Собравшиеся удивлённо посмотрели на Амелию, когда её голос оборвался.
Преступники нашли какой-то способ помешать дементорам найти Беллатрису Блэк.
Это считалось невозможным.
От этой мысли у Амелии холодела кровь. Это было похоже...
Амелия сделала глубокий вдох, и её стальной командирский голос загремел вновь:
— И когда вы их поймаете, убедитесь, чёрт побери, что перед вами настоящие преступники, а не наши же люди, которых заставили принять Оборотное зелье. Если кто-то ведёт себя странно, проверяйте их на заклятие Империус. Держите других в поле зрения. Если вы не узнаёте человека в лицо, не считайте, что униформа аврора означает, что перед вами свой. — Она повернулась к специалисту по связи. — Передайте мётлам. Если одна из них выходит из общего строя без причины, половина отправляется в погоню за ней, а остальные продолжают патрулирование. И смените гармоники везде где можно, они могли украсть наши коды. — Амелия опять повернулась к остальным. — Все авроры под подозрением, кроме тех, у кого нет семьи, которой можно угрожать.
Она увидела холод в глазах пожилых, увидела, как некоторые из младших авроров вздрогнули.
Она знала, что они поняли, но на всякий случай она произнесла это вслух:
— Сегодня мы сражаемся в прошлой Войне Волшебников. Сами-Знаете-Кто мёртв, но это не означает, что Пожиратели Смерти забыли его трюки. А теперь вперёд!
* * *
Невидимый Гарри шёл в тишине по серому коридору, освещённому газовыми лампами. Рядом шла Беллатриса. Серебряная фигура следовала за ними. Гарри пытался придумать план получше.
Сначала, когда он понял, что авроры уже могли поднять тревогу, а профессор Квиррелл не собирается просыпаться...
Его мысли на секунду застыли.
И до сих пор не разморозились. Гарри решил, что он и Беллатриса направятся вниз, чтобы выиграть как можно больше времени. Он рассудил, что авроры начнут с самого верха и пойдут вниз уровень за уровнем. Они могут позволить себе двигаться медленно и аккуратно, они знают, что их добыче некуда деваться.
У Гарри не получалось придумать ни единого выхода из положения.
Пока он не сказал сам себе: ну, а если бы это были просто военные игры, что бы сделал генерал Хаоса?
Ответ пришёл мгновенно.
А затем Гарри подумал: но если это настолько просто, почему же никто раньше не сбегал из Азкабана?
А после того, как он осознал, в чём, возможно, могла быть проблема: отлично, а как генерал Хаоса разберётся с этим?
И тогда генерал Хаоса предложил поправку к первоначальному плану.
Это была...
Это была самая безумно гриффиндорская идея, которую Гарри когда-либо...
Он пытался придумать план получше, но без особых успехов.
Какие мы привередливые, — фыркнул гриффиндорец. — Кто тут ещё минуту назад жаловался, что у него нет ни единой идеи? Радуйся, что нам удалось придумать хотя бы что-то, мистер Теперь-Мы-Обречены.
— Мой лорд, — запинаясь, прошептала Беллатриса, увидев следующий лестничный пролёт, ведущий вниз, — я должна вернуться обратно в камеру, мой лорд?
Мозг Гарри был отвлечён, поэтому ему потребовалось некоторое время, чтобы обработать эти слова... а потом ещё время, чтобы обработать получившийся ужас. Беллатриса же продолжила:
— Я бы... пожалуйста, мой лорд, можно мне лучше умереть? — прозвучал её голос. А затем гораздо тише, так что Гарри с трудом расслышал слова, прошептала: — Но я вернусь туда, если вы хотите этого от меня, мой лорд...
— Мы направляемся не в твою камеру, — прошипел Гарри автоматически. Никаким его чувствам не было дозволено отразиться на лице.
Эм... — сказал пуффендуец. — Ты действительно сейчас подумал: «Работай на меня, я оценю тебя по достоинству»?
Подобная преданность тронула бы даже камень, — подумал Гарри. — Даже если я получаю её незаслуженно, я ничего не могу поделать, я...
Она палач и убийца, верно служившая Темному Лорду, и предполагаемая причина её преданности заключается в том, что когда-то безвинную девушку разбили вдребезги, а из осколков создали её, — сказал пуффендуец. — Ты забыл?
