла сына Альберта ди Сольвардо, мэра Катарины.

Особняк Фердинанда был укрыт от взора каменным жёлтым забором, поросшим лозой. Двор же устилали небольшие виноградные и персиковые кустики, а также небольшой газончик с выложенными из брусчатки тропинками. А несколько в стороне, под каменной крышей-настилом, расположилось два длинных стола для различных празднеств и ужинов. И всё это выглядело невероятно красивым под лучами полуденного солнца.

Внутри же сейчас было достаточно пустовато: скромная прихожая с гардеробом, зеркальцами и парочкой картин, отображающих сражения скандинавских и кельтских мифических существ. Дальше была гостиная, две уборных, гостевые спальни и большая столовая, в которой, помимо огромного чёрного деревянного стола с изогнутыми ножками, расположилось множество памятников той или иной центрально-европейской культуры: старинные итальянские вазы, образцы немецкого оружия, огромные, позолоченные настенные часы, сделанные в Швейцарии.

Сейчас здесь, стоя чуть на носочках, протирал одну из таких полок со старым оружием дворецкий и, по совместительству, уборщик особняка. Это был старый человек с практически полностью вылезшими волосами, но тем не менее имеющим достаточно пышную бородку и такие же пышные усы. На нём прекрасно сидел строгий серый пиджак и такие же брюки с черными, намасленными туфлями, вместе составляя практически эталонный образ «старого дворецкого».

И, дотирая последний пистоль, дворецкий вдруг обернулся на звук колокольчика, висящего на входной двери.

И он, нахмурив брови и обнажив свои старческие морщины на лбу, оставил тряпочку на полке и осторожно пошёл к двери, но, войдя в прихожую, улыбнулся, заговорив по-немецки:

— Герр Ксьерро! — с нотками радости поприветствовал он вошедшего в особняк человека.

А вошёл сюда мужчина в тёмно-синем пальто «честерфилд», воротник которого был обшит бархатом, а форма аккурат ложилась под фигуру этого человека. Его лицо было немного грубовато своими ямочками и зажившими язвами, а подбородок и шея укрыты чёрной, наполовину седой щетиной. Волосы были достаточно коротки и ложились набок, но, кажется, были слегка подкрашены, дабы скрыть лишнюю седину.

— Здравствуй, Роберт. — поприветствовал на том же языке этот мужчина, Грегорио дель Ксьерро.

После чего он, короткими движениями пальцев расстегнув все железные пуговицы, повесил своё пальто на «торшерную» вешалку, обнажив свой чёрный тонкий свитер, заправленный в несколько более светлые слаксы.

— Дед наверху? — коротко спросил он всё ещё стоявшего здесь дворецкого.

— Конечно. Он уже давно не в том возрасте, чтобы куда-то часто ходить… — с горечью покачал головой прислуга.

— Хорошо.

И Грегорио, вытащив из кармана пальто какую-то свёрнутую серую папку, быстрым движением стоп снял с себя ботинки и чуть прошёлся вперёд, пока не был остановлен предложением старого Роберта:

— А… Герр Ксьерро, вам заварить чай? Может быть кофе?

— Нет, спасибо, Роберт, — из другой комнаты, зала, уже поднимаясь по лестнице, громко ответил мужчина, — я ненадолго!

И, поднявшись, Грегорио оказался на втором этаже, где хаотичным образом был выстроен коридор: дверь, например, в ванную комнату располагалась совсем рядом с кабинетом, а дверь в спальную у игровой детской. Но тем не менее на втором этаже тоже хватало образцов ушедших эпох. На одной из стен висел, кажется, на серебряных крючках старый, поржавевший топор древних германских племен, а на другой, рядом с ванной, странный, чуть потрескавшийся обруч с иероглифами китайской культуры.

Но мужчина вошёл в совсем другую комнату. Это была личная комната его деда, Фердинанда, имевшая выход на балкон, с которого открывался прекрасный вид на берег Николинэ.