Если кто-то настолько предан мне, пусть даже по ошибке, есть часть меня, с которой я ничего не могу поделать — я всё равно что-то чувствую. Тёмный Лорд должен был быть... злобным, кажется, недостаточно сильный эпитет, он должен был быть пуст, чтобы не ценить её преданность, искусственная она или нет.
Большинству субличностей Гарри в целом нечего было на это сказать.
И тут Гарри услышал...
Сначала звуки были еле различимыми, но с каждым шагом Гарри они становились всё громче.
Далёкий, неразборчивый женский голос.
Гарри автоматически прислушался.
«...пожалуйста, не...»
«...не хотела...»
«...не умирай...»
Затем он понял, кого он слышит, и почти сразу же осознал, что он слышит.
Профессор Квиррелл больше не поддерживал вокруг тишину, а Азкабан на самом деле не был лишён звуков.
Слабый женский голос повторял:
— Нет, я не хотела, пожалуйста, не умирай!
— Нет, я не хотела, пожалуйста, не умирай!
Он становился громче с каждым шагом Гарри, он мог теперь различить интонации, ужас, раскаяние, отчаяние...
— Нет, я не хотела, пожалуйста, не умирай!
...худшее воспоминание этой женщины, повторяющееся снова и снова...
— Нет, я не хотела, пожалуйста, не умирай!
...убийство, из-за которого она попала в Азкабан...
— Нет, я не хотела, пожалуйста, не умирай!
...где дементоры исполняли её приговор: видеть, как тот, кого она убила, умирает и умирает и умирает в бесконечно повторяющемся цикле. Должно быть, она попала в Азкабан недавно — слишком много жизни осталось в её голосе.
Затем Гарри пришло в голову, что профессор Квиррелл шёл мимо этих дверей, слышал эти звуки и не выказывал ни малейшего беспокойства. Гарри счёл бы это достаточным доказательством тёмной натуры... Но из-за присутствия Беллатрисы губы самого Гарри оставались недвижимы, и дыхание было по-прежнему ровным, несмотря на то, что внутри всё кричало, и кричало, и кричало.
Патронус стал ярче. Он не выходил из-под контроля, но становился ярче с каждым шагом Гарри.
Он стал ещё ярче. Когда Гарри и Беллатриса спускались по ступенькам, она споткнулась, и Гарри протянул ей левую руку из-под плаща, храбро встретив чувство тревоги, накатившее от такой близости к змее, обёрнутой вокруг её шеи. У неё на лице отразилось удивление, но она приняла его помощь и ничего не сказала.
Гарри стало легче от того, что он мог помочь Беллатрисе. Но этого было не достаточно.
Особенно когда он разглядел огромную металлическую дверь в центре коридора на этом этаже.
Особенно когда они подошли ближе, и женский голос затих, потому что рядом появился патронус, и её худшее воспоминание перестало повторяться снова и снова.
Прекрасно, сказал внутренний голос. Это был шаг первый.
Гарри неизбежно приближался прямо к металлической двери.
И...
Теперь открой дверь...
...Гарри продолжал шагать...
Эй, что ты делаешь? Вернись и вытащи её оттуда!
...продолжал шагать...
Спаси её! Что ты делаешь? Ей плохо, ТЫ ДОЛЖЕН ЕЁ СПАСТИ!
Портключ, который Гарри нёс с собой, мог перенести двоих, только двоих плюс-минус змею. Если бы у него был портключ профессора Квиррелла... но его не было, он остался у человеческой формы профессора Квиррелла, его невозможно достать... Гарри мог спасти только одного в этот день, и только один человек, с самого нижнего яруса Азкабана, настолько отчаянно нуждался...
— НЕ УХОДИ! — раздался вопль из-за металлической двери. — Нет, нет, нет, не уходи, не забирай, оставь, оставь, нет...
В коридоре был свет, и он разгорался всё ярче.
— Пожалуйста, — всхлипнула женщина, — пожалуйста, я больше не могу вспомнить имена моих детей...
— Сядь, Белла, — Гарри как-то удалось сдержать свой голос и произнести это тем же холодным шёпотом. — Я должен с этим разобраться, — Беллатриса послушно опустилась наземь — тёмный скелетоподобный силуэт на фоне разлитого в воздухе сияния. Чары левитации ослабли и исчезли.
